Внезапно Гермиона осознала, что Люциус и Нарцисса проталкиваются мимо других Пожирателей смерти к первым рядам, останавливаясь недалеко от Волдеморта. Бросив взгляд на Драко, она поняла, что он наблюдает за ними. Поджав губы и нахмурившись, он был полностью поглощен ими. Для всех остальных, кто мог бы посмотреть в его сторону, Драко казался уравновешенным и собранным, но она видела тревогу, затуманившую его глаза.

Показалось, что на другой стороне двора Люциус прошептал имя Драко себе под нос, но Волдеморт, должно быть, все равно услышал, потому что оглянулся на Малфоя-старшего, а затем осмотрел ряды АД, пока его холодные змеиные глаза не остановились на Драко. Что-то темное и тревожное поползло вверх по спине Драко, когда рот Волдеморта растянулся в кривой, злобной усмешке, но он дерзко вздернул подбородок. С некоторым подобием гордости, он был полон решимости противостоять существу, которое хотело его смерти.

— Ну и ну, — усмехнулся Волдеморт. — Посмотрите, кто вернулся из мертвых. Юный Драко Малфой.

Драко чувствовал, что все пялятся на него — Пожиратели смерти, армия Дамблдора, — но продолжал смотреть вперед, переводя взгляд с Волдеморта на отца, пытаясь оценить его настрой. Грейнджер была права, когда говорила о его родителях в доме Тонкс: Люциус выглядел слабым и увядшим, очевидно, страдая от отравляющих последствий пыток. За прошедший год он постарел лет на десять.

Но.

Но Драко мог сказать, что отец не был настолько психически поврежден, насколько он предполагал. В его позе все еще чувствовалось высокомерие, в выражении лица — некий стоицизм и, что самое главное, в глазах — понимание. Люциус знал, где он находится и что делает, а это означало, что все, что он предпримет, — как только Драко раскроет свою преданность Грейнджер и Ордену, — будет его решением, которое он примет в трезвом уме. И от этого стало еще хуже.

Пока Люциус изучал его с линии Пожирателей смерти, Драко искал в нем хоть какие-то признаки беспокойства, облегчения или хотя бы намека на отцовское сострадание, но ничего не нашел. Все, что он мог разглядеть в знакомом лице, так похожем на его собственное, было странное сочетание подозрительности и неудовольствия.

— Похоже, ты запутался, юный Малфой! Ты не на той стороне! — насмехался Волдеморт, снова привлекая к себе внимание Драко. — Подойди. Я не причиню тебе вреда. Даю слово. Присоединяйся к своим родителям и стой там, где тебе самое место.

Драко не сдвинулся ни на дюйм, но почувствовал, как Гермиона дрожащей рукой быстро схватила его и сжала так крепко, что он услышал, как хрустнули костяшки пальцев. Повернув голову, он встретился с ее встревоженным, вопрошающим взглядом и нахмурился, слегка обиженный, слегка сбитый с толку, когда ее пальцы еще крепче сжали руку.

— Неужели ты всерьез думала, что я уйду? — спросил он голосом, приглушенным заклинанием Волдеморта.

Она провела зубами по нижней губе.

— Возможно, мне просто захотелось подержать тебя за руку.

Легкая, едва заметная улыбка тронула его губы, прежде чем он наклонил голову и поцеловал ее. Тихий ропот удивления и одобрения прокатился по толпе, но Драко не услышал его, сжимая руку Гермионы в ответ. Он неохотно перевел взгляд на отца, который был готов разорваться от потрясения и негодования. Хитрая ухмылка на лице Волдеморта немного растянулась, и он наклонил голову, чтобы с весельем посмотреть на Люциуса.

— Похоже, у твоего сына появились новые друзья, Люциус! Грязнокровки и предатели крови!

Драко пристально посмотрел на отца, так пристально, что ему показалось, словно глаза начнут кровоточить.

Люциус покачал головой, его лицо приобрело угрюмый вид; оскалив от отвращения зубы, он выплюнул:

— Он мне не сын. Предатель крови.

Драко почувствовал, как что-то дрогнуло в его груди. Последняя поддерживаемая иллюзия того, что его отец сможет принять отношения с Грейнджер, пала, как стена, которая рушилась в течение многих лет. Люциус отказывался признавать не только их отношения. Драко знал, что отец —собственная плоть и кровь — отвергает его.

