– Через час-полтора подойдёт хороший клёв – погода меняется! – сообщил Кнут, задумчиво глядя в небо и почёсывая рыжую щетину на кадыке. – А пока есть предложение сойти на берег отдохнуть и перекусить.
Причалили у деревянных столиков зоны отдыха с удобным невысоким пирсом. Один из столиков занимала мусульманская семья, неподалёку стоял старенький «Опель-Кадет». Отец, жена и трое детей, похоже, остановились перекусить у дороги. Кнут вынес на скалистый берег сумку с провизией, Виталий – свой рюкзачок с перекусом, поприветствовали соседей и занялись
приготовлениями. Через пару минут на столе возникла скатерть-самобранка с термосами и пластиковыми контейнерами. Тётя Марта собрала племянничка в поход основательно! Из сумки были извлечены отварной картофель с укропчиком и отбивные в кляре, домашние маринованные огурчики, кофе, яблочный пирог-шарлотка с корицей и хрустящей корочкой. Виталий внёс в праздник желудка со своей стороны термос с чаем и лимоном, а также дары ближайшего супермаркета – шоколадку, булку с изюмом, ветчинную нарезку.
– Хорошо сидим! – минут через пятнадцать сообщил он Кнуту старинное русское выражение маленького застольного счастья. – А чем ты занимаешься, какой темой матфизики?
Кнут отхлебнул кофе, неспешно прожевал шарлотку, внимательно посмотрел на Виталия:
– Вопросами пространства и времени!
– Это как?
– Чтоб ты понял, придётся потерпеть мои объяснения минут десять – пятнадцать! Готов? Значит, так. Год назад я опубликовал в журнале «The Science & Future» статью «Ортогональная топология многомерного временного континуума». Это, собственно, основная канва моей будущей диссертации. В космофизике есть понятие «точка сингулярности» – момент времени, когда произошёл Большой взрыв. С него якобы берёт отсчёт история развития нашей Вселенной.
– О, это даже я слышал! – кивнул Виталий.
– Отлично! Так вот, в момент прохождения точки сингулярности у материи Вселенной должны быть неимоверно большие температура и плотность, если верить уравнениям специальной теории относительности (СТО). И вот уже эти характеристики СТО не описываются. Поэтому гипотезе Большого взрыва требуются объяснения, какая-то новая физическая и математическая модель для состояния «точки сингулярности». Я сделал предположение, что Вселенная имеет не четыре, а двенадцать измерений: три временны́е Т-оси, составляющие ортогональную временную систему координат, и девять пространственных измерений – по три на каждой Т-оси. То есть в совокупности – три четырёхмерные временные ветви, или Т-ветви. Причём каждая Т-ось свёрнута в эллипс, и единственная общая точка всех осей – точка сингулярности. Это означает, что события на каждой Т-оси проходят некоторый цикл, который завершается свёртыванием подпространства данной Т-ветви и новым Большим взрывом в точке сингулярности.
– Погоди, – вставил вопрос Виталий, – а куда же переходит сжатая материя после взрыва?
– Молодец, хороший вопрос! – похвалил Кнут. – Я предполагаю, что в результате этого взрыва свёрнутая материя перераспределяется между всеми тремя Т-ветвями в случайном порядке, хотя не исключён какой-то более сложный механизм перераспределения – это предмет отдельных исследований. В итоге я назвал такое пространство Обобщённым Пространством или ОП. Все двенадцать осей между собой связаны уравнением пространственно-временного континуума, или уравнением состояния. Для математического описания движения объектов в этом мире используются уравнения, аналогичные уравнениям Лагранжа, в которых центр системы координат привязан к перемещающейся точке.
– Это мне ни о чём не говорит, – вздохнул Виталий.
– Да это и не важно, следи за основной мыслью. Видимый нам мир – это лишь одна из трёх Т-ветвей ОП, то есть мы в нашей Вселенной живём в трёхмерном пространстве, нанизанном на одну из трёх Т-осей. В моей гипотезе материальные объекты как единое целое в каждый момент времени существуют только в одной Т-ветви. Уравнения математической физики, описывающие природные процессы в нашей четырёхмерной Вселенной, это частный случай уравнений состояния, относящихся к двенадцатимерному ОП…
– Круто! – восхитился Виталий невероятной картине мироздания, хотя не понял и половины сказанного. – И как твою статью оценила мировая научная общественность?
