– А если подумать? – решаю играть ва-банк. – Я ведь не за сто шекелей пришёл у тебя пушку покупать…

– А за сколько?

– Тысяча устроит?

Мужик отрицательно мотает головой:

– Полторы.

– Ну, это уже серьёзный разговор, – мне не привыкать играть в такие игры, но здесь главное – не заиграться. – Хочу посмотреть игрушку.

– Деньги покажи сначала.

– Будем торговаться или в гляделки играть? – демонстративно разворачиваюсь и делаю шаг к двери. – Не ты один, Ханан, есть на белом свете. Поищу кого-нибудь другого, кто понятливей тебя…

– Стой, – мужик медленно встаёт со своего кресла. – Никуда не надо ходить. Подожди.

Неловко переваливаясь с ноги на ногу, он ковыляет к узкой дверце, ведущей в кладовку, и принимается перебирать там какие-то картонные коробки и свёртки с тряпьём.

Неожиданно одеяло на тахте начинает шевелиться, и из-под него высовывается нечёсаная голова какой-то крайне потрёпанной дамы. Тонкая дряблая рука, похожая на куриную лапку, нашаривает на столе пачку сигарет и зажигалку и вдруг повисает в воздухе.

– Э-э, мальчики! – раздаётся низкий прокуренный голос. – Вы знаете, кто это? Это же мент, я его уже раньше видела! Кто его сюда привёл?!

Тут же в кладовке что-то с грохотом падает, и оттуда высовывается Ханан. На его лице крайнее удивление, а в руках и в самом деле пистолет.

– Это правда?! – хрипло интересуется он у меня. – Ты – мент?! Как ты осмелился явиться сюда? Я же тебя сейчас завалю, как бешеную собаку! И никто тебя здесь искать не станет…

Дальше медлить уже нельзя. Одним прыжком подскакиваю к нему, бью по руке, и пистолет отлетает под стол, а сам я ловко, как учили на занятиях по рукопашному бою, уворачиваюсь, хотя Ханан даже не успевает отреагировать на удар. Он непонимающе глядит то на меня, то на куриную лапку с незажжённой сигаретой.

Подхватываю упавший пистолет и медленно говорю честной компании:

– Значит, так вы принимаете всех, кто приходит сюда? За такое неуважение к гостям забираю пушку бесплатно.

– Э-э, так не пойдёт, мужик! – скрипит из угла Ханан и потирает ушибленную руку. – Я же тебя всё равно разыщу и прибью, как собаку. Хоть ты и полицейский…

– Не советую, – распахиваю дверь и напоследок говорю ему: – Жаль, что я больше не работаю в полиции, а то бы мы с тобой иначе поговорили. И в другом месте…

Теперь нужно вовремя скрыться, пока эта весёлая компания не опомнилась и не пустилась в погоню. Никто не знает, есть ли у них ещё оружие, а становиться мишенью для подобных деклассированных личностей вовсе не хочется. Они и в самом деле запросто пальнут в любого. Всякой гадости можно от них ожидать.

У машины меня по-прежнему дожидается долговязый парнишка в куртке. Вероятно, он слышал, что произошло в жилище Ханана, и в самый бы ему раз унести ноги, но желание получить дармовой косячок и затребованные двести шекелей сильней чувства опасности.

– Спасибо тебе, братишка, за наводку, – говорю ему, – но всё закончилось скандалом, поэтому никакой договорённости между нами больше нет. Сам виноват, что у тебя дружки такие отмороженные!

– Ну, хоть пятьдесят шекелей отстегни, а? – клянчит мой невольный проводник и тянет руку. – Я же тебя ждал, никуда не уходил… И машину твою стерёг, чтобы её никто…

Сперва мне хочется припугнуть его отнятым пистолетом, потом прикидываю, что парень наверняка дошёл уже до грани и, чего доброго, коньки отбросит прямо посреди улицы. Да ещё ему предстоит держать ответ перед Хананом и его братией за слив квартиры менту.

– На, и чтоб я тебя больше нигде не видел, – протягиваю купюру в пятьдесят шекелей, и он поспешно, насколько позволяют подгибающиеся ноги, улепётывает в темноту по пустынной улице. – Ты меня хорошо понял?

