На долю секунды мир стал таким ярким, что повсюду был виден только свет, а затем в гневе закричал гром, и казалось, что мир расколется надвое. С моря налетел шторм.

— Мне было недостаточно, — сказал он, перекрывая звук дождя, стучащего снаружи по камню большого арочного проема.

В комнате звякнул колокольчик.

— Пойдем, надо поесть, — сказала Гермиона, поднимаясь со стула. — Думаю, для одной ночи достаточно.

Она провела его через лабораторию зелий и библиотеку к краю вырубленной шахты. Дождь не попадал на нее, защищенную завесой магии. Над ними возник ручей, и теперь он переливался через край, цепляясь за скалу, насколько это было возможно.

— Мерлин, а если ты туда упадешь? — спросил он, глядя прямо в бездну.

Гермиона не ответила, но шагнула в пустоту, где ступени из золотого огня появились в воздухе навстречу ее ноге.

Том рассмеялся, оценив ее магию и представление. Это была лестница в личные покои Гермионы, заколдованная против тех, кто желал ей зла. Прошло много лет с тех пор, как она по-настоящему боялась высоты, но всегда была доля секунды, когда она задавалась вопросом, сработает ли ее магия, а затем доля секунды, когда она чувствовала себя живой.

Если враг попытается взобраться по ней, то ступени не появятся под его ногами. Вместо этого они будут обвиваться вокруг, и незваный гость повиснет над шахтой, пока она не придет, чтобы освободить его из ловушки.

— Дождись, пока я не окажусь наверху, и следуй за мной, — сказала она, никогда не упуская ни одной из мер предосторожности. Лестница спиралью уходила вверх, и, сойдя с нее, она обернулась, чтобы посмотреть на него. Но шаги были просто шагами, пока он поднимался наверх, и один из ее страхов испарился из ее сердца.

Личные покои Гермионы были простыми, повторяя размеры общего пространства внизу: спальня, ванная и гостиная-столовая. Она повела Тома в столовую, где в скале вырубили широкую террасу. Прозрачные занавески мягко колыхались на ветру, гораздо более спокойном и мягком, чем один из последних штормов снаружи.

Именно здесь они с Гарри смотрели на ее владения, и он сказал, что не будет их частью. С тех пор она посадила жасмин, чтобы обвить каменные балюстрады, и ночные цветы, чтобы те спускались с выступающей скалы. Горшки с ароматными травами, маленькие деревья и другие растения —некоторые волшебные, а некоторые нет — приносили жизнь и зелень в маленькую гавань, где дождь никогда не шел слишком сильно, а ветер никогда не дул слишком яростно.

— Албания, — сказал Том, словно его отбросило назад в прошлое. Она проследила за его взглядом: он смотрел на кованую медную магическую чашу, которую принесла Гермиона. Это была прекрасная вещь, и она пригодилась для пикников в горах.

Если кабинет был внушительной резиденцией ученого-лидера, то гостиная над ним была заполнена искусством и артефактами женщины, много путешествовавшей по миру. С крыши свисал невозможный световой люк, деревянный стол подсвечивался. Стены были гладко оштукатурены и увешаны картинами. Сюда же она привезла зелень. Деревья в горшочках, виноградные лозы, спускавшиеся по краям полок и шкафов. Прямоугольная лужа воды отражала свет комнаты и темноту ночи, выступая на террасу. Кресло и диван появились вокруг огня, который загорелся по взмаху пальцев Гермионы.

— Давай поедим, — сказала она. — А потом я отвезу тебя туда, где ты будешь жить. Это был долгий день.

На круглом столе, возле арки с колоннами, стоял поднос с едой, к нему были прислонены два стула.

— Расскажи мне об Идунне, — попросил Том, а его голос был полон тоски.

И она это сделала. Она рассказала Тому правду о его создании, и то, что она никогда не говорила об этом никому раньше. Пока она рассказывала, они ели и пили вино, хотя позже она так и не смогла вспомнить, что срывалось с ее губ, и минуты с ним пролетали быстро, а буря затихала.

