– Вы кто? Что вам надо?

– Ви сами просиль утром зайти. Я Гульнар.

– А, это вы. Простите за мой вид. Один момент, я сейчас буду готов. – Коря себя за подозрительность, поспешил ретироваться подальше от двери. Вид мужчины в трусах на пороге может испугать любую женщину, тем более, азиатку.

Через минуты три мы уже поднимались с моей новой знакомой на лифте на седьмой этаж. Номер семьсот шестнадцать. Похож на мой, разве что эстамп на стене другой. Вид из окна соответствует фото на телефоне. Заглянул в шкаф, под кровать – никаких следов. Гульнара скромно стояла в сторонке, наблюдая за моими действиями.

– Ви, начальник, напрасно искать. Тут ничего нету. Я свою работу знать.

– Гульнара, когда вы тут последний раз убирались?

– Двадцать первый ноября. С тех пор неть.

– Всё было в порядке? Ничего необычного? Может, что-то было разбито или потеряно?

– Неть, все било в норма. Он даже минибар не открываль! Вот только вода бутылка выпил. Но это нормално.

– Он?

– Ну да, постоялка.

– Постойте, тут жил мужчина или женщина?

– Женщин, толко женщин, мужчин не видеть. И в соседнем номере тоже толко женщин. Вредний.

– В соседнем номере? Это в семьсот восемнадцатом? – догадался я.

– Ну да, оттуда. Он через этот дверь входить. – Уборщица глазами показала на дверь между номерами.

– А почему вы решили, что она вредная?

– Он зашёль и смотрель тут, как я убирать! – Гульнара встала у смежной двери, скрестив руки на груди.

– Ещё командовать – «чище, чище!», будто я не знай, как свой работа делать! Говорить – много пыль! – возмущённо продолжала жаловаться уборщица. – Какой пыль? У нас в Тошкент – вот где пыль, а здесь откуда? Уже целий недель дожжь… Я тут всё как следует мыть, так что ничего нет, верь мине. Даже постель менять, как положено. Раз человек ранше уехаль, надо менять.

– Раньше уехала?

– Ну да! Вообще-то мы обычно просто постель заправлять нужно, когда человек здесь живёт. А когда уезжать – тогда менять.

– А откуда вы знали, что отсюда выехали? Вам менеджер сказал?

– Нет! Не менеджер. Это так соседка и сказать – «нет здесь болше никого, уехал домой, убирай, как следует!» И следиль за мной!

– А вы ничего не находили?

– А-а-а! Да! Совсем забиль. Зарядка биль. Для телефон. Я всё вниз менеджер отдаль. У неё можно спросить.

– А телефона здесь разве не было?

– Нет! Точно нет! Я ишо удивилась – зарядка ест, а телефон нету.

– Что же вы зарядку этой вредной соседке не отдали?

– Ещё чево! Я права не иметь! Это не их комната! Нас так училь: всо, что найдём – всо вниз менеджеру отдавать надо. Вдруг человек вернётся, спрашиват будет.

Какая-то неувязка… Аделаида говорила, что телефон разрывался звонками два следующих дня… А уборщица утверждает, что телефон не видела…

– А за этой вредной соседкой вы тоже убирали?

– Конечно! Позавчера это быль. Но ничего не оставался в комната. Всо чисто! – упреждая мой вопрос, поспешила ответить она.

– Спасибо, Гульнара, вы свободны.

Я вернулся в свой номер. На душе было неспокойно. Вчера я что-то упустил из виду. Вчера вечером за ужином… что-то ускользнуло от моего внимания. Хотя, точнее сказать, видимо, не ускользнуло – отметилось где-то в глубинах подсознания, раз сейчас это меня беспокоит. Просто я не придал этому значения тогда. Со мной так бывало. Знакомое чувство потери следа. Следует переворошить память. Что же я упустил из вчерашнего вечера? Ужин, «сурикат», Светлана… список постояльцев… Так и есть! В номере семьсот восемнадцать была прописана Андреева Татьяна Николаевна. А где же Аделаида? Лихорадочно просматриваю заново весь список. Женщины с таким именем в нём нет. Хм-м-м…

Спускаюсь вниз. За стойкой сегодня другая сотрудница. Тоже модель, но гораздо приветливее.

– Доброе утро! Бесплатный завтрак в ресторане – это вон туда по коридору.

– Спасибо, Наталья. Я по другому вопросу.

