— Ты уже справилась? — услышала она голос Виктора над ухом и дёрнула рукой, опуская упаковку в сумку так, будто купила что-то неприличное. Парень не обратил внимания на этот нервный жест. — Он меня уболтал.

— Да, я готова идти, — кивнула Гермиона и позволила ему взять себя за руку, чтобы вывести на свежий воздух, который вновь пропитался влагой из-за усиливающегося снегопада.

***

— Я просто надеюсь, что он выглядит лучше, чем в тот раз, когда мы к нему ходили, — вздохнул Рон, вытягивая шею, чтобы увидеть Хагрида как можно раньше, хотя было очевидно, что они ещё недостаточно близко подошли.

— Нужно было ещё раз к нему сходить, — пробормотал Гарри, и в его голосе чувствовалась вина.

— Мы не могли. Слишком много работы. Слишком много заданий. Нам ещё столько всего нужно изучить, — ответила Гермиона, пытаясь развеять его тьму, хотя и сама считала, что они должны были заскакивать к Хагриду чаще. Гарри только не хватает чувства вины к общему набору.

Да, Гермиона тоже переживала по этому поводу, но как бы там ни было, это Поттеру предстоял весь ужас испытания, к которому он пока что не готов, так что здесь и сравнивать глупо. Радовало только то, что Сириус поддерживал крестника в письмах как мог, это ему очень помогало.

— Вот уж никогда не думал услышать от Гермионы Грейнджер о слишком большом объёме работы, — посмотрел на неё Рон, пытаясь пошутить, но усталость на нём сказывалась точно так же, поэтому она одобрительно улыбнулась.

Ребята пытались прийти как можно раньше, но Флитвик задержал класс на целых четыре минуты после звонка, так что когда они подошли к поляне, там уже было несколько группок учеников. Уход за магическими существами — один из тех уроков, который требовал от Гермионы всей концентрации, что имелась у неё в распоряжении. Урок со Слизерином. В те дни, когда подобные пары приходились на начало дня, было паскудней всего. Потому что буквально вся её энергия иссыхала к их окончанию, а все последующие занятия девушка чувствовала себя как зомби. Сейчас одеяло на себя перетянуло беспокойство о Хагриде, чему Гермиона была даже рада.

От сердца отлегло, когда она увидела, что он в порядке. Относительном. По его позе все ещё было видно, что ему некомфортно, но зато глаза Хагрида больше не были красными и заплаканными, какими девушка их помнила. Ненависть к Скитер возрастала с каждым днём, это стало чем-то немыслимым.

Гермиона услышала восторженный вздох и, как ни странно, он был от Рона. Повернув голову, девушка поняла, что не зря. На опушке возле деревьев стояли два совсем маленьких единорога, которые ещё даже не успели сменить свой окрас на снежно-белый, а оставались золотистыми. Видно, Рубеус решил доказать, что он явно учитель не хуже профессора Граббли-Дёрг.

— Хагрид, какая красота! — одобрительно улыбнулась ему Гермиона.

— Это да, — смущённо кивнул он, смотря на единорогов.

— Ты отлично выглядишь, все очень рады, что ты вернулся! — Рон немного приврал, потому что уж точно не ходил и не собирал статистику, но это заставило их друга просиять, он приободрился, так что ложь стоила того.

Все вновь столпились вокруг животных, слушая лекцию. Хагрид знал о единорогах не меньше, чем Граббли-Дёрг, хотя, как сказал Гарри, если бы у них были клыки, он бы рассказывал о них с большим воодушевлением.

Гермиона стояла с самого края гриффиндорской толпы и смотрела исключительно на переливающуюся шерсть волшебных существ. Ни сантиметра в сторону. Но когда Хагрид оповестил всех о том, что крошки единороги доверчивые и не боятся мужчин, поэтому парни в этот раз тоже могут подойти и погладить, все смешались между собой, пытаясь поскорее занять очередь. Это ещё раз доказало, что равнодушие всей мужской половины к таким милейшим существам на прошлом уроке — простая показуха. Хагрид раздал всем кубики сахара, и, наблюдая за активностью учеников, Гермиона была уверена, что у маленьких единорогов к концу урока разовьётся диабет.

Когда подошла её очередь, она ступала осторожно, всё же боясь напугать животных, но Хагрид был прав: они совершенно не боялись, подходили ближе, унюхав сахар у неё в руке.

