Я достала ключ из бардачка и отправилась в дом. Плетеные кресла потеряли свой вид, стеклянные двери стали в грязных разводах, а деревянные ставни загнили от влаги. Придется хорошенько поработать над домом до того, как выставить его на продажу.

Я вошла внутрь дома и столкнулась с удушающей духотой и запахом плесени. Первым делом я отправилась в спальню. На тумбах лежала пыль, а кровать аккуратно застелена.

Воспоминания мучили меня.

Грусть заполнила все пространство вокруг.

Я начала смотреть по всем шкафам, разбираться, что на помойку, а что можно забрать. Ящик за ящиком, коробка за коробкой, и дом потихоньку стал похож на барахолку. Я помечала коробки, что я могу забрать галочкой, а на выброс- крестиком. Вещей у Джеймса было немного, и с его комодом я разобралась быстро. Я хотела оставить многое, но почти всю одежду, кроме футболки и толстовки, мне пришлось положить в картонную коробку с крестиком.

На улице начало темнеть, а мне оставалась одна комната. Наша комната. Моя комната.

Пока я убирала дом, я пыталась не вспоминать о том, что здесь происходило, и кто здесь жил, но эта комната… Я открыла дверь с замиранием сердца. Голова закружилась от того, что я не дышала. На полу стояла шкатулка, и я, конечно же, помнила, что в ней находится. Письма к Джеймсу, наши фотографии и небольшой томик со стихами Шекспира.

Я подошла и взяла книгу. Она была старой уже тогда, но сейчас распадалась на руках. Листы наполнились пылью, и от этого мне казалось, что руки стали очень грязными. Закладки все так же напоминали о том, что именно я должна прочитать отсюда.

«Хотел подарить послезавтра в твой день рождения, но ты опередила меня. Открой. Там все отмечено.»

Внутри засела боль, и я пошла на кухню. На верхней полке лежала бутылка вина, и я с удовольствием ее открыла. Большой бокал наполовину наполнился красной жидкостью. Телефон завибрировал на столе, и, увидев имя дочери, я взяла трубку.

– Сэм?

– Мамочка, я соскучилась, ты где?

Я посмотрела вокруг себя, будто не осознав, где нахожусь.

– Я в нашем старом доме, – я сделала глоток вина, и он сильно отдавал спиртом из-за неправильной подачи, – Рич дома?

Я услышала шорох, а затем мужской голос.

– Эмма, все в порядке?

– Ох, Ричард, тут столько работы! Я не успеваю ничего. Думаю, я сегодня останусь здесь, а завтра уже вызовем службу уборки и ремонта…

– У тебя все хорошо?

Я сделала большой глоток вина и с чувством полного убеждения ответила.

– Да, просто не ожидала, что здесь столько вещей осталось.

Мы мило поболтали пять минут, а затем я пошла снова в ту самую комнату. Свет я не включала, а сразу открыла крышу. Я легла на матрас, лишь иногда приподнимаясь, чтобы пригубить вино.

В моей голове снова возникли золотистые волосы, улыбка и его глаза. Я думала, боль пройдет. Я думала, время лечит. Но оказавшись здесь… я снова разбивалась на части. Мне было настолько не по себе, что я даже не могла заплакать.

Я сделала еще глоток и включила гирлянду, и, к моему удивлению, она работала. Огоньки отражались в окнах, делая невидимым океан. Алкоголь кружил мне голову, и слезы наконец освобождали меня от боли. Мой крик раздался по комнате.

Я счастлива с Ричардом. С ним я в безопасности, он надежный, но…

Телефон завибрировал, и я увидела незнакомый номер. Я посмотрела на время и удивилась тому, как быстро оно пролетело. Двенадцать ночи…

– Да?

– Эмма Харрисон?

Женский голос встревожил меня. На фоне пищали аппараты, было много голосов.

– Да, это я.

– К нам поступил мужчина, утверждает, что он- Ваш муж. Он находится в медицинском центре Сан-Луиса в Ньюмане, Калифорния. Документов с собой нет, и мы не можем его принять.

– Наверное, это ошибка. Мой муж погиб восемь лет назад.

Мое сердце колотилось, и я все скинула на вино, но оно тут было не причем.

– Мужчина настойчиво утверждает, что он – Ваш муж. Молодой человек, что вы делаете?