– Чем я могу вам помочь? – сдержанная улыбка, внимательный, но спокойный взгляд. Эта «модель» внушает мне доверие.

– Видите ли, я следователь.

– А-а-а, да, меня предупреждали. Вы из номера триста двадцать? Дмитрий Александрович?

– Так точно.

– Гульнара-уборщица, уже заходила к вам? Я её с утра направляла.

– Да, мы с ней уже осмотрели номер. Там вроде зарядку находили?

– Сейчас посмотрим… – Наталья вытаскивает большую коробку из-под стола. – Чего у нас только не забывают! Две недели назад даже детскую коляску забыли, представляете? Первую неделю мы здесь храним, чтобы под рукой, а потом в камеру хранения отдаём. Это же двадцать первого было? Так и есть! Вот она, подписана, как положено, из номера семьсот шестнадцать.

– Спасибо. Скажите, Наталья, это вы выписывали женщину из этого номера?

– Да. Если двадцать первого, то я. Моё дежурство.

– Вы не помните, всё ли с ней было в порядке? Может, она выглядела бледной или обеспокоенной? Может, она такси вызывала или адреса больниц искала? – Я стал задавать наводящие вопросы.

– Хм-м-м… насколько я помню – нет. Обычная крашеная блондинка с короткой стрижкой. Сказала только, что уезжает. Я хотела сделать ей перерасчёт, чтобы вернуть деньги за бронь, но женщина сказала, что пусть всё так и остаётся, как оформлено, вдруг она ещё вернётся. Да и потом, номера были спонсором оплачены, так что…

В голове звякнул тревожный колокольчик. Ладно бы какой-нибудь международный конгресс, скажем, по электронике или новейшим лекарствам – там, само собой, без спонсоров – никак, но обычные курсы для библиотекарей???

– Спонсором?

– Точнее, приглашающей организацией.

– А вы не подскажете, что это за организация?

– Одну секунду… Это компания «ЛОБ-М». Она также оплатила номер семьсот восемнадцатый.

– Ладно… дайте-ка мне их контакты на всякий пожарный.

Наталья деловито записала адрес и телефон на листок из блокнота с фирменным логотипом отеля… Звонок в голове снова дал о себе знать, когда я уже было собрался попрощаться. Блондинка? Насколько я помню свою жену, у неё были прекрасные тёмно-русые, волнистые волосы до плеч.

– Простите, ещё один вопрос. А почему вы решили, что она крашеная блондинка?

Наталья довольно хмыкнула и сказала с назидательным тоном:

– Мы, женщины, это сразу видим.

Может, и в самом деле, визит в Москву – достаточная причина для перекрашивания? Особенно во второй половине беременности. Вспомнилось, что с первой женой во время её «отягощённого» состояния приходилось по три раза на дню ехать в другой конец города, чтобы она могла съесть свою «двойную порцию» пельменей. Причём только в одной и той же пельменной! Кто этих женщин поймёт? Но когда же Настя успела? Ведь на селфи она, вроде бы, была ещё не перекрашенной… Перелистал галерею на Настином смартфоне. Так и есть! Тёмно-русая. И фотография сделана, судя по всему, вечером. А утром, получается, она перекрасилась, прежде чем покинуть гостиницу?

– Наталья, посмотрите на это фото. Это была она?

– Конечно. Вот эта! – ответила девушка и уверенно ткнула пальцем… в Аделаиду.

– Вы абсолютно уверены?

– Вот теперь, когда вы сказали, я засомневалась. Да нет, вроде эта. Точно эта!

– Послушайте, а паспорт она показывала перед выпиской?

– Показывала. Там было ясно написано: Анастасия Петровна Плужина. Поэтому-то я и подумала, что перекрашенная – ведь в паспорте она выглядела темнее.

– Значит, на то, что волосы темнее, вы обратили внимание, а то, что это совсем разные лица – нет?!

– Да вы что? Какие-такие разные лица? Это была она! – тут Наташа взяла в руки мобильник и стала внимательней всматриваться в фото. – Вроде она. И мы тут не пограничники вам! Нам главное, чтобы написано было – кто и как, номер серии, кем выдан. И вообще – они между собой так похожи!

Взглянул на селфи свежим взглядом. Действительно, они казались похожими друг на друга, только волосы разные – как я сразу этого не заметил? Аделаида в жизни была ростом повыше да осанкой покрепче, но на фото этого не заметишь…