Возница ближайшей повозки, смуглый, кареглазый паренек, внимательно выслушал маршрут, белозубо улыбнулся предложенной цене и гортанно отозвался, старательно выговаривая слова на всеобщем:
– Прысаживайса! Паехалы!
Я прыснул и влез на повозку. Вот он, миг чуда и счастья. Здравствуй, Родина!
Дорога извилисто петляла, все больше и больше забирая в гору и у меня, отвыкшего от палящего зноя и морского воздуха, уже начала кружиться голова, когда кименай резко свернула вправо. И раскинулась перед глазами знакомая, раз за разом вызывающая волну мурашек вдоль позвоночника, картина. Темные, бескрайние, таинственные просторы моря, испещренные сероватыми шапками волн, с шумом разбиваются о скалы, гудящие в ответ подобно большим барабанам-тумбро. А вдали, изящным полукругом облепляя утесы, жмется к этому великолепию Мельсири – пахнущий фруктами и солью, тянущий к небу иглы башен и приветливо, точно материнские объятия, открывающий ворота каждому усталому путнику, оказавшемуся у его стен. Таким он был всегда, таким я его и запомнил. Таким он, о чудо, и встретил меня спустя все эти годы.
Ящер, почуяв близость домов и людей, мощно оттолкнулся от каменистой дороги пружинами лап и самовольно перешел в галоп, не слушая возмущенных окриков возницы и не обращая внимания на поводья, почти прижавшие его голову к налитой мускулами шее. Угомонить взбунтовавшуюся рептилию удалось, лишь спрыгнув с повозки и вздернув перед клыкастой мордой небольшой лоскут пестрой ткани. Существо негромко зарычало, возмущенно звеня сбруей и остановилось.
Я рассмеялся, глядя на то, как шепотом ругаясь на певучем языке калариа, возница вновь карабкается на облучок и разбирает многочисленные кожаные ленты вожжей – мальчишка был очарователен в трогательном своем ворчании.
Наконец, распутав жесткий клубок, паренек выпрямился и, залихватски присвистнув, щелкнул плетью. Ящер обиженно мотнул головой, глухо заворчал и все так же неспешно потрусил вперед. Я прищурился, поднимая руку козырьком к глазам – бухта «Серпов» была недалеко, и я не смог перебороть накатывающих волнами детского восторга и любопытства – там ли пиратское судно, какое оно?..
Сердце пропустило удар, когда я, напряженно щурясь, вдруг заметил кажущиеся издалека тонкими и хрупкими, верхушки мачт, плотными валиками уложенные темные паруса и бьющий по ветру флаг. Пираты прибыли и скоро я увижу свою мечту воочию. Но сперва домой, домой. Я так скучал, мама!
Часть 2. Встреча с мечтой
Что естественно, выполнять поручение Лео я отправился лишь ближе к вечеру. Отчасти в этом был виноват «кхаштри» – мощный ливень, сопровождающийся бешеными потоками ураганного ветра и молниями, бьющими в нагромождения скал, точно огромные кулаки. Кулаки эти оставляли на месте редких тропических перелесков выжженные, припорошенные сизым пеплом, проплешины, пугавшие каждого незнакомого с этой шуткой стихии человека. Сунуться во время разгула кхаштри за пределы города, надежно укрытого волной стихийной магии – все равно, что подписать себе смертный приговор.
Ну и, что вполне естественно, только увидев меня на пороге дома, родные вцепились в мою тушку, словно стая изголодавшихся клещей, отказываясь отпускать от себя хотя бы на секунду. Ошалевший от такого внимания, я замер посреди коридора, вдыхая родные с детства запахи фруктовых сиропов, лепешек с терпким козьим сыром и дикого винограда, обнимающего наши окна крепкими плетями со всех сторон и с трудом глотал слезы, подкатывающие к горлу плотным, солоноватым комом. Оказывается радость – это тоже больно!
Мать, все такая же стройная и легкая, как мотылек, летала из кухни в зал, что-то рассказывая и параллельно раздавая указания подросшей сестричке, увлеченно расставлявшей на столе тарелки из парадного сервиза. Изящная, с пышной гривой черных, лишь слегка тронутых сединой, волос, она выглядела моей ровесницей. Особенность жителей Мельсири – независимо от расы, мы стареем очень медленно, до последнего дня оставаясь крепкими и загорелыми.
