Виталий писать о происшествии ничего не стал (не мог себе представить, как он сможет бесстрастными, плоскими словами поведать о смерти Юли), хотя Макар настойчиво его об этом просил, чтоб из первых уст, так сказать. Выйдя с больничного, Виталий взял у Макара отпуск за свой счёт на неопределённое время. Снял нательный крестик, вместо него повесил на шею шёлковую нить с той самой пулей калибра 5,45, которую извлекли из-под его ключицы, и в конце августа уехал в Норвегию. Побывав несколько раз в этой стране ранее, Виталий ощущал её как место, где Земля смыкается с Небом, где человеку открывается Истина, где есть временный покой – предтеча новой жизни, и где, возможно, будет шанс осмыслить себя и понять, как жить дальше, ради чего и зачем… Продолжать свою журналистскую карьеру в «Пересвете», где всё так напоминало о Юле, ему теперь казалось немыслимо. Да и другие варианты журналистики представлялись чем-то из области мелкотемья и пустяшных вензелей на отдалённых полях жизни. Что-то должно было измениться в направлении, векторе движения, смысле его существования на Земле…

На окраине Олесунна он снял в кемпинге недорогой бревенчатой коттедж и зажил до прояснения мучивших его вопросов. С утра и до обеда Виталий лежал на жёсткой деревянной кровати, глядя в открытое окно на дальние склоны гор, на разномастные облака, вздыбленные Гольфстримом, слушал щебетание птиц. Выходил временами на крыльцо, чтобы вяло покурить, присев на скамейку. Без вкуса и куража потягивал местное светлое пивко «Рингнес», собирал ягоды и грибы на ближних склонах гор, а по вечерам брал на ресепшне спиннинг и выходил к городскому маяку побросать пилкер на макрель или треску. Рыбу, правда, в основном отпускал. Себе брал на пропитание хвостик-два, больше и не требовалось, ел он тут мало. И всё время думал, думал… И к середине сентября, в одно холодное дождливое утро, когда за порог выходить стоило только по самой крайней надобности, решил собрать свои растрёпанные мысли в нечто связное. После завтрака Виталий решительно пододвинул стул к столу у окна, достал блокнот-ежедневник, стальную шариковую ручку – подарок Юли на последний День защитника Отечества – и стал быстро набрасывать тезисы своих умозаключений:

«1. Причины, толкающие исламистов к совершению терактов:

а) несовпадение нравственных ценностей ислама и других религий, толкования сути добра и зла (50 %);

б) агрессивная нетерпимость к действиям, которые рассматриваются как оскорбление мусульманских святынь (25 %);

в) фанатичная ненависть к христианам и иудеям, основанная на давних, исторических счётах и законе кровной мести (15 %);

г) желание заработать денег, вырваться из нищеты, осваивая средства, собранные фанатиками на джихад, в том числе у шахидов – обеспечить семью за счёт своей смерти (7 %);

д) борьба исламской цивилизации с иными цивилизациями за жизненное пространство, то есть вариант естественного отбора, дарвинизм (3 %)».

В скобках он попробовал интуитивно оценить значимость, весомость каждой из причин, чтобы выделить главные. А по оконному стеклу всё так же нудно хлестал косой дождь, гонимый ветром с фьорда. Звук барабанящих капель, замешанный на шуме берёз и клёнов, окружавших домик, создавал невыносимо тягостную и одновременно притягательную звуковую атмосферу, располагающую к неспешным медитациям в кругу мыслей и слов, мерного движения шариковой ручки по белой, гладкой поверхности листа… Виталий поводил ручкой над столбиком ранжированных факторов, убедился, что ничего не упустил, и продолжил анализ:

«2. Возможные способы устранения / снижения рисков террористической активности исламистов:

а) создание системы общих ценностей разных религий или как минимум выделение общих ценностей и на этой основе формирование Соглашения о мирном сосуществовании разных религий;

б) подавление участниками Соглашения экстремистских проявлений среди своих сторонников-единоверцев, внутри диаспор;

в) взаимное признание разными религиями (иерархами разных церквей) ошибок прошлого, покаяние, взаимное их прощение и взятие на себя обязательств недопущения подобной практики в настоящем и будущем;

г) содействие развитых стран экономическому и политическому развитию отсталых стран – очагов религиозного экстремизма (но без экспорта революций и насаждения не свойственных форм государства!);

д) перевод цивилизационного дарвинизма на рельсы культурного соревнования-сотрудничества…»

