Джаррхи внутри раскрыла огненную, щербатую пасть и расхохоталась, счастливо, обжигая вены пульсирующим пламенем:

– Хосссяин, ты нашшшел, нашшшел! Он ссссмошшшет открыть ввффххход в Пещщщщеры! Он ссссмошшшет пройти ззссссеркального Ссссражжшшша!

Я вздрогнул, вспоминая, о чем говорит мне Дух Рода. Год назад мы с ребятами, зайдя в дикую бухту острова Кьянтви – территории, считающейся опасной из-за проживающих в ее недрах племен, и оттого необитаемой – вкупе с отличным местом для приведения в порядок корабля и восстановления магии Хранителя, обнаружили в глубине острова массивную, невероятных размеров, скалу, в основании которой кем-то, явно шарящим в магии Земли, была обустроена пещера. Вот только попасть в нее мы не могли, как бы не старались – мощный каменный люк, испещренный сверху-донизу рунической вязью, не позволял даже прикоснуться к себе, не то, что колдовать. А при попытке применения заклинаний, внешняя сторона люка, украшенная блестящей, похожей на зеркало, сферой, сперва отразила в себе наши ошалевшие морды, а потом выпустила на передний план сияющую девушку с прозрачными глазами и молочно-белой кожей.

Она – то и пояснила нам, что очень давно, некий древний, как кости первого дракона, колдун спрятал в Пещере свиток Желания – что-то вроде артефакта, исполняющего любое сокровенное желание того, кто им владеет. Ну и, разумеется, вскрыть Хранилище и получить свиток, равно как и прочие находящиеся там сокровища может лишь тот, кто душою чист, а помыслами светел. И много чего еще – и чистейшую магию Истины им подавай, и Кровь, и Огонь и Жизнь до кучи. А иначе она самолично даст в мор… эээ, покарает негодяев, посмевших ослушаться высокого повеления ископаемого колдуна. Вот такая грозная оказалась барышня.

О, это были годы и годы поисков – страны, города, острова. Даже планеты порой! Все было тщетно, и я почти уже смирился с тем, что ничего не исправить и стоит прекратить гнаться за несбыточным, как вдруг удача повернулась ко мне лицом.

Я вновь окинул взглядом мальчишку, с нестерпимой нежностью касающегося дружелюбно толкнувшегося ему в ладонь теплого борта, неуверенно отвечающего на мои слова и словно бы провалившегося в удивительное, эйфорическое состояние и опять ощутил мощный прилив тепла, изнутри согревающего ребра. Прости, малыш, что мы воспользуемся твоим доверием. Прости, что ты – разменная монета. Но это честно – я подарил и еще не раз подарю тебе твою мечту, солнечный мальчик. Теперь ты подари мне чудо! И я, крепко обхватив парня поперек груди, стрелой взмыл в небо, с трудом гася ослепительные искры восторга. Никуда ты не денешься, неожиданное сокровище! Никуда!

Часть 3. Полет сквозь реальность. (Макс)

Ехидный солнечный луч, протанцевав по деревянным стенам стаей серебристых пылинок, забрался мне в ноздрю, вынуждая схватиться за лицо. Я расчихался и, наконец продрав глаза, судорожно подскочил на своем неожиданном ложе. Мысли, всегда строго разложенные по полочкам, пребывали в тумане, и я не сразу понял, где нахожусь. Взгляд скользнул по темному дереву стен моей внезапной спальни, поймал в фокус небольшой врезной комод и пару светильников прямо над головой, удивленно отметил картину на противоположной стене – девушка, невысокая и хрупкая, как ангел, замерла на носу корабля, вглядываясь вдаль и плотно прижав к груди обе руки в почти молитвенном жесте – и, наконец, остановился на просторной, двуспальной кровати с высокими бортами и плотно привинченной к стене спинкой, на котором я и очнулся.