Отец, осторожно опираясь на трость – последний рейд, еще в моем детстве, кончился для него трагедией, когда одна из подземных тварей, стремительным смерчем вырвавшись из пещеры, вцепилась ему в щиколотку – вышел из кабинета и, сдержанно улыбаясь, крепко пожал мне руку. Долго глядел в глаза и, все же не выдержал и рывком привлек к себе, обнимая. Он всегда таким был, мой отец, скупым на ласку и похвалу, но искренне, безумно, до какого-то исступления обожающим красавицу-жену и детей, которым очень редко мог сказать это в глаза.
Вот и сейчас я прекрасно все понял и без слов, в ответ обхватив по-прежнему мощные отцовские плечи и тут же отступил, давая ему собраться и успокоиться. А из-за его спины уже радостно махал мне Эр, едва не взлетая от счастья к самому потолку.
Эриани, мой братишка, вечно радостный, несущий в себе свет с самого детства, теплый и смешливый, словно все еще был ребенком. В раннем детстве этот невероятный мальчуган лишился голоса, но сперва живо научился объясняться жестами, а потом сам смастерил себе имитатор голосовых связок под чутким руководством Мастера Йоханари, друга семьи и одного из лучших механиков острова.
Я на мгновение прикрыл глаза и, несколько раз выдохнув, наконец вытолкнул свою радость наружу:
– Йормаанссе! Я счастлив вернуться под крыло Священного Бога морей! Как же я скучал!
Приветствие на родном языке, коим я не пользовался черт знает сколько времени, вырвалось легко и непринужденно и семейство заулыбалось, кивая друг другу – наречие клана чтили у нас почти как семейную реликвию. Осторожно огибая старших, пробилась к моим ногам сестренка, и, деликатно взяв за руку, повела в столовую, где уже ждали меня исходящая ароматным паром, пряная козлятина, соленый сыр, пирог с местными ягодами и, конечно же, пара кувшинов молодого, терпкого вина. А, к черту пиратов, успеется! Лео знал, когда отправлял меня на Мельсири, что мгновенно я оттуда явно не вернусь, так что день-два у меня в запасе есть!
И, увлеченный теплом семейного очага и совершенно заколдованный близостью родных, я, естественно, вспомнил о поручении начальства лишь на закате. Обнял на прощание отца, долго уговаривал мать, что еще вернусь и вообще, буду почаще заглядывать на родной остров и самым натуральным образом сбежал, прихватив брата.
Прощание с семьей – не самый любимый этап жизни для многих из нас, а уж мне, потомку горячей южной крови, выдержать драму, разыгравшуюся с моим уходом, было ой, как непросто!
Знакомый мальчишка-возница сегодня, видимо, сменил место работы и прохлаждался в тени здания ратуши, венчавшем центральную городскую площадь в компании троих взрослых, крепко сложенных, усатых мужчин, коротая время за сплетнями и байками. Повозки, выстроенные в ряд, точно по линейке, стояли тут же. Ящеры дремали, лениво переступая с лапы на лапу и позванивая колокольчиками сбруи.
Завидев нас, возницы оживились, загомонили, перебивая друг друга и толкаясь плечами, но я, не раздумывая, кивнул пареньку:
– Аранши! Мне необходима бухта «Два Серпа». Сейчас. Цена та же. Берешь?
Парнишка расцвел счастливой улыбкой, приглашающе кивнув на кименай:
– Канэшна! Паехалы, дарагой! – и, оставив меня прощаться с братом, кинулся приводить в чувство сонного ящера, вяло скалящего на хозяина длинные изогнутые лезвия клыков.
И вновь зацокали мощные когти по каменной кладке мостовой, заскрипели звонко, точно свирель, маленькие аккуратные колеса и закружилась, замелькала перед глазами карусель домов, улиц, людей и цветов, сливаясь в красочный, пестрый ковер. Проснувшийся наконец ящер бодро рысил вперед, подбадриваемый сочным посвистом возницы и вскоре улицы Мельсири сменились величественной картиной раскинувшихся широкой полосой равнин, внезапно прерывающихся скалистыми обрывами и далеким гулом бьющегося о скалы моря.
