У Виталия вдруг сами собой связались в уме рифмованные строки:
К моей душе страна фиордов
Подведена как шнур бикфордов!
Он похвалил себя за оригинальную рифму. Подумал, хорошо бы развить как-нибудь эту тему и написать красивое романтическое стихотворение, посвящённое этому удивительному городу (давненько он не писал стихов). И тут же легко сформулировал для себя в словах то, что два последних месяца так его томило и не давало покоя: «Смысл жизни – это же так просто! Он – в достижении великой и благородной цели, которую ты перед собой ставишь! И пусть моей целью будет создание единой мировой религии как новой философско-этической системы, способной объединить все частные религии, убить вражду и ненависть одних людей к другим. А главное – надо придумать механизм её реализации, найти сторонников, способных осуществить эту идею! И это будет лучшим памятником Юле. И тогда её жертва и моя жизнь не будут напрасными…» Он удивился ясности и простоте возникшего решения и понял, что оно-то и составляет отныне цель и смысл его жизни.
Спустившись по той же лестнице вниз, Виталий решил завершить прогулку привычным путём – дойти до городского маяка, караулившего вход в бухту пассажирского порта. По мере приближения к цели придумал ещё один фрагмент будущего стишка:
Друзья, дела свои засуньте
Куда подальше, а пока
Я соберу вас в Олесунне
У городского маяка!
На волнорезе, как обычно, стояли рыбаки, они методично забрасывали снасти в сторону моря и выбирали их волнообразной проводкой, но клёва не было – видимо, сказывалось всё ещё низкое атмосферное давление. Виталий ощутил привычный рыбацкий зуд в ладонях – захотелось и самому испытать счастье поклёвки, и он пожалел, что не захватил спиннинг. Присел на скамейку с краю, стал с интересом наблюдать за манипуляциями ближайшего удильщика.
Просто поразительно, как природа умудряется производить похожих друг на друга людей! Ближайшим рыбаком оказался молодой рослый парень, удивительно смахивающий на немецкого теннисиста Бориса Беккера в пору его триумфального шествия по кортам мира. Рыжие короткие волосы, голова без шапки, рыжие брови и ресницы, светлая, красноватая кожа, не приспособленная к загару, светло-серые глаза… Беккер-плюс мощно, но неспешно закидывал снасть и так же мерно её вываживал, без особого, впрочем, результата. Похоже, смысл рыбалки он видел в самом процессе, а не в трофеях. По крайней мере, внешне он никак не проявлял досады или нетерпения от пустых проводок. Виталий обратил внимание на его качественную экипировку: куртка, штаны, кроссовки – всё было отмаркировано профессиональными брендами и рассчитано на суровые норвежские погоды. Рыбак заметил, что незнакомец его пристально рассматривает, обернулся и, улыбнувшись доброжелательно, что-то сказал по-норвежски.
– Извини, не понимаю! – ответил Виталий на английском и развёл руками.
– А, так ты не местный? Хочешь попробовать побросать спиннинг? – перешёл на хороший английский Беккер-плюс и протянул Виталию удилище.
– Да нет, спасибо, у меня свой есть, просто лень идти за ним в кемпинг.
– Ты не из Польши? – спросил рыбак.
– Нет, из России. А почему ты решил, что я поляк? По акценту?
– А здесь в округе много народу из Гдыни и Гданьска – корабелы, на наших верфях работают.
Рыбак собрал снасти, подошёл к Виталию, протянул руку:
– Меня зовут Кнут.
– Виталий.
Обменялись рукопожатиями, Кнут присел рядом.
– Пора закругляться, пойду домой, тётя меня на ужин ждёт.
– Ты тут живёшь?
– Последние годы живу в Бергене, в университетском кампусе. А тут живёт моя тётя, у которой я воспитывался. Родители у меня рано погибли, в автомобильной катастрофе, я их почти не помню. Тётя Марта меня вырастила, дай Бог ей здоровья.
– Учишься в университете?
– В аспирантуре. Работаю над диссертацией. Я математик, точнее матфизик.
– А я журналист.
– Что-то пишешь про наши места? Для России?
