Оркестр начал свою программу с джаза. Видно было, как мелодия, подобно ветру листья, уносит плохое настроение собравшихся. Гости Посольства, гости Парка, общались уже более непосредственно и радостно, возможно, этому помогали и более крепкие напитки, а не только прекрасные игристые вина. Сложные танцы рискнули попробовать лишь несколько пар. Свинг в исполнении этих виртуозов был незабываем, и Ксения не отводила глаз от них, обещая самой себе что тоже пойдет в танцшколу. Но вот, наконец и вальс. Розенблюм галантно повел даму на площадку, Сеня же, как записная злодейка, уже приготовила шпионский жучок. Тема была простая, и расчет тоже. Эта вещь была совсем новой, может единственный продукт Сколково, который работал по-настоящему. Жучок загоняется под кожу, но через три дня он растворяется в мышечной ткани, и после этого легко определяется наружкой. Для Службы его перемещения становятся абсолютно прозрачны в радиусе двадцати километров, и отображаются на компьютерах Системы. Агрегат для введения импланта был закамуфлирован под губную помаду, и совсем незаметен. Облегчало работу то, что в вечернем воздухе было полно комаров, и девушка иногда забавно надувала губы, отгоняя маленьких кровососов.

– Ксения, вам только в шапито работать, – усмехался Розенблюм, и он передразнил как она надувает щеки, – словно Пьеро из кукольного театра…

«– Это ты будешь на ниточках дергаться, арлекин хренов, – говорила про себя девушка, загнав имплант амеру в шею. »

– Комары здесь просто монстры, – дернув шеей, возмутился Джон.

Ксения только улыбалась, и повела американца пить игристое. Бокалы играли отраженным светом в огнях светильников, так что лучи рассыпались на белой ткани шатров. Уже темнело, и официанты принесли пирожные, и начали предлагать кофе гостям. Ксения взяла кофе себе и принесла Джону.

– Здесь очень красиво, – говорил Розенблюм, показывая рукой на Оранжерею, а затем и на Большой Дворец, – наши бы, университетские, из ЛИГИ ПЛЮЩА, здесь бы всё облазили, увидев такое…

– Не все понимают, что здесь есть, – Ксеня улыбалась партнеру, чувствуя его руку на свой талии.

Американец был великолепен на этом пластиковом паркете импровизированного танцзала. Можно было лишь представить, насколько он был бы хорош в дворцовом зале, с играющим рядом симфоническим оркестром. И он не нарушал приличий, пытаясь ухватить партнершу за задницу.

– В России одна проблема- не умеют продавать свои достижения. Это просто бред. В этом парке столько прекрасного, просто московский Версаль. Статуи, расставленные так, а не иначе, обелиск с Минервой. Любой неоплатоник бы просто умилился. – он вздохнул, – Не хотите ли еще шампанского? На правах принимающей стороны могу угощать, – и Розенблюм ослепительно улыбнулся.

– Вам трудно отказать. – согласилась девушка.

Они взяли по бокалу шампанского, отпивая по глотку, Наконец, официанты, вместе с сияющим, как тульский, нет, вашингтонский самовар, поваром, на большом блюде принесли готовые стейки. Нос Розенблюма, подобно стрелке компаса, развернулся в сторону великолепного мяса.

– Ксения, Я, как пещерный человек, должен присоединиться к дележке этого мамонта.

Джон исчез в толпе, и вернулся с двумя тарелками и вилками. Они присели за свободный стол, и Ксеня принесла два бокала вина. Отделяя себе кусочек, девушка видела, что это нежнейший стейк.

– Для мамонтятины мясо слишком хорошее…

– А ты пробовала, – оживился Джон, – мамонтятину?

– Нет. – и Ксеня даже нахмурила брови, представив такую сцену, как она ест оттаявшее многотысячелетнее мясо…

– Я ел…– ухмыльнулся, как мальчишка, американец, – в космос многие летали, а я ел мамонта! Чёрт, это было незабываемо! Я, как кроманьонец, ел мамонта!

– Есть темы повеселее. Послезавтра начинается праздники в сесть Сергея Есенина. Это на окраине Москвы, в Кузьминках. Поэты, художники. Будут читать стихи.

– Ты порадовала, Ксения. Очень интересная получится статья для журнала… Созвонимся?

– Я по электронной почте сброшу адрес, – немного увеличив дистанцию, ответила шпионка.

– Хорошо. А сейчас Салют!

