— Только посмотри на это место, — прошептала Джинни. — Чтоб мне провалиться.

Гарри был благодарен, что послушался совета Джинни по поводу мантий: Гермиона снова была в синем, цвет ночного неба, усеянного мягко светящимися созвездиями.

— Привет, — сказала она, целуя их всех по очереди. — И добро пожаловать! Что будете пить? Эльфийское вино? Джин-тоник?

Пока она говорила, к ней подлетел поднос с пустыми стаканами.

— Огневиски, — довольно смело сказал Рон, скрывая свое смущение, и один из стаканов послушно опустился, наполняясь темно-янтарной жидкостью.

— Спасибо, — глупо сказал он подносу, и Гарри впервые задумался, почему какая-то простая на вид магия удивляла детей Уизли. Он видел так много случайной магии в воспоминаниях Гермионы. Действительно, все в этой комнате, казалось, мерцало. Гобелен с его меняющимися сценами; узор ковра, который мягко струился; огонь, который горел слишком ярко и отбрасывал длинные тени в неправильных углах; поток звезд на мантии Гермионы; тихая музыка, которая звучала из ниоткуда.

— Малфой, — поприветствовал он неловким кивком, взяв бокал вина. — Как … эм… как твоя бабушка?

Напряжение Драко на долю секунды растаяло, превратившись в усмешку, а затем расслабилось в то, что для него могло сойти за дружескую улыбку.

— Она здорова, спасибо, Поттер. Уехала ненадолго во Францию. Ты видел игру «Сорок» на прошлой неделе?

И так он принял оливковую ветвь в знак примирения, ведя светскую беседу со своим старым заклятым врагом и избегая взгляда Рона. Если Гермиона считает, что ему важно помириться с ним, то он постарается это сделать. По крайней мере, сегодня.

— Ты блестяще летала на прошлой неделе, — неожиданно сказал Драко Джинни. — Не думаю, что теперь ты долго просидишь на замене.

— Спасибо, хорек, — ответила она с удивленной, сияющей улыбкой, которая противоречила ее словам.

Гарри оставил их и повернулся к хозяйке и Рону.

— Так это и есть твой дом? — спросил он ее. Он видел этот замок в воспоминаниях, и это было потрясающе — впервые оказаться здесь в собственном теле. В комнате было теплее, чем он ожидал, и вокруг чувствовалась магия, которой не было в этом странном, ином мире.

— Это мой дом, — согласилась она, мягко улыбаясь и уже больше походя на девушку, с которой он вырос. — Что думаешь?

Гарри воспринял это как молчаливое согласие не признаваться, что он был здесь раньше в ее воспоминаниях.

— Это безумие, — вмешался Рон. — Тебе не кажется странным играть во все эти чистокровные игры? И что здесь делает Малфой?

Гермиона склонила голову набок, ее глаза на мгновение опасно сверкнули, но когда она заговорила, то голос звучал по-доброму.

— Рональд, это мой дом уже больше пятидесяти лет, — она помолчала, прежде чем добавить. — И Драко теперь часть моей жизни. Я надеюсь, что мы все сможем оставить предрассудки, вызванные войной, позади, когда будем создавать новое и мирное будущее для нашего мира.

— Ты действительно изменилась, — огрызнулся рыжеволосый.

— Да, — с вызовом согласилась Гермиона, удивив его. — Я изменилась. Я стала частью мира, границы которого мне обозначали только в детстве. Я старше тебя, старше твоих родителей, как бы молодо я ни выглядела. Я не могу изменить свое прошлое и это твой выбор, хочешь ли ты, чтобы наша дружба стала частью моего будущего.

Рон многозначительно нахмурился, глядя на Гарри, когда Гермиона двинулась к двери, каким-то тайным сигналом предупреждая ее о прибытии совершенно незнакомой группы людей. Они громко болтали, когда вошли в дверь, весело обмениваясь приветствиями с Гермионой.

— Драко, — сказала Гермиона, притягивая его к себе, — Ты должно быть помнишь Алу? Гарри, Рон, Джинни — это мои друзья.

Смеющаяся девушка весело поцеловала Драко в щеку, прежде чем повернуться к Гермионе. Она была такой же высокой, как Гарри, и невероятно красивой, с облаком черных волос, которые бросали вызов гравитации. Леопард сидел на золотом ожерелье ее шеи, вышитые птицы парили от дерева к дереву на ее яркой одежде, а ее темная кожа блестела от мерцающей золотой пыли, как звезды на небе. — Гермиона, как я рада тебя видеть! Но скажи мне, почему замок постоянно дальше, чем я помню?

Они выглядели ослепительно, и вечер прошел словно в волшебной дымке. Было много еды, разнообразной и вкусной, бесконечное количество полных бокалов вина, а в центре всего была Гермиона с темными волосами, выбившимися из прически, рассказывая друзьям забавные истории. Истории про Алу — неудачную в зельеварении, Гэвина — нумеролога, вступившего в дебаты об использовании магловской математики, а Гарри делился своими историями из аврората.

После ужина появился приемный отец Гермионы: человек с раскатистым смехом, который выглядел и молодым, и старым одновременно. И все вокруг относились к нему как к доброму и веселому королю. Гарри полюбил все это, как будто снова открыл для себя мир магии.

После того, как они поели, Гермиона встала со стула, и за столом воцарилась тишина. Будто группа придворных перед своей королевой.

— У меня есть, — сказала она им, — кое-что, что я хочу вам показать.

— Во-первых, спасибо, что пришли, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Мир за нашим столом, яркий и молодой, с разной культурой и блеском, объединяющий всех нас вместе — это именно то, что я надеюсь увидеть во всем волшебном мире в будущем. Вы все по-своему необыкновенные волшебники, которые совершали необыкновенные вещи. Но не каждому ребенку, рожденному с магией, дается шанс использовать ее. Всем нам случалось принимать неверные решения. Но нам повезло.

Тарелки и пустые стаканы исчезли, а из них образовались золотые пряди, сплетающиеся вместе в сияющее дерево и образ прекрасного дома.

— Я хочу дать каждому ребенку, рожденному с магией, шанс стать чем-то большим. Шанс знать, любить и ценить в полной мере этот дар, который мы разделяем. Итак, я представляю вам Риддл-Хаус.

— Риддл-Хаус? — потрясенно перебила Джинни.

— Да. Школа для волшебных детей, всех слоев общества. И, что более важно, убежище для тех, чьи семьи боятся этого дара. Для тех, у кого вообще нет семьи. Убежище, чтобы больше не посылать мальчиков в Хогвартс, одиноких и потерянных, совершающих неправильный выбор.

Рыжеволосая кивнула, но нахмурилась.

— Сиротский приют? — спросил Гарри, нарушая наступившую тишину.

— Не совсем, хотя сироты всегда найдут здесь приют, если им это понадобится. Я никогда не понимала, почему нас исключали из волшебного мира до одиннадцати лет. В этом нет никакого смысла. Есть дети, которые умирают каждый год, потому что не понимают своей магии и теряют контроль над ней, или их убивают за это. Есть маглорожденные, которые никогда не ассимилируются, которые чувствуют себя зажатыми между двумя мирами. Есть взрослые ведьмы и волшебники, которые не могут решать элементарную математику, которые изо всех сил пытаются правильно читать и писать. Риддл-Хаус — это начало нового рассвета в нашем мире, где будут ценить образование и интеграцию в общество.

Гермиона щелкнула палочкой по столу, и макет на нем начал оживать, показывая классные комнаты, библиотеку, маленькие фигурки детей, играющих и обучающихся.

— Нас, — продолжила она низким и напряженным голосом, — намеренно держали в неведении. Общество тайн от магловского мира за его пределами. И так много тайн друг от друга. Представьте себе, Гарри и Драко, если бы вы знали друг друга до Хогвартса. Если бы у вас была возможность учиться и играть вместе еще в детстве.

— Но нас всегда обучали дома, — вмешался Рон. — Вот как все устроено.

— Да, но не у всех мама такая умная, как у нас, — задумчиво сказала Джинни. — Может быть… подумай о Луне, Рон. Она была одна со своим сумасшедшим отцом в этом доме в течение многих лет. Может быть, так будет лучше…

— А что ты будешь делать с маглорожденными? — спросил Гарри. — Или такими детьми, как… как я.

Как и я, чьи семьи считали детей уродами. Нежеланные дети. Ему не нужно было говорить это вслух, только не Гермионе.