– Нет… Просто отдыхаю здесь. В отпуске. Собираюсь с мыслями…
– А, у нас хорошо отдыхать. И мысли хорошие тут приходят часто! – Кнут засмеялся. – Сам много раз проверял!
Улыбка у него была, что называется в дамских романах, широкая, открытая и располагающая.
– Это я почувствовал. Кое-какие мысли уже нашёл, буду их дальше думать.
– А, ну-ну… Ты один, без подруги?
– Один.
– Слушай, завтра воскресенье, и я собираюсь на катерке смотаться в Йорунд-фьорд на рыбалку. Хочешь составить мне компанию?
– С удовольствием!
– Ну, тогда будь вон на том причале в девять утра – я тебя подхвачу на борт, о'кей?
– О'кей!
– Отлично! Не забудь снасти и одежду по погоде – тут всё может быть. Перекус я возьму.
Они попрощались. Кнут упаковал спиннинг в чехол и лёгкой походкой, насвистывая что-то себе под нос, пошагал вверх по булыжной мостовой. По всему чувствовалось, что человек он жизнерадостный и сегодня у него отменное настроение.
Утро следующего дня не отличалось теплом и ясностью перспектив. На расстоянии вытянутой руки над головой клубились одутловатые облака, казалось, что с минуты на минуту они разродятся нудной моросью. Свежий ветерок подталкивал к желанию поднять воротник или набросить капюшон куртки. Видимость осложнялась белёсой мутью, клубившейся над волнами фьорда. К пирсу подрулил небольшой красно-белый катер с тентовым верхом и свободным пятачком на корме, приспособленным для манипуляций со снастями при рыбалке. Виталий перебрался на борт, где его радостно встретил Кнут:
– Привет, Виталий! Устраивайся рядом… Пройдём вверх по фьорду примерно с час-полтора в район Саэбо – там у меня пристреляны отличные банки, где всегда есть треска и сайда! Конечно, мористее было бы поинтересней, но сегодня там штормит, безопаснее уйти под защиту гор, в глубь фьорда. Да, возьми вот – надень спасательный жилет!
Виталий надел оранжевый жилет, умостился рядом с Кнутом на пассажирском сидении и с интересом завращал головой по сторонам, рассматривая из-за ветрового стекла открывающиеся то слева, то справа умопомрачительные виды гор, отвесных стен и длинных водопадов, чудесных бухточек, уютных островков. Там-сям на урезе воды стояли неприметные хохлатые цапли, карауля зазевавшихся рыбёшек; вдоль берега сторожко курсировали утки с подросшими выводками утят. Глядя на закруглённые скулы утёсов, Виталий подумал, что, растай сейчас километровой высоты ледники Антарктиды или Гренландии, глазу открылась бы точь-в-точь такая же картина узких глубоких ущелий-фьордов, заполненных изумрудно-синей водой.
Шли так довольно долго, и наконец Кнут сказал:
– Ну, вот тут и начнём! Доставай снасти на троллинг! Проверим, как тут с макрелью сегодня.
Он перешёл на самый малый ход, и вскоре оба рыбака выставили удилища по сторонам катера, опустили в воду тяжёлые пилкеры с гирляндами крючков и пластиковыми наживками и пошли вдоль правого берега фьорда. Барражировали так с полчаса, но, кроме пяти небольших скумбрий да веретенообразного саргана с зелёным хребтом, особых успехов не стяжали.
– Так, меняем тактику! – решительно сказал Кнут. – Переходим на вертикалку!
Они отошли на полкилометра от берега, примерно на середину фьорда. Кнут показал на экране эхолота резкий свал глубин на подводной отмели – от тридцати до двухсот метров, заглушил мотор и встал в дрейф.
– Тут нас ждут крупные трофеи! – многообещающе заявил он.
Однако за следующие полтора часа оба сподобились вынуть лишь по четыре средненьких сайды на два-три килограмма да по треске, сканируя толщу фьорда на вертикалях. В общем, ломового вала трофеев не случилось, но Виталий и этому улову был рад – опыт рыбалки в фьордах с лодки был у него впервые. Тем временем облака поднялись повыше, начало проглядывать голубое небо, ветерок стих, ощутимо потеплело.
