«Только бы уцелеть от прицельных выстрелов, а там еще посмотрим кто кого».

Надеялся Босой на рядом стоящих сослуживцев, что они не дрогнут в бою, сам он их подбирал для штурмового отряда Меншикова. Да и сам князь рядом с ним. Тот за генеральские погоны будет сражаться как лев.

«Ну а я за Россию матушку. Где наша не пропадала».

Вроде бы солдат должен привыкнуть за долгие годы войн к страху перед сражением, а когда вот увидел дула мушкетов, нацеленные на него, и озноб его прошиб, точно первый раз глазами смерть увидел. Поджилки у Никиты затряслись, зуб на зуб не попадет. Видел он, что и у других солдат от страха пот выступил на лбу. Желая приободрить себя и рядом стоящих друзей, он тихо сказал:

–Братцы, два раза не умирать, а одной смерти не миновать, ура!

–Ура!!! – охотно закричали во всю глотку штурмовики Меншикова и дали залп по переднему строю шведов, который тут же сломался и бросился на обороняющихся русских.

Никита услышал, как мимо его ушей пролетели пули и увидел, выскочившего изо рва, рослого шведа с мушкетом, из дула которого вилась струйка дыма.

«В меня стрелял, но промахнулся, голубчик. А я не промахнусь!».

Никита выстрелил в искаженное от страха лицо врага. Мертвый швед упал ему в ноги.

«Только бы не споткнуться, не упасть».

Слева и справа на Босого бросились тоже здоровенные детины, за ними изо рва показался третий, а затем четвертый. И все на одного. Понял Никита, что шведам приказ такой дан смять богатыря. Одного Никиту шведы, может быть и одолели бы. Но не один был Никита, на выручку к нему бросились штурмовики. А сзади Босого хоронился сам Меншиков и стрелял по шведам из пистолетов, прицельно защищая своего «ангела-хранителя».

Первую атаку шведов штурмовики отбили малыми потерями, а потом с каждой последующей атакой ряды штурмовиков стали редеть. Солнышко высоко поднялось, а сражение все продолжалось, не снижая накала. Никита, отбиваясь от напиравших на него шведов, приглядывал и за своим подопечным. Основная, его задача была сберечь Меншикова. Он понимал, что отряду штурмовиков и ему самому без командира «крышка».

Меншиков сражался и командовал штурмовым отрядом умело и дерзко, вел свою стратегию боя и одновременно по приказам царя Петра осуществляя обманные маневры, цель которых была вводить противника в заблуждение. Особенно удалась задумка Меншикова сдать шведам редуты. Это произошло, когда шел уже четвертый час битвы, а войска шведов все сражались за редуты с северной стороны крепости, около леса, где насмерть стояли штурмовики Меншикова. Вдруг видит шведский король – отходят конные полки русских, и открывается путь к редутам. А штурмовой отряд Меншикова в панике стал отступать. Обрадовался Карл и дал приказ занять редуты.

Отступая с уцелевшим отрядом, Никита Босой с князем Меншиковым видели, как шведы за ними бросились бежать по узким проходам между редутами. Вся армия шведов, миновав редуты, двинулась в наступление в след русской коннице и отряда штурмовиков Меншикова. Тут-то и ударили пушки русских. Огонь был губителен для шведов, много их полегло. Это вдохновило русское войско все полки вышли из укреплений. Началась рукопашная схватка двух армий – шведской и русской.

Швед, русский – колет, рубит, режет.

Бой барабанный, крики, скрежет.

Гром пушек, топот, ржанье, стон,

И смерть, и ад со всех сторон.

/А. С. Пушкин/

Перелом битвы в пользу русских произошел, когда на поле боя появился царь Петр на белом коне со шпагой в руке, Никита Босой первым увидел государя и крикнул Меншикову:

–Данилыч, государь!

Князь Меншиков со всех ног бросился к царю Петру, Босой за Меншиковым, а за богатырем оставшиеся в живых штурмовики. И тут-то шведы дрогнули, попятились назад и стали отступать. Царь Петр, увлекшись вылазкой, выскочил вперед своей свиты, с его головы была сбита пулей треуголка. Под ним раненый конь вздыбился и от боли заржал. Гримаса до неузнаваемости исказила лицо государя. Он махал шпагой и орал:

–Виктория!

