Эта удивительная, невероятно трогательная мелодия, видимо, уже давно запала мне в душу. Я даже не помню, где и когда впервые её услышал, и, что греха таить, достаточно долго совершенно не знал имени её творца. Она, наверное, просто явилась однажды абсолютно свободной гражданкой Вселенной словно из какого-то запредельного бытия и, будто лёгкое дуновение тёплого летнего ветерка, сразу сняла какой-то не запомнившийся мне мимолётный душевный озноб. Случай этот забылся, а ощущение, вызванное этой мелодией, так и осталось со мной навсегда. И каждый раз, когда особенно тяжело становилось на сердце, еле слышные и удивительно трогательные звуки серебряной флейты вдруг выплывали из неведомых глубин сознания, и ностальгическая грусть о былом снова и снова тёплой материнской ладонью ласково прикасалась к обнажённым ранам памяти.

С годами всё чаще и чаще и вроде бы совершенно беспричинно начинаешь оглядываться в своё собственное прошлое. И тогда, в цвете и яви, рождаются образы, казалось, давно и безвозвратно забытого прошлого, прожитого и пережитого, перед тобой проходят бесконечной чередой знакомые тебе люди – родные, близкие, друзья, товарищи, которые, и ты это знаешь уже наверняка, многие годы тому назад оставили этот мир. Ты их помнишь молодыми и красивыми, полными сил и жизненной энергией, потому что её Высочайшее Милосердие Память сохранила их для тебя только такими. И мысленно беседуешь с ними, говоришь им о том, о чём когда-то не успел или не сумел сказать, и слышишь в их беззвучных ответах именно те слова, которые тебе больше всего необходимы в данную минуту.

Чаще других в таком душевном состоянии пребывают, конечно же, люди, достаточно пожившие. И случается это только тогда, когда они вдруг начинают осознавать, что неумолимый распорядитель жизненного пира уже несёт на блюдечке счёт за подаренное судьбой время земного существования, и им невольно приходится соображать, а хватит ли для этого неизбежного расчёта нажитой наличности в собственном портмоне полезных и значимых дел. Эти мысли гонят сон, превращая ночи порой в бесконечный кошмар, остановить который можно, лишь следуя совету великого поэта: в помощь мысли дать волю воображению, доверив руке – перо, перо – бумаге. Одна лишь незадача: не каждый, к великому сожалению, обладает Божьим даром излагать собственные мысли на бумаге. И если кому-то всё-таки в этом плане хоть немножко повезло, и его рука успевает за мыслью, раскручивающей клубок воспоминаний, то, считаю, Всевышний никогда ему не простит, коль он хотя бы даже не попытается воспользоваться этим даром.

Думаю, что мне крупно повезло по сравнению со многими моими сверстниками. Я журналист, и за моими плечами уже пять десятков лет практической литературной работы. Мне приходилось много писать о самых разных людях, и я давно убеждён, что жизненный путь исключительно каждого человека достоин художественного воплощения в любом из литературных жанров – в повести ли, в романе, в рассказе или в газетном очерке. И такое повествование, несомненно, будет интересным для многих, потому что в судьбе любого человека, как листок древнего папоротника в угольном пласте, отпечатывается время, в которое он жил. А это уже история. Пусть маленький её фрагмент, но это всё-таки частичка всемирной нашей истории – история одного человека в большой истории всего Человечества.

Но вот какая странность: в такие минуты пристального «заглядывания» в собственное прошлое, так или иначе, но всё-таки кровно связанное с прошлым твоей страны, ты почему-то чувствуешь себя особенно одиноким на нашем перенаселённом земном шарике. И эта мелодия Нино Рота из гениального фильма «Крёстный отец» каждый раз снова и снова будоражит душу, вызывая образы и картины из прошлого, когда мы сами были ещё молоды и красивы, когда мы были ещё нужны не только самим себе, как сейчас – уже на пороге Вечности. Поэтому зачину своей повести о времени, о жизни, о судьбе, если мне удастся её благополучно завершить, я решил дать имя этой лиричной и пронзительно ностальгической мелодии, которая серебряной флейтой давно уже звучит в моём сердце, подвигая к исполнению задуманного творческого проекта. И сама она, волшебная и светлая, пусть станет своеобразным эпиграфом всего моего повествования.

Я сделаю это, даже не претендуя на чьё-либо признание. Потому что я всего лишь одинокий пастух собственных воспоминаний и размышлений о них. Как, наверное, каждый на склоне своих лет.

Да поможет мне Бог…

Как-то моя супруга Ирина Васильевна, до замужества Бызова (кстати, единственная и другой не будет никогда, что довольно странно по нынешним временам), рассказала о случае, происшедшем с её знакомой, довольно пожилой женщиной где-то в очень далёком от Москвы дальневосточном посёлке Лучегорск – тогда мы там ещё и сами жили. Оказалось, что она стала свидетельницей, как хорошо и мне знакомая Тамара Германовна Сергеева, интеллигентная и всегда исключительно доброжелательная по отношению ко всем людям женщина, проработавшая много лет до ухода на пенсию учительницей, а потом и заведующей отделом писем районной газеты «Победа», принесла в районную библиотеку часть книг из собственного домашнего собрания: дети выросли и разъехались, и книги эти, очень почитаемые в семье в прошлом, оказались уже невостребованными. Вот и решила старая женщина подарить их местной библиотеке – мол, пусть хоть другие их читают и радуются встрече с хорошими и мудрыми друзьями в незатейливых простеньких обложках. Однако заведующая библиотекой, молодящаяся сорокалетняя женщина, естественно, с дипломом о высшем культуроведческом образовании, отказалась принять этот бескорыстный дар. Взяв из сумки двумя пальчиками наугад одну из книг, она скривила губки бантиком и со снисходительной усмешкой изрекла нравоучительно:

– Никому это уже не нужно. Сейчас другая эпоха, а это всё осталось в прошлом…

Книга, которую она чуть ли не брезгливо держала двумя пальчиками, называлась «Молодая гвардия», и написал её в середине XX столетия, сразу после самой разрушительной в истории человечества войны, талантливый советский писатель Александр Фадеев. И, догадываюсь, с каким изумлением смотрела на самоуверенного и высокообразованного вроде бы чиновника в юбке эта пожилая женщина, потрясённая такой безапелляционной тирадой. И не понять было старушке, почему же художественный рассказ о подвиге юных патриотов-молодогвардейцев, Олеге Кошевом, Ульяне Громовой, Сереже Тюленине и многих десятках других их самоотверженных сверстников, сегодня вдруг оказался никому уже не нужным.