– А где я всё это время находиться буду? – усмехаюсь невесело. – Жена мне за этот денёк-другой всю печень выклюет. Не у тебя же на диване ночевать!

– Можешь и в моей берлоге на диване, ничего страшного. Ты меня не стеснишь.

Некоторое время мы сидим молча. Наконец, встаю:

– Значит, не дашь ствол? Это твоё последнее слово?

Лёха разводит руками:

– Извини, брат, не дам. И не проси. Ты на моём месте точно так же поступил бы.

– Ну, тогда прощай.

– Постой, Даник! – пытается ухватить меня за рукав Лёха. – Давай всё обсудим трезво и не будем пороть горячку. Для чего-то же здесь мы с тобой собрались…

Но я его уже не слышу. Проходя мимо хозяина ресторанчика, сую ему двадцатку и выхожу на улицу. Штрудель тоже подскакивает и пытается меня остановить, но я быстро сажусь в машину и включаю зажигание. Лёха стучит по стеклу, но я не обращаю на него внимания, вжимаю газ и быстро выруливаю с автостоянки.

В Старом городе в это не такое уж позднее время всегда безлюдно. Многочисленные магазинчики закрыты, на витринах опущены металлические жалюзи, потому что, не будь их, всевозможная асоциальная публика, населяющая здешние тёмные углы, мигом разграбила бы и разнесла все эти мелкие лавочки на атомы. Если бы тут ещё в придачу ко всему не светили редкие фонари, совсем была бы труба. Подземное царство со своими монстрами и вампирами, не иначе.

А ведь днём здесь всегда шумно и многолюдно. Однако толпы туристов, любующихся на средневековую, частично восстановленную мечеть и лепящиеся вокруг неё отреставрированные домишки-патио времён британского мандата, к вечеру непременно рассасываются. Расположенные повсюду ресторанчики и кафе тоже закрываются часов в восемь за отсутствием клиентов, так что повсюду на некоторое, весьма непродолжительное время наступает тишь и благодать.

Потом на улицы выходят обитатели трущоб и клиенты небольшого реабилитационного центра для вставших на кривую дорожку исцеления наркоманов. Сюда-то мне и надо. У этой публики можно достать всё, что душе угодно. Конечно, в обмен на дозу или деньги. Но дозы у меня нет, да и не было никогда. Попробуем договориться иначе. Как? Пока не знаю, ведь с деньгами у меня тоже полный крах. Одно знаю: пистолет здесь найти вполне возможно, а уж как-нибудь забрать его я попробую. С подобным народом церемониться не стоит, да и кое-какие навыки из прошлой весёлой жизни остались. Грубость и напор, а там пускай хоть в комиссию по правам человека или в ООН жалуются. В местную полицию – не рискнут. Здесь они давно как кость в горле. В отличие от сердобольной ООН.

Медленно качу по пустынным улицам, сворачиваю в полутёмные переулки, заблудиться в которых не опасаюсь. На самом деле Старый город не так уж велик, да и по прежней своей службе мне приходилось в нём бывать нередко. Так что я тут не гость, географию этих полу-трущоб худо-бедно знаю.

А вот и первый клиент. Тощий высокий парень в зимней куртке с надвинутым на глаза капюшоном одиноко стоит, прислонившись к фонарю, и делает вид, что смотрит куда-то в сторону, а на самом деле внимательно следит за редкими проезжающими автомобилями.

– Эй, приятель, подойди-ка сюда! – притормаживаю у фонаря, но наружу голову не высовываю. – Да не бойся, дело у меня к тебе есть.

– Что тебе надо? – парень делает два шага по направлению к дороге, но близко не подходит.

Не заглушив мотора, выхожу из машины и медленно закуриваю.

– Угостил бы… – он делает ещё два шага вперёд и тянет руку.

– На вопрос ответишь? – спрашиваю и кручу в воздухе сигаретой.

Он осторожно берёт её, прикуривает от моей зажигалки и глядит сквозь меня мутным безразличным взглядом наркомана:

– Что ты хочешь? Девочку? А может, мальчика? Так это мы запросто, – он машет рукой. – Тут через два дома. Я тебя провожу, только полтинничек подбрось за подсказку…

– Нет, мне девочку не надо. Тем более, мальчика, – делаю небольшую паузу и выдаю: – Мне бы пушку какую-нибудь.

