В 1962–1963 годах мои друзья, сестры Антонина и Лидия Лаврентьевы, сняли дачу на станции Усово, я к ним приезжала. Рядом находились правительственный санаторий «Барвиха», дом отдыха ЦК партии и правительственные дачи. На прогулке встречали много знаменитостей, чаще всего актрису Людмилу Целиковскую с мужем и сыном, которые здесь же снимали дачу. Рядом на горе была дача Микояна, откуда всегда доносился запах шашлыка. Добирались туда из Москвы по железнодорожной дороге. Однажды Лидия Николаевна в электричке услышала, что накануне в вагон вошел Вячеслав Михайлович Молотов, который тогда был в опале. Все места в вагоне были заняты, но, видя входящего Вячеслава Николаевича, все встали и не сели до тех пор, пока он не присел; наступила тишина, перестали играть в карты и только слушали его, когда он отвечал на вопросы.
В 1964 году мы переехали в новый дом («хрущевку») на Онежской улице — Химки-Ховрино. Мама вначале плакала, не представляла, как будет жить без соседей, но вскоре привыкла, радовалась, стала много отдыхать: днем я — на работе, Валера — в институте, Лена — в школе. Мама проводит нас и отдыхает, а в коммунальных квартирах, где мы жили раньше, то мыла посуду соседей, то смотрела за их маленькими детьми. Мне же ничего не давала делать, говорила, что я и мужик, и баба, что вся семья держится на моей шее. Как-то я помыла посуду после ужина, так она расплакалась: «Ты мне не доверяешь!», а я просто хотела ей помочь. Уже после ее смерти я рассказывала об этом детям, и Лена говорит: «А я тебе доверяю». Но сейчас, когда я уже старше своей мамы, Лена по вечерам меня к мытью посуды не допускает, все готовит и моет сама. Хорошо, что мы стали жить в отдельных квартирах, но меньше стало общения с жильцами даже по лестничной площадке.
Помню, как в 1967 году пропагандистов собрали в Центральном клубе КГБ на Большой Лубянке. Как обычно, мы прослушали лекцию, объявили перерыв и попросили не расходиться. В буфете перекусили и вернулись в зал, смотрим; почти все места заполнены генералами, полковниками. На трибуну вышел секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. Он подробно рассказал о своей предыдущей деятельности. Рядом со мной сидели два генерала, они иногда переговаривались друг с другом, предполагая, что Андропов будет следующим председателем КГБ СССР, поэтому, мол, и собрали весь руководящий состав. Так и произошло: через несколько дней в газетах сообщили, что Л. И. Брежнев подписал приказ о назначении Ю. В. Андропова председателем КГБ СССР. В тот день я познакомилась с Андроповым, видела Цвигуна, Цинева, Федорчука. С Цвигуном встречалась, когда мы с Женей Петровой готовили и печатали на машинке его сценарий по роману «Мы вернемся», были рады, что помогли выходу на экран его фильмов «Фронт без флангов», «Фронт за линией фронта» и «Фронт в тылу врага». Цинева видела в здании Комитета, он уже плохо видел, с трудом ходил.
Беседы я проводила не только для наших офицеров, но и для солдат взвода охраны, водителей, и не только о литературе, но и об этике поведения. Об этом даже писала газета «На боевом посту», а однажды и фото поместили, где я провожу беседу. А как любили солдаты-водители ездить со мной на Лубянку! Однажды мы ехали по улице Куйбышева и увидели в машине, которая старалась нас обогнать, Алексея Николаевича Косыгина[28]. Я говорю шоферу, чтобы он пропустил ту машину, а он, не отрывая взгляд от Косыгина, едет и едет. Косыгин уже и рукой ему помахал — он ни в какую. Потом машина Косыгина свернула к ЦК партии, а нам наперерез выскочил офицер в форме ГАН с криком: «Хотя бы девушку и машину пожалел!» Но наш водитель только и твердил: «Расскажу в деревне, что ехал рядом с Косыгиным, никто и не поверит!» Мы его еле успокоили, а я извинилась перед офицером.
Остановлюсь еще на некоторых случаях, которые произошли со мной или на моих глазах. Вспоминаю похороны Никиты Сергеевича Хрущева. На октябрьском пленуме ЦК КПСС в 1964 году его заставили уйти на пенсию по возрасту и состоянию здоровья, 14 октября в газетах сообщили, что удовлетворили его «просьбу» об уходе в отставку. Сразу же после октябрьского пленума Н.С. Хрущев уехал на дачу, которую до него занимал В.М. Молотов, а в начале 1965 года Никиту Сергеевича попросили переехать на дачу Акулова, бывшего генерального прокурора СССР, расстрелянного в годы репрессии. Дача была классом ниже, но с большим земельным участком в поселке Петрово-Дальнее, что удовлетворяло его как садовода-любителя. 11 сентября 1971 года Никита Сергеевич умер от сердечного приступа в больнице, и его жене передали, чтобы семья хоронила его как «обычного гражданина». Газета «Правда» коротко сообщила о его смерти, но никакого некролога или указания о месте и времени похорон не было.
