Зенобия смотрела ему вслед до тех пор, пока фигура в длинной белой тунике не скрылась за углом. Она вздохнула и какое-то время постояла перед дверью. Один из солдат, охранявших ее покои, вежливо поклонился и распахнул перед ней дверь. Почему-то смутившись, Зенобия поспешно вошла в свои комнаты и закрыла за собой дверь. Баб уже спешила ей навстречу.

– Все прошло хорошо, деточка?

Впервые в жизни Зенобии не хотелось разговаривать с этой чудесной женщиной. То, что произошло между ней и принцем… Она ни с кем не хотела это обсуждать.

– Все прошло хорошо, Баб.

– Вот и славно, – одобрительно закивала старушка.

Чувствуя, что нужно рассказать еще что-нибудь, иначе Баб продолжила бы ее расспрашивать, Зенобия добавила:

– На рассвете я еду с принцем кататься верхом.

– На рассвете? – переспросила служанка.

– Да, на рассвете. – Зенобия сделала вид, что зевает.

Через несколько минут она, уже раздетая, оказалась в постели, а Баб, к ее величайшей радости, тотчас удалилась – ей отвели отдельную небольшую комнатку рядом с прихожей. Вытянувшись на удобной кровати, Зенобия тихо вздохнула – в голове у нее вихрем проносились самые разные мысли.

Все говорили, что у нее есть выбор: выходить замуж или нет, – но на самом-то деле выбор за нее сделали другие. Да, конечно, Оденат очень хороший и добрый человек: добрый к ней, во всяком случае, – так что не важно, есть у нее выбор или нет. Не в силах уснуть, Зенобия беспокойно вертелась в постели, вспоминая его поцелуи – и то, что они с ней сделали.

В каком-то смысле эти поцелуи даже напугали ее, так как от них она становилась совершенно беспомощной. Зенобия раньше никогда не позволяла мужчине целовать ее. Юноши из племени часто этого хотели и подстерегали ее одну или же пытались завлечь куда-нибудь, но ей всегда удавалось увернуться от жадных губ и нетерпеливых рук, при необходимости прибегая к силе. Она не была игрушкой для мужчин и никогда ею не станет, но вот принц… Он обнимал нежно и целовал очень осторожно – словно для того только, чтобы пробудить ее любопытство. Она подозревала, что именно в этом и заключались его намерения. И он больше нигде к ней не прикасался, а она-то знала из рассказов Баб и Тамар, что мужчины любят ласкать тело женщины. Почему он к ней не прикасался? Может быть, в ее теле было что-то неправильное и неприятное?…

Последняя мысль очень ее встревожила, и Зенобия поняла, что теперь уж точно заснуть не удастся. Встав с постели, она вышла в портик, нависавший над садом и городом, и несколько минут нервно расхаживала туда и обратно. Что же с ней не так? К своему величайшему изумлению, она готова была расплакаться. Где он сейчас, ее Ястреб? Неужели оставил ее у двери только для того, чтобы отправиться в объятия Делиции? Две слезинки скатились по щекам девушки, но она их тотчас же яростно смахнула. Какое ей дело до того, чем занимается принц?

– Зенобия?… – Его голос прозвучал у самого уха, и она в испуге вскрикнула.

А в следующее мгновение сильные руки обняли ее, и она, к своему ужасу, разразилась слезами, отчаянно рыдая на обнаженной груди принца. Он дал ей время выплакаться, и лишь когда она начала успокаиваться, подхватил на руки и отнес в спальню. Сев на краешек ложа, Оденат прижал девушку к себе и спросил:

– Почему ты плачешь, мой цветочек? Соскучилась по дому?

– Н-нет.

– Тогда почему?

– Я думала, ты пошел к Делиции.

– Милая, я не делил с Делицией постель вот уже несколько месяцев. А хожу в ее покои лишь для того, чтобы повидаться с нашими детьми. Только никому не рассказывай об этом, а то погубишь мою репутацию.

Оденат едва удержался от радостного смеха – оказывается, ей не все равно! Настолько не все равно, что она расплакалась, решив, что он сейчас с другой женщиной! Но все-таки не следовало прижимать ее к себе слишком сильно… Хотя ее изящная ручка, поглаживавшая его затылок, сводила его с ума.

– Откуда ты пришел? – спросила Зенобия.

– Мои покои находятся рядом с твоими, цветочек. И портик у нас общий. Кроме того… Знаешь, я тоже не мог уснуть.

