Я поставила себе цель, пообещала вам и не выполнила. И меня это жутко бесит (представляю, как бесит вас). Поэтому я лучше выделю этому целую главу на Фике, чем промолчу.
Итак, я прислушалась к комментариям и создала канал в Telegram, где буду писать о выходе глав, и может делиться еще чем-то полезным по теме Томионы, Гарри Поттера и всего такого. А я уже ищу новую хорошую работу для перевода. Как его найти: @unspherethestars, пишем в поиске и добавляемся.
Второе. Давайте поставим более реальную цель для меня - 13 глав до 8 марта. Пока не знаю с какой периодичностью буду выкладывать, но до 8 марта точно реально выйти всему фанфику. Например, завтра выйдет сразу 3 главы.
Третье. Помните я писала вам про фанатский фильм про семью Тома Реддла и все такое? И еще где-то после главы упомянула, что я займусь переводом для всех русскоязычных фанатов. Так вот, вышел финальный трейлер к этому фильму. Сразу с русскими субтитрами на YouTube!
Включайте, наслаждайтесь. https://youtu.be/ubRz72gCzKI или вводите в поиске: The House of Gaunt: Lord Voldemort Origins | Final Trailer. Ставьте лайк, не проходите мимо.
На этом заканчиваю свой длиннопост. Всем добра и хорошего вечера! Ждите завтра 3 главы!
========== Монстры ==========
Кроме точки, спокойной точки,
Нигде нет ритма, лишь в ней — ритм.
Томас Элиот, «Четыре квартета».
После всего было бы легко сказать, что годы пролетали для нее незаметно и также естественно, как листья осенью, или как ветер порывами подбрасывающий их, или что время просто шло.
Но все было не так. Дни и годы шли для нее, как и всегда: какие-то из них бежали быстро и разгоряченно, но какие-то будто волочили ноги, погрязнув в печали и ожидании, ожидании, ожидании…
Гермиона всегда была занята.
В период, который она называла «После Тома», а иногда как «После камня», Гермиона стала всерьез задумываться над образами прошлого, которые однажды ее посещали: сидя в лаборатории зелий, она обсуждала Наполеона и Гитлера с человеком, который мог сравниться с худшим из них по степени жестокости.
***
Все вокруг старело, а она — нет. Подобно пауку, она плела свою паутину, объединяя знания и связи, и начала мечтать о лучшем мире.
После поездки в Россию она задумалась над тем, что отделяет магию от технологий, которые разрабатывают маглы? Она уже знала о грядущих достижениях науки, не только о том, что происходило на ее глазах. Если маги утратили свое могущество, могут ли они в будущем стать еще слабее людей? Неужели волшебный мир в большей опасности, чем она себе представляла?
И спустя время она поняла, что и Том был прав, опасаясь за события в Хиросиме. Он был мальчиком, который прошел через трудности, войну и жестокость, и Гермионе было дано показать ему все хорошее, что есть у маглов. Но теперь и она видела в них опасность. Ей снился Авалон.
***
И не смотря на то, что Том выбрал свой путь и мчался вперед к тому, чтобы стать настоящим монстром, казалось, что он тоже все помнит. Ей приходили его письма из разных странных мест. Шли годы, и она получала их все реже. Когда она думала, что это письмо было последним, потом спустя время приходило еще.
Гермиона,
Это странное место. Воздух разреженный, и магия выглядит еще более далекой. Не менее могущественной, но какой-то отдаленной. Я научился летать.
Я все еще думаю о тебе.
***
Гермиона,
Твой голос преследует меня: я слышу его в своей голове, как голос совести. Ты не одобряешь того, что я делаю, но я надеюсь, что когда-нибудь смогу убедить тебя, что этот путь, хотя и менее приятный, чем я надеялся, является обязательным. Чем больше я вижу мир, тем больше боюсь нашего разоблачения.
***
Гермиона,
Я нашел это на рынке в Александрии. Каково же было мое удивление, когда старая ведьма спросила, не хочу ли я его для тебя — она назвала твое имя. Я уже давно не вспоминал о тебе, но она выдернула имя из моей головы: хитрый трюк.
Я хотел бы, чтобы ты была рядом со мной, когда придет время.
Тебе бы понравилась библиотека.
