С одной стороны дома кончились и замелькали ряды посадок за низкой каменной оградой: тот самый парк. Игорь прилип к стеклу, пытаясь разглядеть хоть что-то. Пётр завернул на стоянку, Мила пробормотала что-то вроде "страшно-то как".

   - Приехали, вылазьте, - коротко скомандовал их похититель.

   Фонари в парке уже не работали. Темноту как будто заносило сюда ветром. Надвигалась она стремительно и отъедала у города кусок за куском, щёлкая белыми челюстями у самых лиц. В пятнадцати шагах уже затруднительно было что-то разглядеть.

   У Петра был фонарик, но толку от него было немного.

   - Митяй! - завопила Мила, приложив ладони ко рту и повернувшись в сторону, где выгибали спины нехитрые парковые аттракционы. Она одёрнула свитер, смахнула с волос успевший угнездиться там снег и, размахивая руками, устремилась к входу. Пётр с пистолетом в одной руке и фонариком в другой последовал за ней, напоследок бросив:

   - Не отставайте.

   - Он настоящий псих, - зашептал Игорь жене, как только удостоверился, что на них, как это ни удивительно, больше никто не смотрит.

   Ленка не ответила. Кажется, она даже не помышляла о том, чтобы сбежать. Она хотела найти сына, желательно раньше, чем его найдёт Пётр, который, вне сомнения, пристрелит каждого, кого увидит рядом со своим малышом, и поэтому устремилась вперёд, загребая носками сапог снежные наносы.

   - Мы частенько здесь гуляли с сыном, - сказала она достаточно громко, чтобы слышали те, двое, впереди. Там, слева, на островке посреди пруда есть двухэтажный ресторан. Это самое большое здание в округе... самое большое. Если они не там, то я скорее поверю, что они построили где-нибудь крепость из снега.

   - Где это? - спросил Пётр, не оборачиваясь.

   - Прямо будет перекрёсток. А потом налево. Я скажу.

   Лучик фонаря, удивительно слабый не то из-за замёрзших батареек, не то просто притихший перед величием парковой темноты, делал из каждого сугроба чудовище, при виде которого Мила теряла часть своей бравады и хваталась за руку мужа. Тогда у них возникала короткая перепалка: Пётр дёргал руку, ругаясь на жену, а та тихонько скулила.

   Вереницы ларьков и открытых кафе казались спичечными коробками в неполной упаковке, за ненадобностью задвинутыми в самый тёмный угол шкафа. Сюда, в тесный проход между ларьками Лена и дёрнула мужа, когда Пётр и его подруга, затеяв очередную свару, свернули на указанную Ленкой дорожку.

   - Куда ты... что ты делаешь? - задыхаясь, спросил Игорь.

   - Не хочешь же ты, чтобы эта крашеная сучка, когда они ничего не найдут, растерзала меня своими когтями? - приблизившись к самому уху Игоря, зашептала Ленка.

   - Но ресторан...

   - Может и ресторан. Но я лично ставлю на другое место. Ты забыл, что я положила здесь половину юности, сидя в билетной кассе или убирая сраные листья?

   Точно. Они и познакомились как раз здесь - иногда этот факт вылетал у Игоря из головы.

   Ленка тем временем пела свою старинную песню, вцепившись в воротник пальто:

   - ...нас могли пристрелить! Послушай, мужик ты или тряпка? Я почти готова поверить, что тебя побили за благородное дело, а не для того, чтобы отнять бумажник или за то, что ты по пьяни нассал кому-то на ботинки. Не разочаровывай меня. Нам нужно было бежать, иначе нас просто убили бы и бросили здесь, посреди парка.

   Игорь посмотрел на её живот, который зелёная ткань пальто очерчивала так явно, облегала так туго, что у него к горлу подступил комок тошноты. Если это случится... если их убьют... малыш так и сгниёт там, не вдохнув настоящего воздуха своими крошечными ноздрями, не увидев папу и не подержав за руку маму.

   Десяток секунд спустя они услышали взбешённый вопль Петра.

   - Эй, вы там! Я знаю, что вы где-то прячетесь. Выходите, и вам ничего не будет. Мы просто пойдём дальше.

   Казалось, если бы не стены тесных коробок-ларьков, можно было протянуть руку и взять его за рукав. Казалось, было слышно, как скрипит под ногами снег, хотя умом Игорь понимал, что это не более чем шумы в голове. Вспомнилось, как Пётр говорил: "я пристрелил эту сучку". Ленка тянула его за руку, призывая идти прочь по тропе, но ноги не подчинялись.

   - Нам нужно выйти к ним, - прошептал жене Игорь. - Иначе он начнёт стрелять по стенам, а они тонкие... там же сплошная фанера. Если он ранит тебя, я... я...

   - Ты чокнулся? Он точно нас пристрелит.

   Голос Петра на этот раз послышался чуть левее, из-за киоска, с которого, если Игорю не изменяла память, торговали воздушными змеями. Осторожно выглянув из своего укрытия, Игорь увидел, как Пётр пытается протиснуться в щель между двумя киосками, но там было достаточно узко, кроме того, требовалось перебраться через мешки с песком. Мила скулила где-то поблизости. Даже не скулила... подвывала, как будто Игорь и Лена унесли с собой остатки её бедного разума.

   - Я всё равно вас найду! Давайте, вашу мать, вести себя как взрослые люди...

   Что он под этим подразумевал, так и осталось загадкой. Потому что как только грохнул первый выстрел, Игорь, стиснув запястье жены, рванулся в указанном ею направлении. Высоко вверху с одного из деревьев сорвалась стая ворон, и это привело Петра в настоящее неистовство. Началась беспорядочная пальба. За рядами лотков (кое-где было трудно пройти из-за самого разнообразного хлама, который убрали сюда на зиму) обнаружилось кирпичное сооружение - старый туалет, перед которым теперь, как дошколята перед ветераном, выстраивались новенькие голубые кабинки. Здесь они остановились перевести дух. Постепенно вопли Петра затихли вдали, хотя раз или два чета Евсеевых слышала эхо выстрелов.

   - Так каков теперь план, товарищ капитан? - спросил Игорь.

   - Идём к чёртову колесу. Я, помнится, рассказывала Кирюхе про подземелья под ним, и даже показывала вход. Если в нём осталось хоть немного детскости, он не забыл. И привёл свой отряд туда. Там вернее всего мы найдём их... их всех.