Голос отдалился, шипение в трубке, а затем заговорил другой голос.

– Эммс.

Меня ударило током. Алкоголь моментально вылетел из моего организма.

– Эммс, это я.

Я не понимала, кто может так шутить, но голос … это его голос! Он не изменился, и я всегда узнала бы его.

– Джеймс?

Я сидела в полном шоке, не понимая происходящее. Джеймс умер. В нас врезалась машина, и он погиб на месте.

Я взяла бутылку вина, но она оказалась пустой. Он погиб. Он не мог оказаться в больнице.

«Эммс, это я».

Я, словно от дыма, взмахнула рукой перед собой. Это чья-то неудачная шутка, это не может быть он! Но его голос, как осколок, вонзился в мое сердце. Мне было сложно дышать, всю грудь заложило, и сделать вдох у меня не получалось.

Это точно Джеймс. Я всегда помнила его голос, хоть спустя восемь лет я могла его забыть.

Я вышла из комнаты, отправляясь в гостиную, чтобы найти в компьютере адрес клиники, откуда поступил звонок. Мой разум твердо говорил, что это – розыгрыш, но мое сердце отказывалось это понимать. Я ввела название больницы, и мне выскочил номер. Я трясущимися руками достала телефон, сверяя номера, и они совпали.

Это не розыгрыш. Я в полном недоумении набрала Лесли. Я знала, что уже поздно, что ее сын спит и от звонка может проснуться, но мне надо было это обсудить с кем-то, кто не покрутит у виска пальцем. Долго тянущиеся гудки выводили меня из равновесия. Я должна была сказать кому-то, но ответа не последовало. Полистав контакты, я нашла номер Майкла и набрала ему.

– Эмма?

– Майкл, я знаю, что не должна так поздно звонить, но, пожалуйста, выслушай меня. Лесли с тобой?

Майкл что-то сонно сказал мне, а я нервно ждала, смотря на часы.

– Эмма? – голос Лесли был раздраженным.

– Я не стала вам звонить, если бы не звонок…

– Какой звонок? – Майкл говорил более сдержанно, чем подруга, и это немного успокаивало.

Я села поудобнее на диван, сожалея, что выпила вино так рано. Оно бы мне сейчас понадобилось.

– Мне позвонили из медицинского центра в Ньюмане. Я сначала ничего не поняла, но потом… Черт, это был он!

– Кто он?

Я боялась произнести его имя вслух. За такое время я отвыкла говорить о нем, и сейчас мне было страшно сказать эти несколько букв, в качестве живого человека.

– Джеймс.

Молчание в трубке.

– Это не розыгрыш. Номера совпадают, и я… я слышала его.

– Эмма, – Лесли говорила тихо, будто боясь, что нас услышат, – он погиб восемь лет назад. Это чья-то шутка.

– Это был он!

– Эмма, а что Ричард говорит об этом?

Я посмотрела в сторону, словно не желая смотреть в глаза собеседнику.

– Я в старом доме. У океана.

Я представляю, как выглядела при этом свете: чокнутая приехала в дом своего покойного мужа, выпила вина и выдумала, что ее возлюбленный снова жив и звонил ей из клиники Ньюмана.

– Я не знаю, что мне делать.

Я заплакала, хоть и обещала себе, что при друзьях я этого делать не буду. Я слышала непонятную речь в трубке, но за своими мыслями я не могла ее разобрать.

– Мы скоро будем.

Майкл твердо сказал это и сбросил звонок. А мне оставалось смотреть на часы и ждать.

Друзья вошли в дом без стука. Лесли была одета в серый кардиган, под которым шелковая майка. Она оставалась красивой даже в такое время. Майкл выглядел сонно, но тоже достаточно хорошо.

– Долго не могли найти няню, – сказала Лесли, проходя на кухню за стаканом воды.

– Ничего, я все понимаю.

Майкл молча сел на диван, но его взгляд был задумчивым.

– Я хотел бы верить, что он жив.

Мои глаза, только что пролившие водопад, снова наполнились слезами. Я не произнесла ни слова, лишь кивнув.

– Черт, это невозможно.

Майкл встал с дивана и начал ходить кругами по небольшой гостиной. Его шаги были неуверенными, как и его поведение. Лесли тоже была молчалива, хоть на нее это не похоже.