Алоис стоит на месте.
— Че надо? — бросает, нетрезво пошатнувшись, альфа и удерживается за дверь.
— Поговорить. Нормально, как люди. Пожалуйста, давай поговорим, больше я от тебя ничего не требую.
Яр не отвечает ему. Смотрит мимо, в пустоту, и кажется, вообще его не слышит. Находится где-то в своем мире, недосягаемом для других.
— Начну с того, что… Ты неверно истолковал. Я не могу понять, почему ты так легко поверил Хью всего по фото. Я тебе не изменял, не веришь мне, так у Фредера спроси. Или у моих коллег. Давай сделаем тест на отцовство, я сам готов заплатить за него, так что тебе не придется тратиться. Этот ребенок твой, — на удивление, у него получается говорить спокойно. Но последнее он выдавливает, переступая через душащую обиду. — Давай мириться.
В ответ Яр смеется, и это задевает еще больше. Неадекватен. Этот смех почти истерический. Зря Алоис начал все это, сам же видел, что в таком состоянии до альфы невозможно достучаться.
— Наивный, — продолжает хохотать Яр, внезапно затихая. Смотрит прямо в глаза, своими пустыми, будто безжизненными. От этого взгляда — безумного — мурашки по коже. Инстинкт самосохранения вопит «уходи!» с удвоенной силой.
— Какой же ты тупой, я не могу, — выплевывает Яр. — Ты в самом деле думал, что мне не посрать на твои измены? Да я распинался только, чтобы выпереть тебя, ик, с квартиры, — он снова пьяно пошатывается, но говорит медленно, с интонацией. Алоис сжимает челюсти до боли, уверяя себя, что альфа просто пьян и поэтому несет невесть что.
— Ты мне нахрен не сдался. И даже если ребенок мой, мне все равно. Ты же знал, что я ненавижу этих мелких тварей. Думал, что я вдруг поменяюсь? Ради кого? Тебя? Смешно. Ты кто такой вообще? Ты недостоин нормального отношения, а я ведь относился к тебе лучше всех. Ты разве ценил? Не-ет. Не ценил. Мне не нужен такой тупой омега. Иди обратно в свою загаженную деревню и ройся в говне.
Алоис качает головой, перед глазами все плывет. Слезы. Пытается сказать что-то, но дрожь непосильна, дрожь заставляет душиться комом и молчать. Каждая услышанная фраза как нож. Лучше бы ударил, убил бы прямо тут, у двери.
Слова ранят больнее кулаков.
— Это ты во всем виноват, — громче шипит альфа, а запах его становится агрессивным. Дверь приоткрывается больше и Алоис отходит на шаг назад. — Ты виноват! Если бы не ты, я бы давно оприходовал эту жирную свинью Хью и был бы на верхушке общества! Но не-ет… Из-за тебя я теперь на дне.
— Тут тебе и место, — вырывается злобное у Алоиса. Слова жгучие. Следом за шоком и непониманием идет сопротивление. Злость, желание задеть в ответ. Отомстить.
— Что ты рявкнул?!
Но в этот миг соседняя дверь открывается и оттуда выглядывает старый альфа, осуждающе кряхтя что-то. Алоис не слышит из-за шума в ушах. Дверь перед ним резко захлопывается. Щелчок замка. Дважды. Приглушенная ругань.
Мышцы слабеют, Алоис глухо рыдает, не пытаясь спрятать свое состояние от глаз соседа. Старик подходит к нему, опираясь на палицу.
— Бедный, что ж ты терпишь эту нелюдь-то?
Алоис молчит в ответ, не в силах выдавить и звука.
— Беги от него, пока жизнь тебе не сломал. Ты молодой, найдешь себе хорошего, — продолжает дед.
— Я… скажите мне, как, как объяснить, что… как забрать мои… — он захлебывается, пряча лицо в ладонях.
— А ты что, думаешь, он из-за тебя, того? Так он это, поди… уволили его, вот и пьянствует. Слыхал, говорили, он там начудил дел. Из компании, в коей работал, знатно так подворовывал деньжата. Оно и видно, хитрый на лицо. Вот и выкрыли его, и суд будет. Штраф огромный платить придется. Ладно, пойду я, а ты не стой, иди от нелюдя, не терзай себя. Не достоин он твоих слез.
Старик уходит. Хлопок двери этому подтверждение. Щелчок, холодом по спине. Рыдания прекращаются, Алоис вытирает слезы рукавом, подводя распахнутые в неверии глаза на дверь.