— Эй, привет, — улыбнулась Гермиона, отдавая один кубик лакомства единорогу.

В контакте с такими животными было что-то успокаивающее. Главное, чтобы об этом не прознал Живоглот.

В следующий миг по её шее пронеслось то самое чувство, которое бывает только от взгляда одного человека. Она подняла голову и могла поклясться, что впервые с той ночи они встретились взглядом. Малфой стоял рядом с животным, так как, судя по шумихе в толпе сзади него, подошла его очередь, и просто смотрел. Просто.

Забавно, Гермиона была уверена, что за всё это время научилась хотя бы немного читать его эмоции, потому что она так много о нём думала, анализировала, пыталась найти связь с интонациями голоса, поворотами головы и выражением лица, что само по себе являлось жутким. Вот он просто стоит, смотрит ей в глаза, и его невозможно прочесть.

Гермиона неловко отвела взгляд, чтобы переключиться на почёсывание единорога, который всё никак не мог угомониться, зная, что у неё есть сахар. Она заметила, что Малфой немного наклонил голову и протянул животному свою ладонь, удовлетворяя его «хотелку», а второй погладил золотистую спину малыша. Их руки оказались так близко друг к другу, что девушке пришлось закрыть глаза, чтобы удержаться.

В этот момент стало совсем очевидно, что ей пора лечь в Мунго, потому что у неё в голове возникла вполне реалистичная картинка того, как она хватает Малфоя за руку и притягивает к себе, чтобы... Что? Чтобы он просто оказался ближе. Проходило и гораздо больше времени, когда Малфой не прижимал её к себе и не делал все эти ужасные вещи, которые Гермиона пыталась контролировать, но никогда не получалось, потому что на самом деле желание остановиться было ненастоящим. Теперь, после того как она решила отрезать это всё, решила начать действительно бороться, всё чувствовалось по-другому. Гермиона обещала себе, что они смогут опять стать слизеринцем и гриффиндоркой, на этом всё. Просто отмотать к началу, когда она едва его замечала. Но сейчас такое даже представить было трудно. Полностью нереально.

Это казалось безумием, но Гермиона открыла рот, чтобы сказать ему что-то. Мерлин, да что? Зачем? Это уже слишком. Малфой равнодушно отступил назад и ушёл, не посмотрев на неё, и гриффиндорка пялилась ему вслед, как идиотка, когда с другой стороны подошла какая-то слизеринская девушка. Гермиона словила взгляд Забини и тут же отвернулась, концентрируясь на своей руке, чтобы просто перевести дыхание.

Вечером этого дня, когда ни одно блюдо на едва не гнущихся от яств столах Хогвартса не смогло привлечь её внимание, Гермиона легла в кровать. Поставив заглушку на занавески, девушка закрыла глаза и притянула ноги к груди, чувствуя, как знакомая рана вопреки всем законам медицины только расширяет свои края. Как кровоизлияние рассредотачивается по телу, разливается по желудку и поднимается к лёгким. Гермиона пообещала себе, что это последний раз, когда она проявляет слабость, ведь этот день прошёл слишком сложно для неё. Девушка дала волю слезам, умоляя, чтобы завтра это закончилось.

***

Малфой долго смотрел в свои карты, оценивая ситуацию. Хреново. Но всё равно он продолжил играть, потому что это хотя бы отвлекает его от мыслей. Как и приглушённые крики со стороны слизеринских спален.

— Они что, опять вместе? — спросил Тео, делая свой ход.

Парни вновь услышали вопли Дафны, которые было невозможно разобрать из-за закрытой двери. Видимо, Блейз реально злился, если даже забыл поставить заглушку. Хотя Драко понятия не имел, из-за чего они скандалили.

— Нет, — ответил он, не смотря на Нотта и пытаясь выкрутиться из своей непростой ситуации с картами.

— Тогда почему она выносит ему мозг?

— Потому что может, — сказал Драко, отбиваясь.

В этом была вся проблема. Если бы Драко позволял каждой дамочке так выносить себе мозг, наверняка давно бы вздёрнулся. Он терпеть не мог женских истерик. Но у Блейза не было того, что было у Малфоя — очерствевшего сердца, так что, видимо, слёзы Гринграсс кое-что, да значили для Забини.