Максим с усмешкой отступил:
- Не смею задерживать!
Городовая еще больше занервничала, особенно кода заметила на себе испепеляющий взгляд Крашникова. Алена поспешила закончить пытку, которую сама и начала:
- Сегодня и правда был тяжелый день. Ребята, приятно было с вами поработать сегодня, спасибо вам за все, - она добродушно похлопала Городовую по руке, и извиняющимся тоном добавила, - мы действительно все устали сегодня, давайте расходиться.
После этих слов она взяла Максима под руку и, уводя его в сторону автомобильной стоянки, напоследок еще раз попрощалась со следователями:
- До завтра, спокойной ночи!
Городовая и Крашников задержались на месте еще на какое-то время, глядя вслед уходящим, и весело смеющимся, Максиму и Алене. Городовая настолько раздосадовалась на себя за свое смущение перед сержантом, что краснота на щеках стала только гуще, а на глаза навернулись слезы.
Крашников молча наблюдал за тем, как она борется с собой и пытается взять себя в руки. О причинах такой ее реакции на появление сержанта он предпочел пока не задумываться. Нужно было возвращаться домой. Накануне ночью никому из них не удалось нормально выспаться, а напряжение, вызванное необходимостью контролировать свои эмоции, работая в устрашающей близости друг с другом в течение дня, в совокупности с активной умственной деятельностью, вытянули последние силы у них обоих.
- Ну что, пойдем? – устало спросил Крашников, совсем недавно мечтавший о серьезном разговоре с Городовой, но теперь, когда наконец выдалась возможность поговорить, не желавший ничего, кроме душа и нескольких часов сна.
- Да, пойдем, - Городовая тем временем, хотела только одного – снова стать бесчувственным монстром, каким была до приезда в этот чертов городишко.
Фонари на улицах города горели желтоватым светом; дорога, ведущая к отделению полиции, ютившемуся в тупичке, в этот поздний час совсем опустела; из окон квартир трехэтажных домов по другую сторону дороги доносились обычные вечерние звуки – смех, разговоры, аплодисменты телевизионных программ, звон посуды… А на улице начинала сгущаться непогода: в сосновом лесу неподалеку разгулялся ветер, настолько крепкий, что шелестящий шум ветвей разносился на весь квартал. Совсем близко небо загорелось первой вспышкой осенней молнии. Городовая обожала осенние дожди, затяжные грозы и сильные ветра, но все это она предпочитала наблюдать из окна теплой и сухой квартиры, попивая горячий кофе и вдыхая аромат страниц какой-нибудь книги. В нынешних обстоятельствах, ее совсем не прельщало попасть под холодный ливень, и она схватила Крашникова за руку, чтобы поторопить его на пути к их общему временному дому.
Следователи запрыгнули под козырек подъездного крыльца как раз в тот момент, когда первые тяжелые капли застучали по двускатным железным крышам трехэтажек. Поднявшись в квартиру, они, не разговаривая между собой, сразу же разошлись по разным комнатам – Городовая в ванную, а Крашников в кухню.
Городовая встала под горячий душ, который, как она надеялась, поможет ей привести мысли в порядок. Однако, уже через несколько минут стало понятно, что сегодня разговор с Крашниковым затевать не стоит. Оксана никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, в душе был полный раздрай, она чувствовала себя так, словно приняла какой-то наркотик – то впадала в непонятную эйфорию и ощущала себя свободной и счастливой, в следующую минуту ей уже хотелось разбить кому-нибудь лицо, а в следующий момент она еле сдерживала слезы от ощущения несчастливости и неизбывной печали в сердце. Все это было так не вовремя! Все началось с момента знакомства с Бикетовым, когда Городовая постепенно начала выходить из своего кокона бесчувствия, окружающего ее на протяжении целого года. Потом появился Крашников, и на нее разом обрушилась лавина чувств и эмоций, сдерживаемых до этого времени. Теперь она не могла с ними совладать, они ей чертовски мешали. Необходимо было как-то успокоиться и направить свою энергию в нужное русло.
На первом месте, в любом случае – расследование, работа всегда должна быть на первом месте. Да, кстати о расследовании. Это, несомненно, одно из самых непростых дел в карьере Городовой. Однозначно, что в этой глубинке орудовал настоящий, классический маньяк – убийца, асоциальный тип, психопат. Городовая усмехнулась своим словам, подумав, насколько многогранными и сложными могут быть эти «классические случаи» в работе следователя, вопреки распространенному мнению. «Классический случай» - всего лишь термин, который обычно понимается людьми, знакомыми только с теорией преступлений, как нечто заурядное, типичное. Но на практике, особенно в случае с серийными убийствами, никогда не знаешь – с чем именно столкнешься, и классикой в этом деле можно считать только наличие серии, то есть нескольких убийств. Все остальное никогда не бывает заурядным.
Нынешнее расследование не задалось с самого начала - изначально отсутствовала верная и полная информация, и Городовая потратила довольно много времени на то, чтобы отделить зерна от плевел, перепроверить и подвергнуть анализу каждую деталь. Теперь, несмотря на то, что информации имелось предостаточно, ей все равно чего-то не доставало для эффективной работы, какой-то движущей силы. Она размышляла над происходящим, пыталась применять в работе свой опыт и знания, но никак не могла поймать волну, ее все время что-то отвлекало, раздражало. Азарт следователя не включался, интуиция работала плохо, эмоции же наоборот – бушевали на всю катушку … Да, появление Крашникова выбило ее из колеи, их личная драма безусловно сыграла свою роль и продолжает влиять на каждую минуту ее жизни, но это – другое. Что-то еще происходило с ее личным миром, она не задумывалась над этим долгое время, но теперь осознала – она не ощущала себя цельной. Чего же ей так не хватало?
