Я не уверен, что вообще смог бы научиться читать, если бы не герои, которых я увидел в комиксах. Обычные книги вовсе меня не привлекали, но увлечение комиксами заставляло двигаться вперед, до тех пор, пока я не смог сам их читать, не ожидая пока кто-нибудь сделает это для меня. Я готов был читать их даже ночью под одеялом, при свете одного лишь фонарика. Эти истории вселили в меня надежду на то, что человек может перебороть свою судьбу.

Моими любимыми супергероями в детстве были Люди Икс; не только потому, что они были самыми сильными из всех, но еще из-за того, что их никто не понимал, в то время как сами они так сильно отличались от обычных людей. Мне казалось, что у нас много общего. Они были мутантами, которые не вписывались в окружающее общество, а люди, не понимая их, старались держаться от них подальше. Точь-в-точь мой портрет – за исключением сверхспособностей. Люди Икс были изгоями, как и я. Я принадлежал их миру.

Я вырос в округе Вестчестер, пригороде Нью-Йорка, и однажды ночью сильно разволновался, обнаружив, что «Школа профессора Ксавьера для одаренных подростков»[6], согласно комиксам, располагалась где-то рядом со мной. Когда мне было девять лет, на выходных я мог с утра до вечера колесить по своему району, пытаясь разыскать эту школу. Я стал одержим этой идеей. Мне казалось, что если бы я сумел ее найти, то оказался бы наконец в подходящем месте, где быть «другим» совсем не опасно, где я мог бы открыть и развивать свои собственные сверхспособности.

Но в реальном мире жизнь не сахар. Примерно в это же самое время моя бабушка, которая жила с нами и помогала меня воспитывать, начала проявлять признаки деменции. Смотреть как кто-то, кого вы любите, сходит с ума, теряя остатки памяти… это сложно описать словами. Я словно постепенно терял ее, шаг за шагом, пока она, наконец, не умерла. Бабушка была для меня целым миром, и именно из-за случившейся с ней трагедии (в сочетании со вставшими передо мной интеллектуальными вызовами) я так сильно увлекся идеей оздоровления нашего мозга.

Если вернуться к школьным дням, то надо мной тогда постоянно издевались и высмеивали – не только на игровой площадке, но и в классе тоже. Я помню, как однажды учитель начальной школы, вконец разочаровавшись от того, что я никак не мог усвоить урок, указал на меня и произнес: «У этого мальчика проблемы с мозгами». Я был просто раздавлен от осознания того, что он меня воспринимал именно так, а остальные, очевидно, считали точно так же.

Зачастую, когда вы цепляете на кого-то или на что-то ярлык, то создаете границу – ярлык превращается в барьер. Взрослым надо крайне осторожно относиться к своим словам, поскольку они серьезно влияют на внутренний мир ребенка. Всякий раз, когда я, прилагая максимум усилий, не справлялся с очередным тестом, пролетал с выбором в спортивную команду на уроках физкультуры или просто отставал от своих одноклассников, я считал это следствием того, что у меня «проблемы с мозгами». Как я мог помыслить о том, чтобы делать что-то не хуже остальных?! Во мне был изъян. Мой разум работал иначе, чем у остальных. Даже когда я учился прилежнее, чем мои одноклассники, мои оценки никогда не соответствовали прилагаемым усилиям.

Я был слишком упрям, чтобы сдаться, поэтому переходил из одного класса в другой, но делал это, что называется, со скрипом. Хотя я неплохо справлялся с математикой, благодаря помощи нескольких моих академически одаренных друзей, с большинством остальных предметов дела обстояли просто ужасно – особенно, с английским, чтением, иностранными языками и музыкой. Затем, во время первого года в высшей школе[7] дело дошло до того, что я мог вообще не сдать английский. Учительница вызвала в школу моих родителей, чтобы обсудить, как мне набрать проходной балл.

Она предложила мне заняться внеклассным проектом. Я должен был написать доклад, сравнив жизнь и достижения двух гениев: Леонардо да Винчи и Альберта Эйнштейна. Если я проделаю хорошую работу с этим докладом, пояснила она, это позволит набрать мне больше очков, чтобы гарантированно сдать экзамен.

