- Ох... - Иоганн опустился в кресло и достал из омоньера флакончик с нюхательной солью.

   - Да, хилый нам мальчик попался, - Козимо обнял сыновей за плечи. - Пьетро, пиши-ка в Милан. И в Неаполь. На всякий случай.

<p>

VII. Так проходит мирская слава</p>

   Последние дни осени тянулись монотонной чередой. После отъезда герцога Саарландского ни одного сколь-либо занимательного события не смогла припомнить семья Медичи. Разве что пару раз сказали под руку Джиневре, и оба раза она резалась, пока хозяйствовала на кухне, да Козимо начал намекать супруге, не собралась ли она подавать на развод, чтоб выйти за молоденького. Контессина краснела и с головой уходила в кухонные заботы. Мария, Бьянка и Лукреция зареклись готовить что-либо по греческим свиткам и проводили время на верхнем ярусе галереи, смотревшей во внутренний двор. Пока небесные потоки колотили по последним несчастным листочкам, цеплявшимся за жизнь на апельсиновых ветвях, и капли блестели на остриях шипов, мерцая искажённым отражением, как разноцветное стекло из Мурано, как приятно было окунуться в другой мир, где Рим был великим, ослы говорящими, а у каждой почтенной матроны в ларце с притираниями прятались зелья.

   Сёстры читали вслух по очереди - Роман об Осле, как окрестила его младшая, и опус Апулея сёстрам однозначно нравился. Они разговаривали цитатами, сравнивали всех вокруг с героями романа и в каждой животинке видели заколдованного человека.

   - Кто знает, может быть, ослик нашего Энцо тоже в глубине души какой-нибудь знатный кавалер? - мечтательно произнесла Мария, облокотившись на перила. Внизу слуга снимал поклажу с маленького ишака - они только что вернулись с Барджелло.

   - Ну иди поцелуй его и посмотри, - посоветовала Бьянка, поправляя концы платка на груди под лифом.

   - Я бы его украла и отправилась путешествовать, - обнялась с книгой Лукреция. - Днём я бы ехала на нём, а ночью он бы превращался в человека...

   - И ездил бы на тебе, - разразилась смехом Мария.

   Лукреция не обиделась, и они смеялись вместе.

   Обижалась только Бьянка. Она искала в книгах духовную пищу, а сёстры всё опошляли.

   "Счастливые, - думала мать, - у них всё ещё впереди".

   Лукреция-старшая прогуливалась по нижнему ярусу галереи, наблюдая безрадостный пацио, ощущая себя как в колодце и вспоминая крутящего жернов ослика. Ослик, правда без жернова, но в компании своего хозяина Энцо, часто попадался ей на глаза и приветливо шевелил ушами, пока Энцо снимал шапку и кланялся.

   Иногда в той же галерее встречала она свёкра, дремлющего с книгой Платона на коленях, или мужа с деверем, весело о ком-то сплетничавших, или прислушивалась к щебетанью дочерей на верхнем этаже, или сторонилась, чтобы не быть сбитой с ног сыновьями.

   Но однажды судьба уготовала ей новую встречу. За первой же колонной Лукреция застала Леонеллу, сосредоточенно ковырявшую побелку на опоре. Застигнутая врасплох, жена художника вздрогнула, и кусочек штукатурки откололся сам собой.

   - Колонну подтачиваешь? - шутливо обратилась к ней синьора.

   - Так извёстки хочется, прям не могу, - насупилась бывшая куртизанка. - Филиппо уже краски от меня прячет, сам их растирает, а раньше я ему помогала.

   - У меня тоже так бывает, - призналась Лукреция. Она была настроена миролюбиво. Она прекрасно представляла, как страдает Леонелла на сносях, и ей было этого достаточно.

   - А ноги у вас отекают?

   Лукреция улыбнулась и принялась давать наставления.

   - ...И делай что-нибудь, что можно делать сидя. Бельё, например, чини.

   Со свадьбой Леонеллы закончилось её весёлое ремесло, и она нанялась к ним горничной.

   - Мне тяжело долго сидеть, - пожаловалась Леонелла. - Лучше уж стоя.

   - Правда? - удивилась Лукреция. - Ну тогда пыль протирай. Ходи потихоньку вдоль полок и протирай.

   - Точно! - обрадовалась Леонелла. С прилизанными волосами и в платке она выглядела совсем девочкой.

   - У синьора Козимо в кабинете работа всегда найдётся.

   - Это в библиотеке?

   - Ну да. Кругом книги, свитки, всё пылится очень быстро. Вот наешься своей извёстки - и сразу ступай туда.

   - А синьор не будет против? - Леонелла кивнула в сторону убаюканного дождём и любимым философом Козимо.

   - Думаю, нет, - пожала плечами синьора. - Ой...

   Прямо на глазах у служанки и госпожи освобождённый от груза ослик сбежал от Энцо и поравнялся с Козимо. Принюхался к книге - и не долго думая сжевал страничку с разворота, на котором она была открыта. Несмотря на то, что драгоценные философские мысли утекали прямо из-под пальцев, синьор Медичи не пробудился и не направил праведный гнев на неразумное животное. Впрочем, и пробудившись, он не оплакивал бы столь ничтожную потерю, потому что давно выучил все любимые сочинения наизусть.

   А Энцо был взбешён. Одним прыжком он очутился перед строптивым животным и замахнулся палкой. Ослик навострил уши - и засеменил от хозяина, дожёвывая бумагу на ходу. Энцо выругался и разбудил Козимо...

   Леонелла не раз задумывалась над судьбой дерзкого ишака, и это скрашивало её однообразное времяпрепровождение. Она уже в темноте и на ощупь могла отыскать любую полку или сундук и старалась хотя бы начинать каждое утро с нового угла. Иногда, в качестве награды, она открывала какую-нибудь книгу и наобум листала. Она была не очень грамотна и искала красивые иллюстрации. К тому же Филиппо сказал ей, что нужно смотреть на всё красивое, тогда и ребёнок получится загляденье.