Не ответив, Ксавьер опустила голову.
– В чем дело? – ласково спросила Франсуаза. – У вас такой упрямый вид; похоже, вы мне совсем не доверяете.
– Да нет же, – без особого пыла отвечала Ксавьер.
– В чем же деле? – повторила Франсуаза.
– Меня приводит в ужас думать о собственной жизни.
– Но это не все, – возразила Франсуаза. – Всю ночь вы выглядели странной. – Она улыбнулась. – Вам было неприятно присутствие Элизабет? Вы не питаете к ней большой симпатии?
– Напротив, – молвила Ксавьер и чопорно добавила: – Наверняка это очень интересный человек.
– Вас шокировало, что она плачет на публике? – спросила Франсуаза. – Признайтесь, я тоже вас шокировала; вы сочли меня недостаточно слезливой?
Глаза Ксавьер слегка округлились; это были глаза ребенка, голубые и правдивые.
– Мне показалось это странным, – простодушно призналась она.
Она оставалась настороже; продолжать было бесполезно. Франсуаза подавила зевок:
– Я возвращаюсь, – сказала она. – Вы пойдете к Инес?
– Да. Попробую забрать свои вещи и уйти, не разбудив ее, – сказала Ксавьер. – Иначе она набросится на меня.
– Я думала, что вы любите Инес.
– Ну конечно, я очень ее люблю. Вот только она из тех людей, при которых нельзя выпить стакан молока, не почувствовав угрызения совести.
Колкость ее тона относилась к Инес или к Франсуазе? Во всяком случае, разумнее было не настаивать.
– Что ж, пошли! – сказала Франсуаза, кладя руку на плечо Ксавьер. – Я сожалею, что вы провели неудачный вечер.
Лицо Ксавьер внезапно исказилось, и вся ее суровость растворилась. Она с отчаянием посмотрела на Франсуазу.
– Но я провела отличный вечер, – сказала она и, опустив голову, торопливо добавила: – Это вам не доставило удовольствия тащить меня, как собачонку.
Франсуаза улыбнулась. «Так вон оно что! – подумала она. – Она решила, что я выводила ее из чистой жалости». Она дружески взглянула на столь недоверчивую юную особу:
– Напротив, я очень довольна, что вы были со мной, иначе я бы вам этого не предложила. Почему вы так решили?
Ксавьер посмотрела на нее ласково и доверчиво:
– У вас такая наполненная жизнь. Столько друзей, столько занятий; я почувствовала себя ничтожной крупицей.
– Это глупо, – сказала Франсуаза. Странно было думать, что Ксавьер могла ревновать к Элизабет. – Значит, когда я предложила вам приехать в Париж, вы подумали, что я хочу подать вам милостыню?
– Отчасти, – смиренно призналась Ксавьер.
– И вы меня возненавидели, – продолжала Франсуаза.
– Я не вас возненавидела, я возненавидела себя.
– Это одно и то же. – Ладонь Франсуазы скользнула с плеча Ксавьер вдоль ее руки. – Но я привязана к вам. Я буду так счастлива видеть вас рядом.
Ксавьер устремила на нее обрадованный и недоверчивый взгляд.
– Разве нам не было хорошо этим вечером? – спросила Франсуаза.
– Конечно, было, – смущенно согласилась Ксавьер.
– У нас могло бы быть множество таких моментов! Вас это не прельщает?
Ксавьер крепко сжала руку Франсуазы.
– О! Мне так хотелось бы, – с жаром произнесла она.
– Если захотите, так оно и будет, – сказала Франсуаза. – Через Инес я пошлю вам письмо со словами, что она нашла для вас занятие. И в тот день, когда вы решитесь, вам стоит лишь написать мне: «Я еду», и вы приедете. – Она погладила горячую руку, доверчиво покоившуюся в ее руке. – Вот увидите, у вас будет прекрасное существование, очень счастливое.
– О! Я очень хочу приехать, – призналась Ксавьер; всем телом она прильнула к плечу Франсуазы; долгое время они оставались неподвижны, прижавшись друг к другу; волосы Ксавьер касались щеки Франсуазы; их пальцы переплелись.
– Мне грустно расставаться с вами, – сказала Франсуаза.
– Мне тоже, – тихонько вторила Ксавьер.