Но не был услышан царь Петр простыми солдатами. Многие из них не понимали, что кричит царь. Досадно стало и Босому, что государь не по-русски победу объявил и сам закричал на все поле медвежьим басом:

–По-бе-да!

–Ура!!! Ответили солдаты богатырю звучно и раскатисто.

Никите не пришлось видеть счастливого конца знаменитого сражения. Силы у него иссякли. А может, случайный удар по голове получил и отключился.

Пришел он в себя, когда уже кругом горели костры. Солдаты около них пили водку, громко разговаривали, махая руками, хохотали до кашля и блевотины, а некоторые пели вразнобой каждый свою песню стараясь перекричать других. До него не было никому никакого дела.

Грустно стало богатырю, одиноко и во рту гадко, тошнота подступила к горлу.

«Однако пока жив, есть, пить надо». И заставил Никита себя идти к костру, к сослуживцам.

Около костра молодые солдаты уступили кулугуру место. Уселся Никита на конское седло, ноги вытянул, воды попросил умыться.

–А воды нет. Босой, есть только шампанское. Шампанским умывайся, кулугур, пей и шоколадом закусывай. Гуляем нынче, – ответил Никите солдат-первогодок с хитринкой в глазах.

Никита снял с пояса котелок, протянул его солдату и сказал:

–Лей шампанское, мне сейчас все равно, лишь бы было мокро. А откуда у вас столько добра взялось? Я смотрю у вас, и селедка есть, солонина, хлеб иноземный.

Солдат засмеялся и ответил:

–Пока ты спал, мы время не теряли. За речкой в овраге обоз Карла обнаружили, брошенный при поспешном отступлении.

–Понятно, сказал Никита. Сидя, он ополоснул иноземной шипучкой руки, лицо и не спеша, утерся холстиной.

Потом Босой размашисто перекрестился двумя перстами, допил шампанское, оставшееся в котелке, и, крякнув, сказал:

–Прими, Гослоди не за пьянство, а за лекарство.

Солдаты-первогодки, разинув рты, и со страхом смотрели на кулугура, как на святого. А тот хитренький курносый солдатик, который Никите шампанское предложил, улыбаясь, спросил:

–Проясни мне, богатырь, видел я тебя в рукопашном бою бледным как смерть, мычал ты как корова, командовал, со страху что ли?

Никита усмехнулся.

–Страх в бою нужен как воздух. Страх удесятеряет силы, быстрее соображать заставляет, глядеть в оба Страх рождает мужество. Только трус не ведает страха, у него в бою глаза закрыты. Много я видел трусов в рукопашных схватках среди врагов, и среди своих. Трусы гибнут первыми. Без страха не победишь. Вот так, курносый, учись на себя страх нагонять, и будешь героем.

Солдаты у костра захохотали, а солдатик курносый притих. Крыть ему было нечем.

Гуляло русское войско всю ночь. А наутро все полки собрались на площади в крепости. Царь Петр без головного убора, в кумачовой рубахе, подпоясанной по-русски шелковым поясом с длинными разноцветными кистями, стоял около бочки с вином и награждал подарками и кружкой вина, отличившихся во вчерашней баталии, солдат и офицеров.

Ждал и Никита своего вызова к государю, но не дождался. И не придал большого значения этому недоразумению, подумал, что про него просто забыли, потом вспомнят. А осадок в душе солдата остался. Если забыли о нем, то значит и забыли о штурмовом отряде, завоевавшем победу. Гвардейцы отряда Меншикова насмерть стояли в обороне и полегли. Один Никита живой остался из рядового состава.

Выяснилось все, когда Никита прощался со своими сослуживцами у братской могилы из отряда штурмовиков. В конце панихиды Меншиков подошел к Босому с недовольным видом и сказал:

–Дурак, ты! Разевался вчера на все поле, расхвастался. Крамолу кто-то углядел в твоем крике и доложил государю. Еле успокоил я его. Вместо золотых плаха тебе светила. И Никите стало все понятно. Он вспомнил незнакомого офицера, проходившего на поле боя мимо него, и подумал:

«Это тот самый, гад!». А Меншикову ответил: