Всю историю о конфликте вокруг Нагорного Карабаха и о событиях, произошедших в Сумгаите и Баку, он знал только понаслышке – от армян и из русскоязычных газет, издающихся в Нью-Йорке. С азербайджанцами встретиться и поговорить не удавалось: слишком мало их было в этом городе.

Ещё в 1987 году Иосиф в первый раз попробовал созвониться со старыми друзьями из СССР, но ни один номер не отвечал или был отключён.

Где сейчас Армен? Говорили, из Азербайджана сбежали даже русские. Где Володя?…

Иосиф родился в древнем городе Баку, расположенном на берегу Каспийского моря, который до наших дней сохранил исторические постройки времён своего становления.

Ичери-шэхэр («внутренний город») по праву называют бакинским Акрополем, который погружает посетителей в глубокую старину. Эта живая легенда, предмет национальной гордости, является сердцем Баку. Древние крепостные стены были заложены ещё во втором столетии от Рождества Христова и врезались тогда далеко в море, а волны седого Каспия разбивались об их неприступную каменную твердь. С двадцати двух гектаров, окружённых крепостными постройками, и брала своё начало будущая столица Азербайджана.

Древняя крепость Баку

Со временем вода отступила назад, и на месте осушённой территории раскинулся огромный, на расстояние почти пяти километров, знаменитый и прекрасный Приморский бульвар, один из самых крупных бульваров Европы.

Приморский бульвар

Крепостные стены, башни с бойницами, Девичья башня и сохранившиеся части дворцов – все эти следы славного прошлого дожили до наших дней. Почти все узкие и кривые улочки Ичери-шэхэр, на которых не разминутся два человека, покрывает брусчатка; старые двух- и трёхэтажные дома двухсотлетней давности практически соприкасаются балконами, и с одного дома легко можно перейти на другой. Именно такой пейзаж характерен для так называемой Крепости, как русскоязычные бакинцы называют историческую часть города. Подобно драгоценной жемчужине прячется она в чреве огромной раковины современного мегаполиса, расположившегося у морской кромки. Здесь царят тишина и покой, городскому транспорту нет сюда въезда. Жизнь замедляет свой бег, попадая словно в параллельное измерение, а высокие молчаливые стены с пустыми глазницами оберегают это место от нашествия цивилизации.

Другая бакинская достопримечательность – так называемая европейская часть города – была отстроена благодаря нефтяному буму конца XIX – начала ХХ века. Её возводили итальянские и русские архитекторы на деньги местных и западных магнатов. Резкий архитектурный контраст между восточной стариной Крепости и европейским стилем нового квартала придал Баку неповторимую самобытность и всегда поражал воображение туристов. Европейская часть постепенно словно окружила с трёх сторон внутренний старый крепостной массив.

Европейская часть города

Последующее градостроительство было связано с возведением зданий советской эпохи, декларирующих монументализм и уродующих архитектурную гармонию Баку.

«Хрущёвки»

Самыми последними возводились здания постсоветской постройки, представляющие собой однотипные высотки, бессистемно натыканные по городскому полотну и усиливающие эффект архитектурного хаоса.

Современные постройки

В одном из домов, расположенных в европейской части города, родился Иосиф. Здание строилось в девяностые годы XIX века. В оригинале дом был трёхэтажным, но после Второй мировой войны, в 1947 году, сверху пристроили ещё и четвёртый этаж. До революции дом принадлежал одному из нефтяных магнатов. Поговаривали, что им был сам Нобель. Позже строение экспроприировали и отдали в пользование народу.

Высота потолков на первом и втором этажах составляла пять метров и уменьшалась до четырёх на третьем этаже. Толщина стен на первом этаже равнялась полутора метрам и также постепенно утоньшалась по высоте. При строительстве дома, который был сооружён из крупного, хорошо окатанного речного галечника, использовался специальный раствор из сырого яичного белка, пива и песка. Такой необычный состав придавал ему особую прочность, благодаря чему здание отпраздновало своё столетие и не собиралось останавливаться на достигнутом. Уникальные материалы и детально продуманный план способствовали тому, что в квартирах зимой всегда было тепло, а летом прохладно. Жители до сегодняшних дней пользуются роскошными каминами, выложенными разноцветным кафелем, и имеют возможность любоваться оригинальной лепниной с ангелочками и розочками на стенах и потолках. Фасад дома также был искусно декорирован и производил сильное впечатление. Вход во внутренний двор соорудили в форме большой арки, в верх которой вмонтировали вензель – фирменный знак строения. Красивые железные ворота со сложным рисунком всегда запирались на ночь.

Однако вся эта помпезность быстро улетучивалась, едва вы попадали через в арку во двор. Здесь, прямо вдоль арочной стены, стояли большие уродливые чёрные ящики для мусора, в которых по ночам шуршали гниющей бумагой мерзкие грызуны. Тем, кто боялся крыс, приходилось буквально пробегать это место. Далее арка заканчивалась, и открывался большой двор.

Дворы такого типа почему-то называли «итальянскими». Поговаривали, что в Италии строили точно такие же, но в это с трудом верилось. Анфилады огромных залов были перекроены и разделены многочисленными коммунальными перегородками, в которых ютилось безвестное количество народа. На всех этажах были устроены открытые балконы общего пользования, тянущиеся вкруговую. На перекинутых верёвках со второго по четвёртый этажи всегда висело сохнущее бельё. Жители первого этажа, не имеющие балконов, вешали его прямо посреди внутренней территории, что мешало местной детворе свободно бегать и играть. Народу было много, все были бедны, но жили честно и весело. Отдельные неприятности случались разве что на бытовой почве – между соседями или пьяным мужем и неверной женой, что ни в коей мере не омрачало общей радужной атмосферы.

Местная детвора обожала носиться по двору, по всем балконам и даже по крыше. Сердитые тёти и дяди вечно ворчали вслед шумным и счастливым сорванцам.

Среди них были неразлучные друзья – Рафик, Армен, Володя и Иосиф. Все они родились здесь и начали дружить с тех пор, как научились ходить и говорить. Для Баку такие компании вообще были очень характерны – весь город слыл суперинтернациональным. Старое поколение советских людей наверняка помнит бытование такой странной нации, как «бакинцы», хотя в те времена никто не задумывался над понятиями «нация» и «национальность». Всё было общим, советским.

Во дворе четырёх друзей-малышей прозвали «мушкетёрами».

– Вон, мушкетёры идут! – кричали им вслед младшие ребята.

Друзья ходили в школу, расположенную поблизости от дома, и учились в одном классе. Как водится, здесь тоже были «элитные» группки из четырёх-пяти девчонок и мальчишек. Разумеется, «мушкетёры» тоже входили в одну из них и верховодили всем классом. Мальчики ухаживали за девочками из «элиты», а все остальные, «простые» одноклассницы плакали из-за мальчишечьих выходок. Обычно после выбора объекта травли начинались садистские сценки с присущей детям неосознанной жестокостью.

Одной из таких жертв «мушкетёров» стала девочка по имени Надя. Ребята звали её Надюшей-Свинюшей, потому что в свои двенадцать лет это была довольно крупная и толстая девочка, в сравнении с которой друзья казались птенчиками. Она была на голову выше их и в два раза шире. Просто гора белого мяса. Лицо её напоминало откормленное рыльце молоденького поросёнка. Поразительное сходство с этим животным усиливали форма носа, сильно приплюснутого и вздёрнутого кверху, налитые кровью маленькие пухлые губки; толстые, как будто всегда набитые снедью, щёчки, а также почти абсолютно круглой формы голова, которую венчали два красных бантика, напоминающие два торчащих уха. Улыбка обнажала её крупные, белые, кривоватые зубки. Надя, видимо, страдала какой-то сексуальной патологией. Она, как наркоман, в свои юные годы нуждалась в прикосновениях мальчишечьих рук и не по-детски млела от их ласк. Обнаружив у Надюшки подобные наклонности, мальчики буквально каждую перемену посвящали ей. Пять или шесть ребят, как разъярённые псы, накидывались на девочку, играющую роль раненого и затравленного зверька, и оттесняли её в дальний угол класса. Там они облепляли её со всех сторон. Всё это сопровождалось криками и воплями, Надя дико кусалась и сопротивлялась как могла. Если ей удавалось сбросить мальчишек с себя, как щенят, то начиналась бешеная травля. В итоге Надю зажимали за вешалкой у задней стены. Вешалка просто надрывалась под тяжестью верхней одежды учеников, а когда за неё втискивалось ещё человек шесть-семь, то она каждый раз дрожала, грозя рухнуть. Девочка забивалась в угол и, обессилевшая, медленно сползала вниз, приседая на корточки и широко расставляя коленки. Голову она запрокидывала назад, глаза закатывала, успокаивалась, а на лице появлялась блаженная улыбочка. Ребячьи руки в нетерпении шарили у неё между ног, стараясь доставить ей и себе подлинное наслаждение.