– Милая моя Ксавьер, – прошептала Франсуаза; приоткрыв рот, Ксавьер смотрела на нее блестевшими глазами. Размякшая, беспомощная, она полностью была предоставлена ей. Отныне Франсуаза повлечет ее по жизни. «Я сделаю ее счастливой», – твердо решила она.
Глава III
Полоска света пробивалась из-под двери Ксавьер; Франсуаза услышала легкое позвякивание, шорох ткани; она постучала. Последовало долгое молчание.
– Кто там? – спросила Ксавьер.
– Это я, – отозвалась Франсуаза. – Пора ехать.
С тех пор как Ксавьер поселилась в отеле «Байяр», Франсуаза научилась никогда не стучать к ней неожиданно, никогда не опережать час встречи. Несмотря на это, ее приход всегда вызывал загадочные осложнения.
– Не могли бы вы подождать меня минутку? Сейчас я поднимусь к вам.
– Хорошо, я жду вас, – ответила Франсуаза.
Она поднялась по лестнице. У Ксавьер имелось пристрастие к церемониям, она открывала дверь Франсуазе, лишь когда готова была принять ее со всей торжественностью; оказаться застигнутой в своей повседневной обыденности показалось бы ей непристойным.
«Только бы сегодня вечером все прошло хорошо, – подумала Франсуаза, – за три дня ничего нельзя успеть». Присев на диван, она взяла одну из рукописей, сложенных на ночном столике. Пьер дал ей поручение читать театральные пьесы, которые получал: эта работа обычно ее развлекала. «Марсий, или Сомнительное превращение». Франсуаза без воодушевления взглянула на название. Во второй половине дня дело никак не ладилось, все выдохлись; у Пьера нервы были натянуты до предела, уже неделя, как он не спал. Расходы не окупятся раньше чем через сто представлений при полном зале.
Отбросив рукопись, Франсуаза встала; у нее было время снова навести красоту, однако она была слишком взволнована. Закурив сигарету, Франсуаза улыбнулась. По сути, она ничего так не любила, как эту горячку последних минут; она знала, что в нужный момент все будет готово. За три дня Пьер мог совершить чудеса. Эта ртутная подсветка, в конце концов ее наладят. Если бы только Тедеско решился играть в темпе…
– Можно войти? – послышался робкий голос.
– Входите, – ответила Франсуаза.
На Ксавьер было толстое пальто и скверный беретик; на ее детском лице обозначилась сокрушенная улыбка.
– Я заставила вас ждать?
– Нет, все очень хорошо, мы не опаздываем, – поспешно сказала Франсуаза. Надо было постараться, чтобы Ксавьер не почувствовала себя виноватой, иначе она огорчится и нахмурится. – Я даже еще не совсем готова.
Из принципа она слегка припудрила лицо и быстро отвернулась от зеркала; этим вечером лицо ее было не в счет, оно для нее не существовало, и она смутно надеялась, что оно будет невидимо для всех.
Франсуаза взяла ключ, перчатки и закрыла дверь.
– Вы были на концерте? – спросила она. – Это было хорошо?
– Нет, я не выходила, – отвечала Ксавьер. – Было слишком холодно, мне не захотелось.
Франсуаза взяла ее за руку.
– Чем же вы занимались весь день? Расскажите.
– Нечего рассказывать, – умоляющим тоном ответила Ксавьер.
– Вы всегда мне так говорите, – сказала Франсуаза. – А я вам уже объясняла, что мне доставляет удовольствие представлять себе в подробностях ваше нехитрое существование. – Она с улыбкой оглядела ее. – Вы помыли голову.
– Да, – ответила Ксавьер.
– Ваша прическа великолепна, в ближайшие дни я попрошу вас причесать меня. Ну а дальше? Вы читали? Спали? Как вы позавтракали?
– Я совсем ничего не делала, – ответила Ксавьер.
Франсуаза не настаивала. Существовал определенный род близости, недоступный в отношениях с Ксавьер; мелкие дневные занятия казались ей столь же неприличными, как ее органические отправления; а поскольку она почти не выходила из комнаты, ей редко случалось что-то рассказывать. Франсуаза была разочарована отсутствием у нее любопытства: напрасно ей предлагали заманчивые программы кино, концертов, прогулок, она упорно оставалась у себя. То была мимолетная химерическая восторженность, вдохновившая Франсуазу тем утром, когда в одном монпарнасском кафе ей почудилось, будто она обнаружила драгоценную находку. Ничего нового присутствие Ксавьер ей не принесло.