С колоссальным трудом найдя замок, отпирающий борт необъятного ложа, я опустил ноги на теплый пол, погрузив стопы в мягкую шерсть лежащей там шкуры и напряг память. Вот капитан что-то рассказывает о мальчишке, чей портрет занимает стену в его каюте. Теплая, вязкая сладость удивительного напитка в стакане пряно касается губ. Золотые, как солнце, глаза напротив. Шум волн прибоя, заставляющих судно мягко ластиться к доскам причала.

Периодически шипящая «рация» – странного вида прозрачный плоский камень, в оправе из серебра со множеством переплетающихся рун на поверхности, – и отрывистые команды Деметрия, отданные в эту непонятную машинку. И снова истории, сказки и чудеса, рассказанные и подаренные негромким голосом собеседника. И страх, сменившийся пониманием – я в безопасности, как это ни странно, пока слышу этот голос, пока плещутся рядом волны и что-то невероятно мощное заставляет корабль пульсировать в едином ритме. Здесь и сейчас мне ничего не страшно!

Я с нажимом провел ладонью по лицу, сгоняя остатки сна и осторожно поднялся на ноги, с непривычки потеряв равновесие, когда корабль качнуло особенно сильно. Что за дела, обычно в бухте так не штормит! Я прислушался – снаружи шумели волны, то и дело раздавался знакомый резкий, суровый баритон боцмана и время от времени слышны было странный лязг и скрежет.

Так ничего и не поняв, я нашарил глазами выход. Догадка, где это, собственно, я заночевал, превратилась в уверенность, и я в ужасе поднял руки к лицу, неведомо почему испугавшись, что могу быть закован. Не до конца проснувшийся мозг выдал наобум с десяток страшных картинок с распятыми мучениками, напугав еще сильнее и я шарахнулся к двери, в ужасе озираясь по сторонам. Естественно, ни кандалов, ни мучеников в спальне капитана – а это явно была она, – не наблюдалось. Я перевел дыхание и ехидно фыркнул – откуда в моей голове вообще взялся этот бред?

Убедившись, что все хорошо кое-как пригладив бардак на голове, я решительно потянул на себя дверь и тут же отпрянул, перепугавшись до смерти – по периметру дверного косяка вспыхнула знакомая уже рунная вязь и звонкий, незнакомый мне, мальчишеский голос насмешливо произнес:

– Доброе утро, Учитель! Твоя команда ждет тебя! – после чего дверь, еще раз полыхнув, распахнулась, выпуская меня из уютного плена. Я негромко выругался – фокусы пирата начинали напрягать, – и шагнул в проем.

Каюта была пуста, и ничего в ней не напоминало о вчерашнем сказочном вечере – полумрак, легкий запах полыни и дерева и серебристое мерцание фатамани на столе. Все так, как и было до моего появления на борту. Капитана тоже видно не было, из чего я сделал вывод, что и мне задерживаться на борту больше нет смысла и, подхватив рюкзак, стоящий у кресла, заторопился на выход.

Дверь, оплетенная ныне потухшими рунами, мягко подалась под моей рукой и покорно распахнула одну из двух массивных створок. Пол под ногами вновь опасно закачался, и я едва не растянулся на пороге, и, в последний момент ухватившись за дверной проем, выглянул наружу. Тело, подзабывшее, что такое море, медленно вспоминало былую науку и я, прижавшись к дверному косяку всем телом, на миг прикрыл глаза, ловя равновесие и успокаиваясь. И чего вдруг так штормит? Странно…

– Эй, курьер? Ты живой? – голос, раздавшийся совсем рядом, был незнаком, и я распахнул глаза, встречаясь взглядом с черными, как маслины, зрачками парня напротив. Темно-каштановые кудри до лопаток, собранные в низкий хвост, темный, плотного материала, жилет на голое тело, широкие штаны, кинжал на поясе, длинные, острые когти на руках, явно звериная манера оборачиваться половиной корпуса – раса была мне знакома. Катарг – существо, не имеющее звериной сути, но носящее в себе смесь крови человека и животного. Насколько я смог вспомнить – эти ребята не умели обращаться в зверей, зато обладали силой, скоростью и ловкостью животного, ставшего их тотемом при рождении.

Парень вновь окликнул меня и, тряхнув головой, я, наконец, ответил: