– Он уже возвращался к жизни, – напомнила подруга, – что, если сейчас произошло что-то похожее?

– Тогда я попала в прошлое, а сейчас все идет своим чередом.

Лесли поставила пустой стакан в раковину, а затем спросила:

– У тебя есть чай?

– На верхней полке справа.

– Надо ехать в клинику, – сказал громко Майкл, – это единственный вариант.

Лесли протянула мне чашку с горячим чаем, оставив себе вторую.

– Марк уже знает?

Я помотала головой.

– Еще не успела. Я хочу узнать, что Джеймс … правда, Джеймс. К тому же, вы помните, что он сделал?

Я сделала большой глоток чая и обожгла себе язык. Майкл взял чашку Лесли и сел за стол, за которым сидела его жена.

– Надо ехать.

Я кивнула, а затем отпила еще.

В машине Майкла было душно. Я сидела под кондиционером рядом с водителем, но мне катастрофически не хватало воздуха.

– Все будет хорошо, – сказал Майкл, но его лицо было таким же бледным, как и мое.

До медицинского центра Сан-Луиса в Ньюмане пять часов, но каждые три минуты отдавались мне тошнотой. Я не видела Джеймса восемь лет. Какой он? Повзрослел хоть чуть-чуть или остался прежним?

Тело покрывалось холодным потом. Оставалось ехать меньше часа, и во мне все колебалось. Светлая полоса потихоньку окрашивалась в розовые тона. Скоро у Ричарда проиграет будильник, и он, как в обычный будний день, встанет на работу, но все равно опоздает на нее. Я взяла телефон под молчаливые взгляды друзей. Когда гудки сменились голосом, я нашла в себе силы разорвать тишину в машине.

– Ричард!

Мой голос был чересчур нервным, и я пожалела, что набрала, а не написала ему сообщение.

– Эмма, все в порядке?

– Да, – сказала я, – да, я просто плохо спала. Кошмары снились. Ты сможешь отвезти Саманту в школу, я не успеваю кое-что сделать. В пекарне куча дел.

– Хорошо, но у тебя точно все хорошо? Ты со вчерашнего дня какая-то странная…

Моя совесть давила на меня из-за того, что я наврала человеку, который стал моим спасением.

– Спасибо.

Я скинула, продолжая смотреть в окно, но, когда мы подъехали к больнице, мой взгляд был прикован к ногам, что нервно тряслись, отдавая холодом.

– Я не готова.

Майкл поддерживающе погладил меня по плечу.

– Это нормально.

– Нет! Это, – я обвела руками больницу, – не нормально.

– Мы сходим с Майклом первые, – откликнулась Лесли, но я, поборов очередной приступ тошноты, помотала головой.

– Я пойду туда одна.

И пока я не потеряла решительность, я вышла из машины и твердой походкой пошла ко входу.

В прозрачных дверях я видела белые халаты, которые, как привидения, летали по коридорам. Холодные пальцы не слушались, и чтобы открыть дверь, мне пришлось приложить усилия. Она поддалась не сразу, и мое дыхание сбилось.

Внутри пахло медикаментами и освежителем воздуха, который явно не справлялся со своей задачей. Приторный цветочный аромат давил на слизистую носа, и не мне одной: девушка за стойкой регистрации чихнула три раза. Я на ватных ногах подошла к ней, но она не сразу обратила на меня внимание. Ее глаза были красными, нос закрыт медицинской маской, и она отвлеченно заполняла что-то в компьютере.

– Здравствуйте, – я начала говорить, но мой голос был тихим, будто не мой.

Уставшие и больные глаза регистратора поднялись на меня.

– Вы записаны?

– Я? Нет.

Ее вопрос вогнал меня в краску, и мне стало неловко. Я не знала, как сказать и что, чтобы выяснить про телефонный звонок.

– Экстренная?

– Нет.

Регистратор сняла с себя маску, и ее бровь взлетела наверх.

– И зачем Вы пришли?

– Мой муж… Мне позвонили и сказали, что здесь мой муж.

– Фамилия и имя у мужа есть?

Я кивнула, пряча руки в карманы.

– Джеймс Харрисон.

Девушка быстро набрала в компьютере имя, а затем долго что-то читала.

– Его страховку нашли, произошел сбой, система показывала, что он мертв. Но уже все хорошо. Он в третьей палате.

Девушка встала с неудобного стула и взяла из прозрачного ящика белый халат.

– Бахилы сзади вас.

Она протянула мне халат и снова принялась за работу. Я подошла к корзинке с бахилами и надела то, что мне дали. Халат пахнул детским порошком, и это вызвало во мне еще один приступ тошноты.

Я пошла искать палаты и, увидев цифру «3» на двери, остолбенела. В глазах потемнело, мир закружился, но я нашла в себе силы постучать. Сердце било в грудь, чуть ли не вырываясь из тела. Не дождавшись ответа, я дернула за ручку.

На койке лежал человек. Он был покрыт одеялом, и только голова с золотистыми волосами торчала из-под белоснежно чистого белья. Спокойное дыхание провожалось тихим сопением.

Я подошла поближе. Единственное, что я слышала, это свое громкое прерывистое дыхание и стук сердца.

– Джеймс?

Я подошла еще ближе.

– Джеймс?

Парень на койке задергался, а затем повернулся.

– Эммс.

Джеймс вскочил с кровати, но я сделал шаг назад. Я не понимала. Наверное, это сон.

– Эммс.

– Я не понимаю…

Я сделала еще один шаг назад, а затем и вовсе выбежала из палаты. Меня тошнило, и на этот раз желудок сделал кульбит. Я успела подбежать к цветку, что стоял в коридоре, и вывернула чай, который пила по дороге.

– Эмма.

Джеймс нежно погладил по спине, но я не могла произнести даже слово.

– Я не знаю, что следует говорить в таких случаях, – сказал он.

– Дорогая, я снова жив?

Мы засмеялись, но вовсе не из-за моей удачной шутки. Он не выглядел так, словно года не затронули его. У него появились небольшие морщинки у глаз, словно он восемь лет смеялся, но не со мной.

– Я похоронила тебя.

Джеймс был бледен, но держался твердо.

– Последнее, что я помню, нашу поездку в машине в день свадьбы. Боль, которая пронзила мое тело. А затем я оказался в поле, недалеко от этой больницы.

Я смотрела на него, и мои чувства, что я пыталась затаить в самых глубоких недрах памяти, вновь вылились наружу. Я кинулась ему в объятия, будто то время, те восемь лет никогда не проходили.

– Я скучала. Ты не представляешь, как сильно я скучала по тебе.

Джеймс сжал меня в своих руках, словно боясь, что я куда-то денусь.

– Ребенок…

Джеймс чуть отдалился, проверяя у меня живот, но я лишь посмеялась, вытирая слезы со своих щек.

– Джеймс, прошло восемь лет. Ты не увидишь у меня живот.

Он ждал, и я сказала, что у нас девочка. Мы не отлипали друг от друга, и вся рубашка Джеймса стала мокрой от моих слез.

– Она так похожа на тебя.

– Поехали домой.

И тут меня, словно ударили. Ричард.

– Джеймс, стой.

Он обернулся у палаты, собираясь войти в нее.

– Да?

Я не знала, что сказать, поэтому сказала всю правду.

– Прошло восемь лет с твоей гибели, и я …

Джеймс окаменел.

– Я встречаюсь кое с кем.

Пауза. Все шумы будто притихли, ожидая ответа, а секундная стрелка передвигалась медленнее.

– Да, конечно, это для меня вчерашний день был свадьбой.

Джеймс попробовал улыбнуться, но его попытка лишь ранила меня.

– Я пять лет была одна.

– Я не виню тебя.

Он развернулся и ушел в палату, закрыв дверь.

– Не оставляй меня, – прошептала я.

В машине все были бледными. Молчание давило на нас всех, но слова не лезли из души. Джеймс сидит с нами. Мертвец жив.

– Я сам ничего не понимаю, хватит косых взглядов.

На этот раз я сидела сзади. Я боялась и одновременно желала смотреть на Джеймса, но после той правды, что я сказала ему в больнице, я ни разу не столкнулась с ним глазами. Он винил меня, пусть и говорил обратное, но Джеймс не понимал, что прошло восемь лет.

– Джеймс, я должна извиниться…

– Не надо, Эмма.

Я посмотрела на его руки и обнаружила обручальное кольцо, которое он теребил. Сердце разрывалось внутри меня, словно произошел взрыв. Я хотела бы дотронуться до него, почувствовать снова его тепло на своей коже, но я не могла так поступить. Слезы жгли глаза, но я не позволила им скатиться.