На окраине Верхнего города, у подножия самой высокой, из окружавших долину, горы Альбатрос, расположен, так называемый, больничный городок, состоящий из нескольких зданий – стационара, поликлиники, детской поликлиники и родильного дома. Въезд на территорию больничного городка осуществляется через небольшую аллею из старых деревьев, которая, по словам таксиста, является предметом особой гордости горожан. В чем особенность этой аллеи он рассказать не успел.
Однако, ни старой аллеи, ни других, вдохновенно описанных таксистом достопримечательностей города, Городовой к сожалению, увидеть не довелось, так как Крашников отправился к Хабаровым, проживающим на окраине Нижнего города, по самой короткой дороге, совершенно не заботясь о том, чтобы показать гостье город. Но, его вины в таком положении вещей не было, ведь она сама заявила ему сразу после совещания, что отвлечений достаточно и пора приниматься за работу.
Спустя десять минут Крашников остановил свой автомобиль возле двухэтажного кирпичного коттеджа, окруженного высокой кованой оградой, с многочисленными клумбами вокруг дома и выложенной речным камнем дорожкой, ведущей от калитки к парадному крыльцу. Рядом с домом красовался просторный гараж на две машины, а позади дома виднелась большая бревенчатая постройка без окон, судя по всему – баня. Ничего примечательного или выдающего в облике дома не было – вокруг располагались такие же добротные, дорогие, большие и красивые дома с ухоженными участками – типичный богатый пригород, характерный для мегаполисов и очень неожиданный для такого захолустья, которым, по сути, являлся этот город.
Следователи молча вышли из машины и через калитку прошли по каменной дорожке к крыльцу, где их уже встречал высокий мускулистый молодой человек лет двадцати пяти в спортивном костюме и тапочках.
– Здравствуйте, меня зовут Андрей, я брат Елены Хабаровой, приехал вчера… с Камчатки, я там служу… вот, поддержать… А вы по делу… с какими-то новостями?
Городовая взглянула на Крашникова и, поняв, что тот не собирается отвечать на вопрос, взяла инициативу в свои руки.
– Здравствуйте, я – следователь, Городовая Оксана Евгеньевна, а это,– она указала на своего молчаливого напарника, – следователь Крашников Дмитрий Сергеевич. Мы ведем дело об исчезновении вашего племянника и хотели бы побеседовать с его родителями и младшей сестрой, если это возможно.
– Ну, это… вы проходите, конечно, только Лена с вами вряд ли сможет поговорить, ей совсем худо… Она напилась снотворного и заснула, ее сейчас ничем не поднимешь… может Геннадий поговорит… я сейчас его позову, – Андрей пропустил следователей в прихожую и указал дальнейшее направление рукой, уже поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж, – вы проходите прямо в гостиную, обувь можно не снимать, сейчас я…
Следователи прошли в большую квадратную гостиную, отделанную деревянными панелями светлого оттенка, с двумя высокими окнами, массивной мягкой мебелью, обитой натуральной кожей того же оттенка, что и панели на стенах, книжными стеллажами, полностью занимавшими одну из стен, и каменным камином с различными картинами и семейными фотографиями в одинаковых рамах над ним, занимавшими стену напротив.
– Неплохо, – сказала Городовая оглядевшись. Она и в самом деле была впечатлена обстановкой – все прямо таки кричало о больших деньгах и, возможно, немного излишней демонстративности хозяев этого дома.
Крашников задумчиво кивнул в ответ и, подойдя к одному из окон, выходящих на окраину Нижнего города, уставился в сторону опушки старого леса. Городовая присела на край кожаного кресла, достав из кармана форменной куртки маленький рабочий блокнот и десятисантиметровый карандашик, предназначенные именно для таких случаев как этот, когда сумка с большим блокнотом и удобной ручкой остаются в машине.
В гостиную вошел седовласый мужчина невысокого роста и плотного телосложения. На первый взгляд ему было не больше сорока лет, но белоснежная седина сбивала с толку, не позволяя определить возраст точнее.
– Здравствуйте, меня зовут Геннадий Артемович, Андрей сказал, что вы пришли побеседовать. Но, Лена с вами беседовать не будет, она себя плохо чувствует сегодня. – Голос мужчины звучал глухо и монотонно, взгляд рассеивался, а весь внешний вид говорил о том, что он не спал несколько ночей подряд, да и вообще не в себе. У Городовой сжалось сердце при виде этого крепкого, взрослого мужчины, сломленного горем, которому вряд ли уже удастся вернуться к себе прежнему.
На нее несвоевременно нахлынули воспоминания обо всех таких вот визитах к родственникам жертв различных преступлений, которые ей довелось расследовать за годы службы в Особом отделе. Все неясные ощущения и неприятные чувства, преследующие ее с самых первых минут пребывания в этом городе, и зудящее на задворках сознания беспокойство, которое она объясняла перелетом, необычностью и мрачным величием местной природы, оформились вдруг в чувство необъятного страха перед результатом этого конкретного расследования. Она только что четко осознала, что снова вернулась к тому, отчего бежала, к этой работе, которую однажды возненавидела, именно за то, что всегда получала в ее результате – очередное доказательство того, что в мире слишком много зла. По окончании каждого расследования, на протяжении многих лет, она доказывала это себе и окружающим снова и снова, пока однажды не отказалась делать это. Целая лавина мыслей и воспоминаний навалилась на нее в одночасье, ей никак не удавалось взять себя в руки и начать беседу, ради которой она сюда пришла.
Крашников, развернувшийся навстречу вошедшему Геннадию Артемовичу, заметил, что с Городовой что-то не так. Поздоровавшись с хозяином дома, следователь взял инициативу в свои руки и продолжил беседу за коллегу. Но Городовая их не слышала, она так и сидела в кресле, уткнувшись в свой блокнотик, все глубже погружаясь в воспоминания, предоставив Крашникову полную свободу действий.
Многие считали ее высокую эффективность в работе талантом, даром, а она со временем стала считать проклятьем. Однажды она решила, что если уйти, постараться заглушить свою обостренную интуицию, держаться подальше от преступников и преступлений, то ей будет проще жить. Она думала, что со временем перестанет понимать преступников и их извращенную логику, ее сверхъестественное чутье притупится, и она забудет как находить следы там, где их нет больше ни для кого другого; если игнорировать невероятно обостренную с детства наблюдательность, то она разучится, одной из первых находить места, куда преступники прячут результаты и доказательства своих нечеловеческих деяний; если отвернуться от этой стороны человеческой жизни, ей наконец, снова будут сниться нормальные сны. И она ушла. Почти три года работала врачом скорой помощи, регулярно спала в своей постели, все чаще улыбаясь во сне, выезжала по праздникам с друзьями на шашлыки в Подмосковье и даже начала подумывать о замужестве… Она действительно думала, что смогла преодолеть себя и почти поверила в то, что может жить нормальной жизнью… Но… Несколько месяцев спустя после увольнения из Особого отдела, Городовая начала физически ощущать потребность в сложных интеллектуальных загадках, требующих предельной концентрации и отдачи. Работа в скорой помощи давала ей массу острых ощущений, когда за секунды необходимо было принимать решения, от которых зависели жизни людей. Однако, эти ощущения были жалкими суррогатами тех, что она испытывала во время работы над каким-либо преступлением, и уже совершенно несравнимыми с ощущениями в момент получения результата – окончательного раскрытия дела. Тогда она поняла, что бывший начальник, Владимир Анатольевич, оказался прав – она никогда не сможет убежать от себя.
Опытный оперативник, всю жизнь проработавший в московском уголовном розыске, Годунов Владимир Анатольевич, возглавил небольшой Особый отдел при Министерстве внутренних дел после того, как в результате многочисленных ножевых и огнестрельных ранений, полученных на службе, серьезно подорвавших его здоровье, не мог уже эффективно работать на улицах. Особый отдел был создан с его подачи и поначалу представлял собой небольшую группу высокоэффективных, опытных, талантливых следователей, занимающихся расследованием преступлений в любой точке России, в особо неочевидных и сложных случаях, когда обычные методы расследования преступлений, практикуемые полицией, не давали абсолютно никаких результатов. Однако, в процессе формирования Отдел претерпел значительные количественные и качественные изменения и в настоящее время в нем насчитывалось уже пятьдесят восемь специалистов в совершенно различных областях – физики, химики, программисты, математики, историки, ботаники, юристы, археологи, зоологи, литературоведы и даже теологи. Следователей – всего десять, а остальная команда специалистов работала в нужном тому или иному следователю направлении. Этот эксперимент Министерства внутренних дел, задумывавшийся только на один год, оказался чрезвычайно эффективным, мощным, а зачастую единственным оружием в расследовании загадочных происшествий и преступлений, и потому по сей день успешно существовал и процветал. Во многом это было личной заслугой бессменного руководителя Отдела, выдающегося, неординарного, гениального следователя Владимира Анатольевича, который лично находил и отбирал каждого специалиста для своего Отдела.