Том Риддл был лжецом, и, конечно, как все лжецы, он любил истории, и эту историю он любил больше всего: свирепая женщина с украденным яблоком плыла в течение года и дня, а затем кровь и пепел на скале, и магия, магия, магия. Гермиона Грейнджер-Дирборн была практичным романтиком, и это было то, что она любила: создание общества из ничего. Попытка создать лучший мир для волшебников.

Том не спрашивал, как она за все это заплатила, потому что, хотя он был сиротой, лгуном и рассказчиком, он не был особенно практичным.

Однако богатства Идунны не были созданы магией. Они были заработаны на инвестициях девушки, у которой было слишком много золота за пять десятилетий и определенное знание будущего. Гермиона поставила кучу денег на очевидно правильные вещи и вложила все в остров.

Том не стал спрашивать, как живут беженцы, сотрудники университета и те, кто выбрал ее стиль жизни. Как они писали законы? Конституцию? Кто правит, кто платит налоги, кто подметает улицы и строит дома?

Вместо этого Том внимательно слушал, пока она говорила, его глаза горели и были полны решимости, и когда она закончила, он откинулся на спинку стула, выдержал ее взгляд и спросил: «Где я могу получить волшебную палочку?».

— Я могу дать тебе рекомендации, — сказала Гермиона, — но тебе придется убедить мастера волшебных палочек. Он очень стар, и нам повезло, что он у нас есть, также он очень хорошо тебя знает.

Она наслаждалась тем, как понимание промелькнуло на его лице, как тень в стремительном потоке, которая исчезала также быстро.

Комментарий к Добро пожаловать на Идунну

Сегодня будет одна, завтра все оставшиеся. Не стала разбивать их по смыслу. Еще один день ожиданий и финал)

========== Камень за камнем ==========

Чувство вины и стыда, угрызения совести и двойственность — все это чужие для нашего вида страны, которые надо изучать камень за камнем.

Мадлен Миллер, «Цирцея»

Большинство магов и ведьм с первых дней обучения и до самой смерти владели плохо подобранными волшебными палочками. В конце концов, они стоили дорого и часто передавались по наследству. Некоторые волшебники «вырастают» из своих палочек, даже не осознавая этого. Другие никогда не могли найти такую, которая бы идеально подходила. Мистер Олливандер подумал, что нет ничего более разочаровывающего, чем видеть, как кто-то использует плохо подобранную палочку.

Но у человека, вошедшего в его магазин в то утро, не было плохо подобранной палочки. Этого момента он никогда не забудет. Он знал, что мальчик будет кем-то из ряда вон выходящим, еще тогда, как он вошел годы или десятилетия назад. Работа с волшебными палочками развила у мистера Олливандера инстинкт к магии, которого не было у других, и Том Риддл уже наполовину овладел своей силой. Это был тис, конечно. Тринадцать с половиной дюймов тиса с изумительной сердцевиной из перьев феникса. Это была замечательная палочка для замечательного мальчика.

— Люди часто ошибочно принимают тех, у кого оказалась тисовая палочка, за восприимчивых к темным искусствам, — сказал он Тому Риддлу, когда тот вошел в его магазин второй раз в этом столетии. — Но на самом деле тис подходит как герою, так и злодею.

Гермиона, конечно, предупредила его заранее. И у него было достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече с этим человеком снова — с этим вызывающим восхищение и страх тираном. Достаточно времени, чтобы созерцать необычайную магию всего происходящего. И все же видеть Тома, такого же молодого, сильного и красивого, каким он был, когда проходил мимо магазина Гаррика по дороге на работу и с работы; молодого человека, скользящего в темноте, в то время как его собственное тело иссохло до слабости, было ошеломляюще. На мгновение снова наступили 40-е, и он был в расцвете сил, а затем его слабое тело заглушило воспоминания. Но его кожу покалывало от страха.

Все грехи и разрушения, которые Том Риддл принес с собой, были стерты начисто. Он был создан новым, похожим на того Тома, но все же другим, как и сказала Гермиона.

— Эта древесина с таким же успехом подойдет тем, кто яростно защищает других.… Интересно, мог ли ты когда-нибудь стать другим?