И точно. Над озером стали расцветать в небе цветы огненного шоу. Огни, словно диковинные грозди винограда, свисали вниз, и гасли в уже черной от вечернего неба воде. Даже ради фейрверка сюда стоило приехать, но и работу Ксения выполнила, и теперь мистер Розенблюм гуляет, как дорогая собачка на привязи, с чипом на ошейнике, который вдобавок и светится в темноте.

Ксения переодевалась, чтоб заявиться на Есенинский бульвар, как своя. Излишняя чопорность ни к чему, но и одеколон «Запах водки» тоже излишний. В конторе её похвалили, но слежка доложила, что он встречается с атомщиками, да и его заинтересовал заброшенный полигон химоружия на ул Головачева. Прыть Розенблюма явно была излишней. Она посмотрела из окна свой квартиры, оставшейся от деда. Жить рядом с собором Петра и Павла пусть и лютеранском, неплохо для духовности, и она любила приходить сюда на вечера органной музыки. А и местечко было отличное- самый центр Москвы, но тихо и прекрасно, пятиэтажный дом, сороковых годов постройки , с маленьким садиком рядом, просто завораживал каждого, кто бывал у неё в гостях.

Климова постояла около мольберта, любуясь почти готовым пейзажем. Рядом стоял и её готовый автопортрет, уже и в раме. Они написала себя старым стилем, попыталась освоить технику сфумато, поэтому работала на ним почти два года. Ничего, скоро и пейзаж доделает, но сегодня у нее другие дела. А так, больше её картин здесь не было. Продала, и надо сказать, преудачно.

Ксеня все выбирала одежду, стоя перед старинным, ещё дедушкиным шкафом. Каких-то пятнадцать минут, и девушка остановилась на джинсах, любимой блузе, да и кроссовках.

«Asics или Nike? Что за вопрос! Она сама возмутилась своим мыслям. Конечно NB. Одевать лифчик, или нет?– Задумчиво посмотрела она на свои крупные сиськи в зеркало. – Нет, не зачем, я же богемная художница. Нормально, блуза плотная, соски не выпирают. – она огладила грудь, проверяя, – Но пистолет приличной девушке не помешает,– и она положила миниатюрный «браунинг» в женскую сумку.»

Она позвонила и Игорю, связному, который был её водителем, в ситуациях, подобных этой.

– Сегодня ты нужен, – просто сказала она в телефонную трубку.

Через пятнадцать минут она уже ехала, что бы встретиться с сообществом поэтов, пускай даже и на окраине, в Кузьминках. Связной припарковал машину, Рено Каптюр стоял в парковочном кармане, а девушка, с самым радостным лицом, притом неподдельно радостным, шла к памятнику Есенину.

Прекрасный солнечный день, будто сам приглашал любителей стихов поэта, да и просто праздно шатающихся, или неравнодушных к поэзии людей, собраться здесь и именно здесь. Бульвар выглядел празднично, и можно сказать, роскошно. Разноцветные воздушные шарики, привязанные скамейкам, рвались в небо, на складных стульях сидели продавщицы чурчхелы, стояли на дорожках передвижные киоски мороженщиков, и чуть подальше, припаркованпые к тротуару, были и неизменные автофургоны продавцов кофе вразнос. Ксения старалась выглядеть естественно, но поглядывала на свои часы, стараясь не опоздать, и не упустить встречу шпиона со связным. Эти спортивные часы, были не простым гаджетом, они показывали не только время, но и где столь любимый мистер Розенблюм, надо было лишь нажать ещё одну кнопку, слава богу, не красную.

Их механик, с кличкой Кью, хотя некоторые сотрудники стебались и звали его слепой Пью. Не потому что слепой, а потому что когда наливался водкой по самые глаза, то и не видел ничего, кроме стакана. Начальство терпело. Лучше него компьютерщика и мастера в отделе, да и управлении, не было. Пытались и закодировать его, но Пью умел выходить и из этой ситуации.

Ксения Климова шла, стараясь держаться сдержанно, но для прикрытия ей нужен был партнёр, кто бы отвлёк внимание Розенблюма. А бы кто был ей неинтересен, нужен был симпатичный и приятный. Она приглядывалась к одиноким парням, но как-то никто не соответствовал её тонким запросам. Один слишком тоший, другой толстый, третий и некрасивый. Ну не нравятся и всё! Прочему она должна страдать? Ксеня доверяла самой себе. Навстречу ей шли двое, и один вполне себе забавный, видно было, что и он её заметил, Сумка на плече, выглядит хорошо, да и тоже, как она не чужд спорту. Второй тоже, но она лишь сморщила носик брутальный больно.