Последним пунктом их экскурсии оказался больничный городок, въезд в который проходил сквозь аллею, с живущими здесь высокими и необъятными в обхвате елями и соснами. Деревья здесь именно жили, другого слова по отношению к ним, даже не приходило на ум, не возникало никаких сомнений в том, что они являются живыми существами. Они выглядели великанами, мудрыми старцами, невероятно могущественными, решающими судьбы всего мира и воплотившимися в деревьях, чтобы продолжать свою непостижимую жизнь на другом уровне бытия. Здешняя атмосфера укутывала, убаюкивала, умиротворяла и растворяла все тяжелые мысли о проблемах и невзгодах, словно деревья впитывали в себя негатив, выделяя взамен в воздух антидепрессанты. Городовая поняла, почему таксист во время рассказа о городе упомянул именно эту аллею, почему именно она является местной достопримечательностью, предметом особой гордости горожан, а не другие аллеи, которых в этом зеленом городе предостаточно. Пребывание здесь порождало ощущение насыщенности и наполненности собственной жизни, незначительности любых жизненных проблем, сравнимые с эффектом избавления от тяжелой болезни. Совершенно необыкновенное, непостижимое, волшебное место. Увидев в глубине аллеи пешеходные дорожки, по которым то тут, то там прогуливались люди, Городовая поняла, что это место является местом силы и имеет терапевтический эффект для многих горожан и дала себе обещание, обязательно посетить это место еще раз и побродить между древних, как мир, деревьев в одиночестве.

Благодаря этой довольно длительной и неожиданно увлекательной экскурсии, оказавшей на Городовую одновременно успокаивающее и тонизирующее действие, она стала лучше понимать людей, живущих здесь – в, возможно, действительно райском закутке. В городе есть все необходимое для насыщенной, нескучной жизни, все в шаговой доступности; население миролюбивое, случайных людей практически нет, никто не заинтересован в нарушении общественного спокойствия. У Городовой наконец начало формироваться, складываться, свое, особое мнение об этом городе и его населении, уже на основании собственных ощущений и чувств от увиденного, а не только на основании рассказов таксиста. Но пока оно не оформилось во что-то конкретное… отношения с этим городом у Городовой пока только завязывались, как она обычно это называла, и, она до сих пор не могла определиться – нравиться ей здесь находиться, или, все же, не нравится. С одной стороны – здесь действительно многое было замечательно, никогда она не встречала такого благополучного и самодостаточного городка… Но, с другой – все это благополучие все еще казалось ей неестественным, каким-то наигранным, она до сих пор, с первых минут пребывания здесь, не могла расслабиться, ее, то и дело, что-то томило и тревожило…

Надо сказать, что двухчасовая поездка по городу не была для Городовой праздной прогулкой. Она на собственном опыте убедилась в том, что никогда не лишне накапливать информацию на новом месте пребывания, во время работы над делом. В бессознательном останутся все мельчайшие детали увиденного и услышанного, всех пережитых впечатлений, мыслей, наблюдений, чужих и собственных эмоций, обрывков услышанных разговоров. Все это в совокупности с информацией из памяти, а также с накопленным за годы службы опытом, непременно поможет ей в расследовании дела, ради которого она здесь.

После посещения территории больничного городка Городовая с Крашниковым отправились в отдел полиции, чтобы составить план дальнейших действий. Во время поездки по городу они не говорили о работе, да и вообще очень мало разговаривали. Но это было не то молчание, когда нечего сказать и чувствуешь неловкость в присутствии другого человека: это было обоюдокомфортное молчание, спокойное и умиротворенное, способствующее отдыху и накоплению сил. Городовая еще раз убедилась, что присутствие Крашникова – единственное, что по какой-то причине ее успокаивало в этом городе, только в его компании она могла расслабиться и быть самой собой.

Судя по внешнему виду Крашникова во время этой прогулки, ему тоже было хорошо и спокойно в компании Городовой, он чувствовал себя расслабленно и был доволен. Отвлечение от службы благотворно повлияло на обоих следователей, что явилось для каждого из них очередной неожиданностью.

В кабинете Крашникова, в то время, пока он готовил кофе и разливал его по кружкам для них с Городовой, она размышляла сидя за своим рабочим столом.

За день ею был пережит довольно большой диапазон впечатлений и эмоций, что и говорить. Но, как ни странно, из всего этого многообразия в голове то и дело возникал образ колышущейся занавески в окне на втором этаже в доме Хабаровых. Городовая решила, что ей больше не нужно возвращаться в этот дом – и так ясно, что Геннадий Артемович сказал все, что знал и мог сказать, Елена по какой-то причине разговаривать вовсе не желает, а ее брат Андрей действительно переживает за семью сестры и заботится обо всех ее членах… Остается девочка, младшая сестра пропавшего Олега Хабарова – Женя. Ее персона не давала Городовой покоя, она чувствовала, что с этим членом семьи необходимо продолжать работу.

– Ну вот, кофе готов, – произнес Крашников, гремя кружками, – конечно, качество вряд ли вас приятно удивит…

– Ничего, я и не такой пробовала, – поспешила успокоить следователя Городовая.

Чуть повременив, она осторожно задала вопрос, который задавала всем следователям, работавшим над делами:

– Я вот что хочу спросить, что, по-вашему, все-таки произошло с мальчиками?

– Вы ведь смотрели дело, – настороженно ответил Крашников, поставив кружки с кофе на стол перед Городовой и присаживаясь на свободный стул.

– Я имею ввиду, ваше субъективное мнение, ведь у каждого следователя оно есть.

– Ну… иногда я думаю, что мальчишки действительно сами покинули этот город…

После нескольких секунд неловкого молчания, Городовая прокомментировала мнение Крашникова:

– Вы хотите так думать. Все хотят так думать, и некоторым это даже удается. Но, вы-то знаете, что это совершеннейшая чушь.

Крашников поднял глаза на Городовую и устало глядя на нее, спросил:

– Что вы от меня хотите?

– Я хочу услышать ваше мнение – не мнение руководителей города, не мнение общества, а ваше – вот как на духу.

Городовая ценила первые впечатления, эмоции и мысли о местах преступлений и самих преступлениях – как свои, так и людей, занимающихся расследованиями преступлений в местностях, куда она выезжала для оказания помощи. Как показывал опыт, эти мысли казались не важными для тех, кто работал над делами, но впоследствии зачастую оказывалось, что именно они и были наиболее значимыми и помогали столкнуть расследование с мертвой точки. Что и говорить – сотрудники полиции на местах всегда знали немного больше, чем желали рассказывать столичной коллеге, и иногда их нужно было просто слегка подтолкнуть к разговору. Городовая понимала, что Крашников из тех людей, которые никому не доверяют и говорят что-либо кому-либо исключительно из собственных соображений, и добиться от него откровенности будет непросто, но попытаться стоило.

Каково же было ее удивление, когда Крашников, поразмыслив некоторое время, явно сомневаясь в правильности своего решения, вдруг встал, решительно закрыл дверь в кабинет изнутри и немного неуверенно произнес:

– О том, что случилось с мальчиками я не могу сказать ничего, помимо того что вы и так уже знаете. Однако есть кое-что, о чем я вам… пока не рассказывал. Я не знаю, как это связано с исчезновениями, но чувствую, что связь есть. К тому же я не могу все делать в открытую… в общем я расскажу вам все, что мне известно, а вы, надеюсь, поможете мне со всем этим разобраться.

– Хорошо, слушаю.

Доверие Крашникова удивило Городовую, но еще больше удивило самого Крашникова. У него и мысли не было говорить со столичной коллегой о своих изысканиях, но она задала свой вопрос так своевременно, что впервые за многие годы ему захотелось поделиться информацией по делу с кем-то еще, с тем, кто способен понять.