Кнут вздохнул:
– Статью в научном мире в основном раскритиковали. Гипотезу мою восприняли как чисто теоретическое упражнение, игру ума, не имеющую практической перспективы. Но мэтры похвалили «молодого автора» за смелость воображения, посоветовали меньше читать фантастики и больше заниматься теоретической подготовкой.
– А как ты пришёл к таким революционным предположениям?
Кнут ещё отхлебнул кофе, усмехнулся:
– Учителя были хорошие! И сейчас мой научный руководитель, доктор философии, профессор Рюне Торск в Бергенском университете ведёт группу очень перспективных молодых исследователей, которых, думаю, ты скоро увидишь в списке лауреатов премии Нобеля! Ладно, погода наладилась, пошли продолжим наши опыты над фьордом! А при случае расскажу ещё детали моей гипотезы, если тебя это заинтересовало.
– Очень! У меня тоже есть кое-какие соображения… э-э, фундаментального свойства. Тоже хочу тебе рассказать, узнать твоё мнение.
– Да? – обрадовался и удивился Кнут. – Ну, тогда предлагаю вечером поужинать у нас, там и продолжим семинар!
В течение ближайшего получаса Кнут вытащил-таки сайду под девять килограммов, и рыбаки решили, что этого на сегодня более чем достаточно. К тому же оба потеряли по пилкеру с гирляндой наживок из-за донных зацепов. Они сместились к берегу и ловили напротив водопада, и, видимо, на дне было изрядное количество топляка.
– Ну что ж, – философски заметил Кнут, – всемирный закон компенсаторного замещения работает железно, хотя он и метафизический!
– Это как?
– Море нам дало – море у нас и взяло! И хорошо, что только пилкерами…
Тётя Марта оказалась маленькой черноглазой хохотушкой лет пятидесяти пяти. «Странно, – подумал Виталий, – у неё совершенно не норвежский типаж. Ей бы в самый раз в Сочи или Ялте на набережной, среди хохлушек или кубанских казачек. Откуда она тут такая? Тем более если родная сестра мамы Кнута. У племянника её глаза светло-серые, почти синие, а у этой – чёрные как уголья, словно её дедушка турецким пашой был…»
Тётя Марта, впрочем, недолго занимала внимание Виталия, так как, приняв его и усадив за чайный столик на террасе у дома, перебросившись с Кнутом несколькими фразами по-норвежски, села в серебряный «Ауди-4», послала ребятам воздушный поцелуй и убыла к подруге Элен на день рождения.
– Тётя – сводная сестра мамы, – пояснил Кнут, – её мама – моя бабушка Хильда, первый раз была замужем за русским, бывшим военнопленным. Его звали Руслан. Он после войны остался в Норвегии. Правда, дед Руслан был уже очень болен и прожил недолго, но Марту родить успел. Бабушка Хильда вышла замуж через пару лет во второй раз, уже за моего деда Клауса. Так что тётя Марта наполовину русская!
– Скорее, украинка, молдаванка или черкеска, судя по южной наружности, – заметил Виталий.
– А, ну это может быть. Но здесь ваши региональные тонкости не различают, для нас это всё равно. Её здесь считают русской.
«Россия – родина слонов! – вспомнил Виталий анекдот хрущёвских времён и усмехнулся. – А тут получается, Россия – родина норвежцев!»
Кнут и Виталий с воодушевлением подъели выставленные тётей Мартой холодные закуски из макрели (что-то солёно-копчёное, залитое пикантным маринадом и приправленное кинзой) и вяленую оленину с брусничным вареньем. Постепенно на веранде стало прохладно, и собеседники перебрались в дом, в гостиную. Расположились в кожаных креслах-качалках, весьма способствующих неторопливой беседе. На журнальном столике выставили кофейные принадлежности. Кнут включил фоном негромкий джаз Диззи Гиллеспи, и они продолжили разговор.
– Виталий, ты мне хотел рассказать что-то фундаментальное…
– Да, сейчас. Начну с моей истории. Истории любви… и смерти.