На последний пункт Виталий долго смотрел с глубоким скептицизмом, понимая всю его махровую идеалистичность. Уже собрался было вычеркнуть, но потом махнул рукой и решил оставить: пусть пока поживёт, а там посмотрим. Встав к холодильнику за бутылочкой пива, он вдруг обратил внимание на своё отражение в зеркале, висевшем рядом с входной дверью. На Виталия уставился заросший дикой щетиной, малознакомый и малосимпатичный тип средних лет с глубокими тенями под глазами (спал Виталий плохо), сероватой кожей, яркой прядкой седых волос над левым виском (новообразование последних недель) и двумя глубокими вертикальными морщинами над переносицей. По поводу морщин ему вспомнился анекдот, который любила рассказывать Юля.

У армянского радио спрашивают:

– Почему у мужчин морщины на лбу горизонтальные, а у женщин вертикальные?

На что армянское радио отвечает:

– Потому что жена всегда спрашивает: «Где деньги?» – и сдвигает морщины на лбу вот так. А муж всегда отвечает: «Какие деньги?» – и делает лбом вот так!

Усмехнулся: у него появились морщины женского типа… по Юлиной классификации. Хлебнул пива, перечёл написанное и решительно вывел: «Создание единой мировой религии (ЕМР)» – и дважды подчеркнул эту фразу. Да, именно этот ключ должен открывать все замки и помочь устранить все перечисленные причины терроризма! Стал вспоминать, что слышал про аналогичные попытки. Понял, что без Википедии не обойтись, и включил Интернет. Вот что выдал современный друг любителей халявной сетевой информации. Предтечами Виталия на пути создания ЕМР оказались масоны, Даниил Андреев с «Розой Мира», Елена Блаватская и даже Лев Толстой, супруги Рерихи, манихеи, несториане, Акбар Великий, Соломон, Рамакришна и Вивекананда, либеральные экуменисты, сторонники единой религии бахаи и масса других эпигонов пожиже типа саентологов и дианетиков доктора Хаббарда. В общем, компашка подобралась нешуточная!

А дождь зарядил всерьёз, даже не намекая на окончание в ближайшей исторической перспективе. Так что Виталию ничего не оставалось, как продолжить свои теоретические домашние изыскания. Весь этот день и следующий он просидел в Интернете, вникая в суть и различия основных мировых религий, хитросплетения различных подходов к проблеме создания единой религии. К шести вечера почувствовал дикую усталость в глазах, шее, крестце, потянулся с наслаждением и хрустом, глянул за окно: над сине-фиолетовыми грядами холмов за фьордом небо было исполосовано алыми перьями заката, пронзавшими мокрую вату дождевых облаков. Дождь прекратился, деревья вокруг стояли понурые и обвисшие, как провинившиеся мальчишки, загулявшие по пути из школы домой и попавшие под ливень.

Виталий включил свет, сварил кофе, чтобы встряхнуться, затем надел резиновые сапоги, куртку из гортэкс и вышел прогуляться по вечернему городу, чтобы проветрить мозги и неспешно обдумать наработанное за день. Построения других авторов определённо не устраивали его либо своей практической нереализуемостью, либо как априори коммерческие проекты, не имеющие ничего общего с целью ЕМР. За этими мыслями Виталий медленно прошёл по набережной извилистого канала, рассекавшего старый город надвое, посмотрел на норвежских детей, которые в канале на маленьких яхтах типа «Кадет» жизнерадостно осваивали азы управления парусом. Подумал: «Вот это они и есть – здоровые наследники норвежских традиций! Вот правильный генотип будущего этой страны!» Вздохнул и неспешно почапал по живописной каменной лестнице на обзорную площадку в двухстах метрах над городом – его любимое место в Олесунне. Отсюда открывался безумно захватывающий вид, представленный во всех путеводителях по Норвегии. Под ногами на нескольких островах, уходящих к горизонту, лежал чудный город, похожий на печатный пряник своими разноцветными фасадами домов, построенными сто лет назад. Говорят, германский кайзер Вильгельм, большой любитель норвежской природы, частенько отдыхал здесь летом и после одного из пожаров, спалившего всё старое деревянное поселение, выделил личные средства на воссоздание центра Олесунна, но уже в камне. И благодарные норвежцы воплотили замысел кайзера в немецком романтическом стиле «югенд», изваяв один из красивейших городов планеты…