***
Гермиона,
Говорят, что сегодня Рождество, хотя по погоде этого не скажешь. Когда я здесь, мне всегда холодно. Всегда зима. Мне сказали, что у них сейчас лето, но я в это не верю. Эта земля горькая, серая и несчастная. Я слышал сегодня твое имя. Коллега сказал мне, что ты тоже была здесь. Я ненавижу здесь все. Я ненавижу, как магия высасывается из этой некогда великой страны. Я ненавижу это чувство, металлический привкус, словно от бомбы. Ты, наверное, никогда не пробовала его на вкус. Пыль, горящая плоть, металл и сера. Этот запах я никогда не забуду, запах войны.
Теперь они сделали таких намного больше. Боюсь, даже моя магия не смогла бы им противостоять.
***
Гермиона,
Абраксас сказал мне, что не вмешивалась в то злополучное дело Нобби Лича. Такая атака на магическое наследие и культуру ужасна, но он помог усовершенствовать мой собственный путь. Честно говоря, я почти в долгу перед этим человеком.
Идиотизм этих людей поражает мое воображение. Впрочем, я даже рад, что Абраксасу пока не удалось от него избавиться. Ведь возмущение, которое вызывает его пост министра, полезно.
И однажды, они последуют за ним.
***
В следующий раз Гермиона Грейнджер увидела Тома Риддла морозной зимней ночью 1967 года, и судя по всему прошедшее десятилетие было для него не из лучших.
Гермиона,
Я дома. Мы можем встретиться?
Ветер в точности описывал, почему люди использовали слово «грозовой», когда говорили о нем в течение нескольких дней — более мерзкой зимы она еще не встречала. И ветер последовал за ним в «Три метлы», ворвавшись с воем и взрывом. Старая дверь со стоном отскочила назад и захлопнулась.
Десять лет.
Их глаза встретились. Шум паба на мгновение стих.
Десять лет.
— Твое лицо отражает все больше чудовищ, — сказала она вместо приветствия.
— В этом мире не осталось никого, кто осмелился бы сказать мне что-то подобное.
Они посмотрели друг на друга, пойманные в ловушку той странности, возникающей от неловкости, которую ты не ожидаешь. Время застыло, а затем скрылось, и только на мгновение его покрасневшие глаза потемнели, а восковая кожа потеплела, расплываясь по краям. Он снова казался человеком, а потом перестал им быть.
— Как там школа? — спросила она, присаживаясь.
Они сидели за столом, который в последний раз занимали больше двадцати лет назад. На улице шел сильный снег, заставляя многих постоянных посетителей паба сидеть дома. Запах в это время года всегда был один и тот же: резкий, витающий вокруг, сквозь знакомый аромат дыма, хмеля и пирога.
Какой старой она себя ощущала, оглядываясь назад. Она вспомнила годы, полные надежд, ее праведную молодость и девушку, которая влюбилась в монстра и пыталась сделать из него мужчину, и почувствовала усталость.
Когда монстр еще не был монстром?
Он помахал бармену, младшей копии предыдущего директора, который правил во время их пребывания в Хогвартсе. «Его сын», — подумала она. Он был слишком похож, чтобы быть кем-то, кроме прямого потомка.
— Бутылку вашего лучшего огневиски.
— Да, сэр
Появилась бутылка, а за ней два стакана. На одном еще сохранился слабый отпечаток какого-то предыдущего рта. Том посмотрел на нее. И снова оглянулся на бармена.
— Прошу прощения, — пробормотал уже бледный мужчина. Стаканы исчезли. Появились два новых, на этот раз хрустальных и сверкающих.
— Оставь нас.
Мужчина ушел. Гермиона закатила глаза, но ничего не сказала. Она взяла бокал, который тот подвинул к ней через обшарпанный стол, два глотка густой янтарной жидкости обещали тепло.
— Ты была занята, — сказал он, наконец. — Слышал об этом.
— Как и ты. Я тоже слышала.
Они оценивали друг друга, как хищник хищника.
Прошло много времени с тех пор, как кто-то смотрел на нее и видел так много.
— Так что же ты искала? Ты путешествовала почти столько же, сколько и я. На самом деле, по моим подсчетам, наши пути пересекались, по меньшей мере, дважды.