И только сейчас Зенобия сообразила, что у принца обнажена грудь. Да-да, на нем не было ничего, кроме отреза ткани, обернутого вокруг бедер. Да и она сама почти нагишом – на ней была только тонкая хлопковая сорочка. Оденат тоже все это отметил, и теперь чувствовал, как его мужское достоинство все больше твердеет и вздымается. Он попытался немного отстранить девушку, но она еще крепче обвила руками его шею.

– Зенобия!.. – В его голосе послышалась мольба.

– Полюби меня немножко, – тихо попросила она.

Оденат вздрогнул и пробормотал:

– Дорогая моя, цветочек мой, помилосердствуй… Ведь я всего лишь мужчина.

– Полюби меня немножко, Ястреб, – повторила она и подвинулась таким образом, что ее сорочка распахнулась.

В следующее мгновение Зенобия сбросила с плеч свое ночное одеяние, и оно соскользнуло ей на талию, так что обнажились круглые пышные груди. И это было восхитительное зрелище. Восхитительное и ужасно возбуждающее… Снова вздрогнув, Оденат невольно закрыл глаза, призывая на помощь всех богов. О, как он жаждал овладеть этой прелестной девушкой! Но принц помнил о том, что ему следовало проявлять сдержанность – даже перед лицом такого невероятного соблазна.

И тут девушка вдруг взяла его руку и положила себе на грудь.

– О, Зенобия!.. – застонал принц. – Зенобия!.. – Но пальцы его уже – словно сами собой – поглаживали эту чудесную плоть, мягкую и теплую.

– О, Ястреб, – прошептала Зенобия ему на ухо, – ты хочешь меня, ну хоть немножко?

– А ты меня? – с усилием пробормотал принц, поглаживая груди девушки.

– Мне почему-то больно… – прошептала она. – Где-то там, внутри, мне ужасно больно… О, я не понимаю, что это такое…

– Ты испытываешь желание, мой цветочек, – пояснил Оденат.

Он позволил себе опустить взгляд, и у него перехватило дыхание, когда он увидел всю роскошь ее грудей, рассмотрел ее соски – большие и круглые, цвета темного меда. Он жаждал попробовать на вкус всю сладость ее плоти, но не сейчас. И он был совершенно серьезен, когда говорил, что никогда не занимался любовью с женщиной, не испытывавшей к нему никаких чувств.

Конечно же, Зенобия станет его женой, но он даст ей время привыкнуть к нему, даст время научиться его любить. Он хотел этой любви, ибо знал: Зенобия еще не отдала своего сердца (уж не говоря о теле) ни одному мужчине. Несмотря на свое прекрасное тело и острый ум, она все еще была ребенком, а он захотел познать женщину – женщину, которой он поможет созреть и сформироваться.

Сумев овладеть собой, он обнимал и осторожно ласкал эту девочку, шепча ей на ушко слова утешения. Его нежность произвела должный эффект, она успокоилась и вскоре уснула у него на плече. Когда же дыхание Зенобии окончательно выровнялось, Оденат встал, осторожно уложил ее на кровать и укрыл шелковым покрывалом. Долгую минуту он стоял рядом, любуясь ею и упиваясь ее прелестью, затем со вздохом сожаления задул лампу и покинул комнату.

Потом он стоял в портике, вцепившись в балюстраду, глядя прямо перед собой невидящими глазами, не замечая, что ночью в пустыне сильно похолодало и размышлял. Сколько же еще придется ему ждать? Он хотел, чтобы эта девушка стала его женой. Хотел разделить с ней всю свою жизнь – не только радости, но и печали. Почему-то он верил, что плечи Зенобии достаточно крепки и смогут выдержать часть его ноши. Пробираться по извилистой тропе между римлянами и воинственными соседями-персами было очень нелегко – ведь при этом еще требовалось удовлетворять торговые интересы и своего собственного царства (именно Пальмира заботилась о безопасности караванов).

Кроме того, в его жизни была и другая женщина, его мать. Принц невольно поморщился. За всю его жизнь мать оказала ему одно-единственное благодеяние – подарила жизнь, но даже это сделала неохотно. Он слышал истории о своем рождении, о том, как она до последней минуты не желала становиться матерью. Говорили, что если бы она способствовала его рождению, то сумела бы родить очень легко. Однако она, напротив, навредила себе и тем самым лишила себя возможности иметь еще одного ребенка. Отец так никогда ее и не простил. Впрочем, его родители не любили друг друга. Брак они заключили по политическим мотивам, и, по слухам, мать наотрез отказывалась выходить за отца замуж, потому что любила персидского принца. Говорили также, что в первую брачную ночь отцу пришлось взять ее силой, именно тогда она и зачала своего единственного ребенка.