– Это не ко мне, – бедолага разводит руками и роняет сигарету. – Я такими вещами не занимаюсь.

– А кто занимается, знаешь? – пристально наблюдаю, как он с трудом присаживается на корточки и шарит по асфальту в поисках упавшего окурка. – Тебе, я вижу, тяжеловато нагибаться. Может, косячок освежит память?

– А есть?

– В обмен на человечка, у которого можно достать пушку.

Парень с трудом поднимается, суёт погасший бычок в карман и начинает меня рассматривать. В глазах его уже некоторый интерес к моей персоне.

– А деньги у тебя есть? Всё-таки пушка не сто шекелей стоит…

– Если спрашиваю, значит, есть. Давай, соображай скорее.

– Одного косячка мало будет. Ты мне ещё шекелей двести подбрось, тогда скорее вспомню.

– Не многовато ли за одну наводку?

– Не многовато. И первый косячок прямо сейчас…

– Обойдёшься! Всё потом.

– Тогда я не согласен.

– Ну и не надо, – разворачиваюсь и открываю дверцу машины, однако парень слабо хватает меня за рукав:

– Постой! Поехали, так и быть, я тебе покажу. Только дай слово, что не кинешь меня. Ведь не кинешь?

– Поехали. Много болтаешь…

Парень, видимо, давно уже не моется, а от его заношенной куртки вообще несёт какой-то кислятиной. Но ничего, потерпим, лишь бы показал место, где можно добыть пистолет. Конечно же, никому ни за что платить я не собираюсь. А чтобы справиться с этими наркоманами и доходягами, думаю, мне хватит нахальства и старых полицейских навыков.

Проезжаем пару переулков, сворачиваем в сторону большого городского рынка, уже закрывшегося в это вечернее время, и останавливаемся у какого-то невзрачного дома – типичного бомжатника, на порог которого вряд ли когда-то ступала нога приличного человека.

– Всё, приехали, – командует мой завшивленный проводник, – тут этот человек живёт. Но я внутрь заходить не буду, сам иди. Я тебя подожду в машине. Ты мне пока косячок оставь, я спокойно подымлю. Потом заплатишь мне двести шекелей, как договорились, и я пойду своей дорогой.

Ни слова не говоря, выхожу из салона и вытаскиваю своего попутчика за шиворот наружу. Он почти не упирается, видно, ни на что другое не рассчитывает.

– Подождёшь меня здесь, – коротко говорю ему, – если всё будет в порядке, тогда посмотрим. Как зовут человечка, у которого есть пистолет?

Парень снова пристально разглядывает меня и бормочет:

– А ты случайно не коп?

– Разве копы поодиночке на такие дела ходят?.. Как зовут этого человека?

– Ханан…

– Ну, смотри, если ты меня подставил, я тебя потом из-под земли достану, – угрожающе мотаю перед его носом кулаком и толкаю входную дверь.

Двери в этот дом, видимо, никогда не запираются, поэтому я сразу оказываюсь в большом грязноватом, плохо освещённом помещении с низким закопчённым потолком. Вдоль стен нагромождена всевозможная разнокалиберная мебель – столики, тумбочки, старые ободранные кресла, покосившийся шкаф с пыльными полками, на которых навален какой-то бесформенный хлам.

На низкой продавленной тахте спит, накрывшись грязным тонким одеялом, парочка неопределённого возраста, а за столом, уставленном пластиковыми стаканчиками и тарелками с объедками, восседает в ободранном кресле грузный небритый мужик в белой несвежей майке.

– Ты Ханан? – спрашиваю у него.

– Ну, я. А тебе что здесь надо? – мужик непонимающе смотрит на меня и тянется за большим кухонным ножом, лежащим на столе.

– Хочу у тебя одну вещицу купить, – говорю, а сам не свожу взгляда с ножа. – Мне твой адресок кореша дали.

– Нет у меня никаких корешей!.. А кто из них именно? И кто ты такой?

– Какая тебе разница? Мне пистолет нужен. У тебя есть?

Мужик молча разглядывает меня, потом отрицательно мотает головой:

– Вы, уважаемый, адресом ошиблись. Если бы марихуаны или чего-нибудь посерьёзней попросили, я бы ещё подумал, связываться с вами или нет, а насчёт пистолета… Я человек мирный, в криминал не лезу. Мне стрелять не в кого…