Я решил, что это редчайшая возможность, шанс нажать на кнопку «перезагрузки» и начать мою, такую трудную, карьеру высшей школе с нуля. Я приложил максимум усилий, чтобы написать самый лучший доклад из всех возможных. Долгими часами я не вылезал из библиотеки после уроков, пытаясь найти для своего доклада все что только можно про этих двух блистательных гениев. Что интересно, в ходе этих исследований я столкнулся с рядом упоминаний о том, что Альберту Эйнштейну и Леонардо да Винчи, вероятно, приходилось бороться с трудностями в учебе.

После нескольких недель усилий я наконец-то напечатал финальный вариант доклада. Я был так горд результатом своего титанического труда, что даже сделал для него настоящую типографскую обложку. Доклад стал моим заявлением о намерениях; с его помощью я должен был показать миру, на что способен.

И вот настал день, когда я должен был зачитать свой доклад. Я положил его в рюкзак, с волнением предвкушая, как отдам его учительнице, и особенно, как она восхитится проделанной мною работой. Отдать его я планировал в конце урока, поэтому молча сидел в ожидании, когда же он наконец закончится, и пытался сосредоточиться. Но оказалось, что я не мог думать ни о чем другом, кроме как о том восхищенном взгляде, которым учительница одарит меня, выслушав мой замечательный доклад.

Но, увы, затем она бросила мне закрученный мяч, отбить который я оказался совершенно не готов. Примерно на середине урока учительница закончила занятия по предмету и объявила ученикам, что у нее есть для них сюрприз. Она сказала, что я работал над внеклассным докладом, и теперь ей хотелось бы, чтобы я представил его классу – прямо сейчас.

Большую часть своей школьной жизни я провел, изо всех сил пытаясь скукожиться за партой, чтобы меня, не дай бог, не вызвали к доске. Когда ты «недоразвитый», то ощущаешь себя так, будто предложить аудитории тебе совсем нечего. Я был застенчив сверх всякой меры и стремился не привлекать к себе внимания. Мои сверхспособности в то время ничем себя не проявляли. И еще одна важная деталь – я смертельно боялся публичных выступлений.

Это вовсе не преувеличение. Если бы меня в тот момент подключили к кардиографу, он бы просто сломался: так сильно колотилось мое сердце. Кроме того, я едва мог дышать. Казалось совершенно невозможным вот так просто встать перед всеми и рассказать о проделанной мною работе. Поэтому я воспользовался единственным подходящим, как мне тогда показалось, вариантом.

– Извините, но я его не сделал, – заикаясь, еле выдавил я из себя.

Выражение разочарования на лице учительницы – столь непохожее на то, что я рисовал себе в своих фантазиях, – было таким глубоким, что мое сердце чуть не раскололось на части. Но я просто не в силах был сделать то, о чем она меня просила. Когда урок закончился, и все вышли из класса, я выбросил мой доклад в мусорку – вместе с ним туда полетела большая часть моего самоуважения и самооценки.

Каким-то образом, несмотря на все проблемы в школе, мне удалось поступить в местный университет. Мне казалось, что если я поступлю в колледж, у меня появится последняя возможность начать все сначала. В своих мечтах я представлял, как добьюсь того, что семья будет мною гордиться, и докажу миру (и себе прежде всего), что у меня есть потенциал стать успешным. Я оказался в новой для себя среде. Преподаватели в колледже учили студентов иначе, чем учителя в высшей школе, и никто здесь не относился ко мне предвзято. Я старался изо всех сил, но в итоге, как выяснилось, дела в колледже пошли еще хуже, чем в старших классах школы.

Через несколько месяцев мне пришлось взглянуть в лицо суровой реальности – я больше не мог позволить себе впустую тратить время и деньги (которых у меня, к тому же, не было). В тот момент я уже собрался было бросить учебу. Как-то раз я рассказал одному из своих друзей об этих планах, и он убедил меня прежде, чем принять окончательное решение, навестить вместе с ним на выходных его семью. Ему казалось, что, оказавшись подальше от кампуса, я смогу шире взглянуть на вещи. Когда мы туда приехали, его отец провел для меня небольшую экскурсию по участку вокруг дома. Между делом, он осведомился, как у меня обстоят дела с колледжем, и не сомневаюсь, что моя реакция его ошеломила. Не поверите, но я тогда по-настоящему разревелся. Не просто стоял с влажными глазами, сдерживая слезы, а натуральным образом разрыдался. Было видно, что он не понимает, в чем дело, но его невинный вопрос прорвал во мне плотину еле сдерживаемых эмоций.