Рано утром 13 сентября в 3-е Управление КГБ был вызван начальник секретариата особого отдела Московского округа ПВО майор Вячеслав Анатольевич Перфилов, которого с группой сотрудников КГБ направили на Новодевичье кладбище. На следующий день он рассказал нам, что слышал и видел. Сергей Никитович добивался, чтобы отца похоронили со всеми почестями, но ему отказали, но выделили место на Новодевичьем кладбище. Ограду кладбища оцепили наряды милиции и сотрудники МВД — КГБ. На воротах висела табличка «Санитарный день», никого на кладбище не пропускали. Собрались только родственники Хрущева, несколько близких людей и иностранные журналисты, советских не было. Ближайшие к кладбищу станции метро не выпускали пассажиров, даже поезда не останавливались, городской наземный транспорт не работал. У могилы выступили сын Сергей Никитович и два его близких друга. Все прошло тихо и спокойно. Вскоре Нину Петровну Кухарчук, вдову Хрущева, переселили в совминовский поселок Жуковку, где она провела последние годы своей жизни и похоронена в одной ограде с мужем. Намогильный памятник Н.С. Хрущев завещал сделать скульптору Эрнесту Неизвестному, которого сам же громил на выставке в Манеже. Памятник удался — в скульптуре отразилась противоречивая личность Хрущева: одна половина памятника светлая, другая темная. Экскурсии, проходящие по кладбищу, всегда останавливаются у этого памятника.
Несколько слов о вышеупомянутом Вячеславе Перфилове, который был назначен начальником секретариата после ухода на пенсию И.Д. Изряднова. Это был умный, немного резкий, но очень честный и трудолюбивый человек. По моему мнению, один из лучших начальников секретариата особого отдела округа. Он быстро изучил делопроизводство, с уважением относился ко всем сотрудникам, но и спрашивал с нас очень строго. Главное, был справедливым. В его рабочем кабинете на столе всегда стоял портрет И.В. Сталина. Как-то к Перфилову зашел генерал-майор П.А. Соловьев и сбросил этот портрет на пол, сказав, чтобы его больше здесь не было. Перфилов побелел, но отчетливо и громко сказал, что всю Великую Отечественную войну воевал с именем Сталина, вместе с ним советский народ победил, и этот портрет всегда будет стоять здесь. Соловьев выскочил из кабинета, как ошпаренный, сказав потом кадровику, что это первый офицер, который его ослушался. А мы только тогда узнали, что у Перфилова рано умерла мама, воспитывал его отец, полковник Красной армии. В первые же дни войны они с отцом ушли на фронт, и всю войну Вячеслав Анатольевич прошел, как сын полка.
К сожалению, проработал у нас Перфилов недолго. Все говорили, что Соловьев не простит ему случай с портретом Сталина. Действительно, за какой-то проступок он был уволен, хотя все работники секретариата выступали за него.
Все сотрудники отдела и солдаты из взвода охраны много читали, а художественную литературу в те времена было очень сложно купить, несмотря на ее стотысячные тиражи. В это время я случайно встретилась с Валентиной Степановной, с которой мы учились в 464-й школе, но она была моложе меня, окончила школу в 1941 году. Кстати, еще в 1939–1940 годах она попросила переписать мои сочинения по литературе, но не возвратила их, объяснив, что ее младшая сестра потеряла. Долгое время я ее не видела, а в пятидесятые годы мы с ней встретились на улице. Она рассказала, что по окончании школы работала на заводе, где на станке потеряла палец на правой руке, и ее направили на секретарскую работу в райком комсомола, откуда рекомендовали в ЦК партии в книжную экспедицию, где вскоре она стала заместителем начальника. Она была замужем за Дмитрием Михайловичем Брежневым, который работал в Хозяйственном управлении ЦК партии. Валентина Степановна провела меня в книжную экспедицию, которая обслуживала только членов Политбюро, секретарей обкомов, крайкомов и работников ЦК. Сослуживцам она представила меня как близкую подругу, работавшую в органах, и меня беспрепятственно впускали в помещение. Там каждый месяц готовили список новой политической и художественной литературы. Надо было только отметить, что тебе нужно, указанные издания отбирали и направляли заказчику. Я смотрела эти списки и стала поставщиком книг для друзей и родственников. В семидесятые годы за книги приходилось платить в два раза больше, так как работники книжной экспедиции захотели сделать свой небольшой бизнес, ведь в магазинах в основном продавались труды классиков марксизма-ленинизма и писателей на колхозно-промышленные темы.