Нового его.

Тем лучше для Драко.

Он заставил себя не реагировать. Он никогда раньше не плакал перед отцом, и будь он проклят, если сорвется сейчас. Он даже не вздрогнул. И глазом не моргнул. Не двигался с места. Но он все равно чувствовал боль и предательство. Невысказанная обида повисла в груди, тяжелая и болезненная, она стучала, как маятник в сердце, но он не обращал на нее внимания.

— Вот и все, — просто сказал Драко, чувствуя, как Гермиона успокаивающе гладит его руку большим пальцем.

Он больше не мог смотреть на отца. Он подумал, что если взглянет, то закричит или потеряет самообладание. Он перевел взгляд на мать, и боль немного ослабла при виде ее мягких черт. Если бы кто-нибудь из Пожирателей смерти обратил внимание на Нарциссу, то заметил бы эмоции на ее лице, желание подойти к сыну, или слова «Я люблю тебя», обращенные к Драко через двор. Но никто не смотрел. Даже ее собственный муж.

Драко едва заметно кивнул ей, стараясь, чтобы этот жест был еле виден, позволяя Нарциссе оставаться в безопасности и не вызывать подозрений. Пока.

— Еще один член твоей семьи стал предателем, Люциус, — подначивал Волдеморт. — Должно быть, ты очень горд.

— Драко, возможно, не дождется отцовской гордости, — сказала Макгонагалл, снова разрушая заклинание тишины. — Но у него есть наша.

Драко с признательностью посмотрел на директора и сделал мысленную пометку выразить свою благодарность, если переживет этот день. Армия Дамблдора снова начала кричать и издеваться над Пожирателями смерти, и Волдеморт несколько раз прошелся взад-вперед, расстроенный потерей контроля.

— Довольно! — завопил Волдеморт, снова повторяя заклинание, а затем насмешливо указывая на тело Гарри. — Возвращаясь к главному, я думаю, будет справедливо, если вы все узнаете, что Гарри Поттер был убит при попытке спасти свою жизнь, а я…

В толпе послышались звуки движения; Драко и Гермиона повернули головы как раз вовремя, чтобы увидеть, как Невилл прорвался сквозь магический барьер с палочкой наготове. Он едва успел сделать несколько шагов, как был обезоружен и брошен на землю Волдемортом.

Все еще крепко сжимая руку Драко, Гермиона затаив дыхание слушала, как Беллатриса сообщает Волдеморту о личности Невилла — жестоко, с бессердечным смешком упоминая его родителей. Невилл поднялся на ноги, храбро стоя на нейтральной полосе между двумя армиями; Драко никогда не думал, что его так поразит какой-либо поступок Лонгботтома.

— Ты ведь чистокровный, — сказал Волдеморт. — Ты проявил отвагу и мужество. Ты будешь отменным Пожирателем смерти.

— Скорее ад замерзнет, чем я к вам присоединюсь! — крикнул Невилл, и громкое приветствие вырвалось со стороны армии Дамблдора, снова разрушая чары.

— Что ж, — сказал Волдеморт. — Невилл сейчас наглядно покажет вам, что будет со всяким, у кого хватит глупости мне сопротивляться.

Гермиона похолодела, увидев, как Волдеморт поднял палочку. Она всем корпусом качнулась вперед, слегка присела, готовая броситься в атаку и сделать все возможное, чтобы помочь Невиллу. Но когда Волдеморт взмахнул палочкой, Невилл остался цел и невредим. Вместо этого она услышала низкий свистящий звук, как будто что-то летело по воздуху, и она могла только смущенно наблюдать, как Распределяющая шляпа проскочила над их головами и приземлилась в руку Волдеморта.

— В Хогвартсе больше не будет распределения, — обратился Волдеморт к толпе. — Факультеты отменяются. Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне обязательны для всех. Понятно, Невилл Лонгботтом?

Волдеморт направил палочку на Невилла, и Гермиона увидела, как тот напрягся и выпрямился. Одним движением руки Волдеморт отлевитировал Распределяющую шляпу, и она приземлилась на голову Невилла, почти полностью закрыв лицо. Макгонагалл, Дин и Ли медленно продвигались вперед, шаг за шагом. Гермиона сунула руку в карман, чтобы вытащить палочку, и знала, что многие присутствующие делают то же самое.