Всё семейство немедленно выехало в Саарбрюккен: исполненный бодрости Фридрих, вдохновлённая воспоминаниями детства Кунигунда, терзаемые любопытством Маргарита и Филипп, охваченные жаждой приключений дочери сестры - Сидония, Сибилла и Сабина - и погружённый в безучастное безмолвие Максимилиан. Тайком от детей он лил слёзы и проклинал тот день, когда отец продался саарландской ведьме за кусок горного хрусталя.

   По-летнему праздничный замок встретил гостей ароматом цветущих лип, спелых яблок, свежего воска и прошлогодних вин. Стройный, серого камня, замок, украшенный венками плюща и тирсами башен.

   Фридрих справлялся о здоровье младших сыновей, о настроении Ульрики, Иоганна и невесты, сообщал и узнавал последние новости и уточнял условия брачного договора. Последний составлен был начисто, герцог зачитывал его по пунктам, а кайзер выражал согласие или просил дописать пару слов.

   Рудольф играл с Филиппом и Гретой в жмурки и показывал, на каких яблонях самые сладкие яблоки.

   Кунигунда внимала мачехе, делившейся секретами воспитания благородных дам, и втайне грезила о сладких яблоках и жмурках.

   Фридрих простодушно хвастал, как изменился его сын, как стал начитан, сколько языков освоил...

   Да, за эти десять лет ему пришлось многому научиться. Например, присматриваться к людям.

   Он видел, например, что, несмотря на ум и благородство, герцог Иоганн блистает отражённым светом - своей сестры, а фрау Маргарита неразлучна с ней, как тень или обратная сторона светила.

   Семь дочерей Иоганна и Маргариты - семь Плеяд - скрывают под звёздным сиянием самые низменные инстинкты.

   Старший сын Ульрики, двадцати двух лет от роду, исполнен тщеславия по подобию матери. Наделённый по-отцовски крупными чертами лица и по-матерински зыбкими зелёными глазами, он носил пышные тёмные волосы ниже плеч, осанку и походку прятал под роскошной длинной робой, но не имея возможности полностью скрыть болезнь, ввёл моду на трость. И если сложить всё вместе, выходит, что гордыня идёт рука об руку с уязвимостью.

   Младший брат его, шестнадцатилетний Ульрих, более скромен и замкнут. Он белокур и болезненно-бледен и может ходить лишь с поддержкой с обеих сторон. Вид его будто бы отрешён и спокоен. Но если выбирать собеседника из них двоих, Максимилиан, пожалуй, предпочёл бы Эрнста.

   Их младшая сестра, десятилетняя Елена, - точная копия Ульрики.

   Семья их, в сущности, несчастна, ибо в ней ослаблено мужское начало и нет равновесия.

   И всё семейство, в том числе его отец, и будущая жена, и её ублюдок, вращается вкруг сребророгой Дианы, возомнившей себя отраженьем и воплощеньем отца.

   Но всю галактику затмевали английские гости. Младшая сестра герцога, Маргарита, а после замужества - Анна, и её супруг, король Ричард, младший брат фрау Маргариты, такой же белокожий и черноволосый. Оба были изящны, невысоки ростом и воплощали пресловутое тщеславие, с большим отрывом побеждая в этой галерее аллегорий. Блистая бархатом, парчой и пудовыми драгоценностями, они, в пику всякому этикету, оглядывали будущего зятя с головы до ног и обсуждали на своём варварском наречии. Наверно, они думали, что он не знал английского. В эти минуты Максимилиан был на редкость единодушен с отцом, столь же восхищённым и уязвлённым одновременно. Конечно, Фридрих испортил-таки идиллию, довольно прошептав: "Видишь, не зря мы роднимся. Уж эти-то не бедствуют".

   Англичанин как будто его услышал. Обойдя жениха со всех сторон и раздражая его каменной завивкой, цепью в четыре плетения с серебряным медальоном-вепрем, в глаза и уши которого вправлены были рубины, подвязкой под левым коленом (25) и неимоверной талией, Ричард сказал, что немедленно вручит подарок - лично Максимилиану. Подарком представлялись штука бархата, пять штук сукна и ворох драгоценностей.

   - Прошу вас, примите. Столь благородный рыцарь достоин роскоши. Негоже изысканному алмазу быть обрамлённым в жесть. Конечно, он не перестанет быть алмазом, но согласитесь, что сукну, и бархату, и золоту всегда найдётся применение.

   Его улыбка так обезоруживала, а голос так убаюкивал, что Максимилиан поддался. И даже нарушил схиму:

   - Скажите, что побудило вас породниться с этими людьми?

   - Давняя дружба. И любовь, - вновь улыбнулся Ричард, хлопнул в ладоши - и исчез, оставив Максимилиана наедине с подарками.

   Тем временем Анна-Гретхен одаривала сестру. Бланка возжелала идти под венец непременно в белом, как Анна Бретонская. При этом сходила с ума по зелёному цвету, и по её капризу снежно-белую тафту украсил зелёный сутаж и бархатная отделка. Младшая сестрица преподнесла ей изумруды и рубины, а восхищённая Елена на пороге часовни вручила букет алых роз.

   Жители Саарбрюккена долго будут вспоминать, как на пути к алтарю новобрачные проливали слёзы: невеста - от радости, а жених - по обратной причине. До смертного одра запомнит Фридрих этот взгляд, в котором читались укор, мольба, боль и ненависть.

   У часовни встречала их вечно опаздывающая тётушка Катерина с супругом. Она принимала невестку брата как родную дочь. Её не смущало, что Бланка давно не девица:

   - К кому-то счастье приходит в юности, а к кому-то в зрелости. Зато в зрелом возрасте мы способны дороже его оценить. Я и сама обрела счастье во втором браке. А теперь - познакомьте меня со своим прелестным сыночком...

   Нет, муж Катерины Тирольской никогда не был надёжным человеком. Но тётушка - так подвести!

   Пред лицом капеллана на жениха окончательно напал ступор, и слова клятвы священник читал за него. Максимилиан выцедил из себя согласие и покорно принял поцелуй разряженной стареющей Венеры.

   После венчания было обильное празднество, с которого удалось улизнуть. Максимилиан собрал самых доверенных людей - Людвига, Зигмунда, Клауса, Франца и ещё нескольких слуг, подкупил конюхов золотым кольцом из английского подарка - и немедленно скрылся в ночи.

   На брачном ложе Бланка обнаружила записку - о том, что неотложные дела заставили его отъехать в Инсбрук. При желании и возможности жена может последовать за ним, но пусть не утруждает себя спешкой.