– Да, – доносится до меня его слабый голос. – Чтоб ты сдох, мент проклятый…

Никаких разборок мне больше не надо, и самое лучшее – как можно скорее исчезнуть отсюда, пока развесёлая компания Ханана не прочухалась и не поняла, как я их нагло развёл. Всё-таки лишиться пистолета, который, вполне вероятно, уже засвечен в каком-нибудь мокром деле – не шутка. Тем более, они знают, что он попал сейчас в руки полицейского. Пускай даже и пенсионера. Бывших ментов, как говорится, не бывает. Хотя я и поспорил бы с этим утверждением.

Из Старого города вылетаю на полной скорости, вжимая педаль газа до упора. Неважно, что никакой погони за мной нет, просто хочется поскорее выбраться из этого душного сумрака на оживлённые многолюдные улицы, где светятся витрины всё ещё работающих магазинов, ходят автобусы, отовсюду доносится музыка, и, главное, вокруг тебя нормальные адекватные люди, а не какие-то обкуренные упыри.

И только притормозив на стоянке возле большого торгового центра, перевожу дыхание и осматриваюсь по сторонам. Но никому не интересен немолодой дядька, сидящий в старенькой облупившейся «мицубиши». Видно, кого-то ожидает или сам приехал поразвлечься.

Вытаскиваю конфискованный пистолет и с интересом разглядываю. Конечно, это не бравый армейский «иерихо», который был у меня раньше, когда я носил форму. Из той пушки можно было слона повалить, и дальность стрельбы у неё – будь здоров. Заполучить сегодня подобную игрушку в личное пользование я даже не рассчитывал. Да и в каких слонов я стрелять собираюсь?

В моих руках старенький потёртый браунинг венгерского производства. Приглядываюсь и с удивлением обнаруживаю, что дата его изготовления – 1951 год. Другими словами, этот стрелковый ветеран старше меня, пенсионера, на добрую пару лет! Интересно, стреляет ли он ещё?

Вытаскиваю обойму – в ней три патрона, но этого пока хватит. В принципе, ни в кого палить я не собираюсь, просто оружие в кармане придаст уверенности, когда наступит черёд беседовать с похитителями сына. Да и дома у меня есть коробочка, в которую я время от времени складывал неучтённые патроны, сэкономленные на полицейских стрельбах в тире. Впрочем, никто там особенно боезаряды не считал.

Засовываю пистолет в бардачок своего не менее ветхого росинанта, потому что таскать его с собой, ясное дело, нельзя. Право на ношение оружия у меня пока есть, но просроченное. Мог же спокойно продлить, но какой резон тратить деньги и время на прохождение обязательного ежегодного курса в тире, ведь пистолет мне никто больше не выдаст, а покупать его за свои кровные я не собираюсь? Видно, не стоило всё спускать на тормозах. Но… как можно было предусмотреть такую ситуацию, как сегодня?

Вылезаю из машины и топаю в торговый центр. Развеюсь немного и заодно куплю сигарет. Но едва вхожу внутрь, как в кармане звонит телефон. С опаской вытягиваю аппарат, потому что это вполне могут быть похитители сына. К разговору с ними я пока не готов, хоть и с нетерпением жду, чтобы он поскорее состоялся.

Но, слава всем телефонным богам, это пока жена:

– Куда ты запропастился? То тебя из дома не выкуришь, чтобы за хлебом в магазин сходил или мусор выбросил, а теперь исчез куда-то, и ни слуху ни духу о тебе. Где, кстати, Илюша?

Юлить или скрывать похищение сына, наверное, глупо, и дальше тянуть нельзя, поэтому говорю:

– Понимаешь, дорогая, нашего Илюшу похитили. Кто – пока не знаю, но пытаюсь выяснить.

Несколько секунд в трубке гробовая тишина, потом жена вкрадчиво спрашивает:

– Ты шутишь так глупо, что ли? Какое похищение? Сериалов про бандитов насмотрелся, и теперь тебе черти мерещатся? Говори сейчас же, где Илюша? Он вернулся из университета?

– Он ушёл из дома ещё вчера вечером, и больше я его не видел. Телефон не отвечает, можешь сама проверить…

Как заправский сыщик, жена приступает к допросу:

– Что он говорил перед уходом?

– Ничего особенного. Взял с собой ноутбук и сказал, что скоро вернётся. Но не вернулся…

– И ты ничего за это время не предпринял?

– Я даже предположить такой ситуации не мог. Правда, меня немного удивило утром, что дверь в его комнату не заперта.

– Это не удивить тебя должно было, – взрывается жена, – а насторожить! Ты своего сына не знаешь?!