«Это из-за тебя», — эхом в голове голос Яра.
«Из-за тебя меня уволили!»
Нет.
Яр не из-за него страдает, а из-за работы. Работы, которую любил больше всего.
Осознание этого прошибает насквозь. Что-то гаснет в груди, затушенное внезапным порывом. Алоис открывает глаза и видит, насколько был слеп.
Невыносимо.
Он срывается с места к двери. Кулаком, со всей силы. Больно. Разве может так болеть?
— Тогда отдай мои деньги, долбаный ты кретин! — кулаками по двери. — Ненавижу тебя! Ненавижу! — плачет, задыхается, давится рыданиями. — Открой! — он оседает на пол, разжимая сильно дрожащие руки. — Открой… ну прошу. Прошу же! Слышишь? За что ты так? Я же любил тебя, придурок…
========== Глава 7 ==========
День сменяется днем. Кажется, прошла целая вечность, а на деле — неделя. Алоиса ничего не радует. Ни котята, ни работа, ни Фредер со своей гиперзаботой. Алоис существует, поражаясь собственным механическим действиям. Вместе с Яром он утратил смысл жизни.
Алоис не верит, что Яр ни капельки не переживал из-за него. Возможно, та давняя влюбленность, яркая и страстная, утихла, но три года совместной жизни — не день, просто так не вычеркнешь. Алоис столько вложил в эти отношения, что теперь попросту не желает смириться с их руинами. Ворошит камни, перебирает причины-следствия, а в итоге впадает в еще большее уныние.
«Я многое делал, а ты не ценил», — слова Яра.
Одно из самых ядовитых, которые так и хочется оспорить. Да, несомненно, Яр немало сделал для развития их отношений. Но и Алоис не стоял на месте. Если альфа действовал вначале, первым проявив инициативу, то Алоис делал все возможное, чтобы эти отношения поддержать и сохранить.
Теперь, когда все утеряно, ему жаль себя. Жаль той части себя, которая всеми силами тянулась соответствовать идеалу. Которая слушалась и терпела, когда хотелось сказать «нет». Которая забывала унижения после первого «прости». И которая идеализировала безмерно своего единственного и неповторимого Яра.
И вот, опять. Алоис попросту разучился видеть в нем того, кем Яр является на самом деле. Даже сейчас, в момент надлома, он не может его ненавидеть на все сто процентов. От привязанности так просто не избавиться. Он не может взять и забыть человека, которого любил на протяжении трех длинных лет. Это попросту невозможно сделать про щелчку пальцев, даже с учетом глубокого разочарования.
И остается главный неизменный фактор. Ребенок в животе. Почти месячная кроха, частичка Яра. И теперь Алоис уверен, что ребенка придется растить в одиночку. То, чего он так боялся, в итоге сбылось. Это вгоняет в еще большее уныние.
Он мог бы воспользоваться Фредером, но в силу своих принципов, навязанных с раннего детства родителями, не может. Это бесчестный поступок. Да, его ребенок получил бы отца, однако Фредер был бы несчастен рядом с ним. А он желает Фреду самой лучшей жизни с самым лучшим омегой и общими их детьми.
–…Заскочу по пути в торговый центр, тебе что-то купить? — альфа вытягивает его из размышлений.
Алоис будто пробуждается. Смотрит на Фреда и пытается понять, что тот только что сказал. На всякий случай он кивает головой, тоже заторможено. Теперь звуки окружающего мира захлестывают волной. Через открытое окно ветер, крики птиц, собирающихся стаями перед путешествием в теплые края. С ближайшего дерева на кухню залетает листок, еще зеленый, сорванный беспощадно и вышвырнутый ему под ноги. Алоис поднимает его и рассматривает.
— Лисси, закрой окно, будь добр, тебе не холодно что ли?
— Не холодно, — пожимает плечами Алоис, не оборачиваясь на альфу у плиты.
Фред готовит завтрак. Первая версия завтрака подгорела — пришлось выбросить и открыть окно, чтобы зловонный запах выветрился.
Алоис закрывает так же автоматически. И только теперь замечает, что светлые, едва заметные, волоски на руках встали дыбом. Алоис продолжает рассматривать прожилки на листке, совершенно бездумно, как пустой механизм.
— Лисси, — снова зовет его Фредер новопридуманным сокращением имени. — Поедешь со мной? Прогуляемся. Найдем тебе книгу, хочешь? Вчера ты уснул на половине комедии, — Фредер все еще не оставил попытки его расшевелить, но Алоис лишь отмахивается.
