– Помнишь цвет?

– Черный.

– А что-то еще можешь рассказать о машине?

– Она выглядела новой. И была абсолютно чистой.

– А водителя ты видел?

Он покачал головой.

– Но ты уверен, что это были Сив с Оливией?

– Да.

– У тебя хорошая память, Андре. Кстати, одна из них села спереди?

– Да, Оливия. Сив села сзади.

– Значит машина четырехдверная?

– Да.

– Ты знаешь разницу между SUV и универсалом?

– Это был универсал.

– Уверен?

– Да. Полицейские показывали мне фотографии разных машин.

– Ага, – улыбаюсь я. – Что ты сделал после того, как они уехали?

– Сложил спортивную сумку и спустился к автобусу. Больше я их не видел.

– Ты не забеспокоился?

– Они часто ездят автостопом, когда нет денег на автобус.

– Хорошо. Случилось ли тем утром что-то еще необычное, кроме того, что они рано вышли?

Андре покачал головой.

– А накануне вечером?

– Мы смотрели фильм в гостиной.

– Кто?

– Я, Сив и Оливия.

– Припоминаешь что-то особенное?

– Не-е-а, – протягивает он.

– Все что угодно. Когда ты вспоминаешь тот вечер, что первым приходит в голову?

– Оливия была в хорошем настроении.

– Так. Лучше, чем обычно?

– Да.

– В чем это выражалось?

– Нет, просто… не знаю. Она не была такой стервой. – Он пожимает плечами и добавляет. – Смеялась.

– Почему ты думаешь, она была в хорошем настроении?

– Не знаю.

– Спасибо за помощь, Андре. – Я убираю блокнот и ручку обратно в карман куртки. – Кстати, – начинаю я, поднявшись. – Как думаешь, где они?

Андре смотрит на меня, крутясь на стуле.

– Наверное, в Испании, – говорит он наконец.

– На Ибице?

Он пожимает плечами.

– А где еще? – и отворачивается к столу.

По дороге назад к кабинету Карин я думаю о том, как хорошо говорить с кем-то о других людях и делать паузу от самого себя. Когда я еще был женат на Анн Мари, это тоже было исцелением для меня, когда она заболела, допросы были тем пространством, куда я мог убежать после утомительного вечера и ночи дома или дней, проведенных с ней в больнице. Опухоли в ее матке исчезали, когда хлопала дверь в комнату для допросов. После того как врачи сказали ей, что она никогда не сможет иметь детей, после операции и развода, я уехал на год в США, чтобы быть еще дальше, и когда я наконец вернулся, та же самая комната превратилась в тюрьму. Дойдя до двери в кабинет Карин, я решил, что помощь Милле в поиске Сив и Оливии может стать моим освобождением, пусть и на короткое время.

Всем нужно освобождение – бормочу я про себя, берусь за ручку двери, открываю и вхожу.

– У тебя круги под глазами, – говорит Сив, ковыряясь ложкой в мороженом. Мы сидим в кафе недалеко от реки Драмменсэльва. Снаружи проходит группка молодежи, явно направляются в высшую школу. Мне нравится это кафе, хотя я никогда раньше здесь не бывала. Думаю, это потому что я проходила мимо и видела лица людей по ту сторону стекла, видела, как они сидели близко друг к другу за маленькими столиками. – Круги, как у уставшей проститутки, – добавляет Сив и смеется.

– Спасибо, – отвечаю я и корчу гримасу. Она оглядывается и гримасничает в ответ.

– Думаешь, она богатая? – Сив посылает краткий взгляд по направлению к туалетам. – Как Ю Несбё?

Я пожимаю плечами и отодвигаю стаканчик с мороженым. Сив втыкает ложку и поднимает последнюю половину шарика мороженого из своего стаканчика.

– Я думаю, она сука, – говорит Сив. – Она же отказалась от тебя. Ну кто так делает?

– Она меня ищет.

– Ты уверена? – она снова смотрит на туалеты в углу кафе, слизывая мороженое с ложки. Одна из дверей открывается, и выходит мужчина. Он улыбается даме за стойкой и направляется к нашему столику.

– Да, – говорю я и двигаюсь ближе к окну. – Он же так сказал.

– Все нормально? – Карин встает, когда я возвращаюсь в кабинет, где они ждут меня вместе с Кенни.

– Хороший парень, – отвечаю я и делаю знак Кенни, что мы можем ехать.

Солнце исчезло, уступив место надвигающимся сумеркам, наступающим на землю и ели. Я останавливаюсь посреди площади и смотрю на автобусный карман, где Андре последний раз видел Оливию и Сив больше полугода назад.

– Они рано вышли в тот день, – начинаю я, когда Кенни подходит. – Сели в машину, поехали на Ибицу, и с тех пор никто о них не слышал. Значит, работаем исходя из этой версии?

– Да.

– В день, когда убили Роберта, – продолжаю я, – вы говорили с ним?

– Нет, днем раньше.

– Что он сказал?

– Предложил встретиться в Тьёме у Миллы следующим вечером.

– Зачем?

– Может быть, хотел, чтобы мы убрали версию об Ибице на полку и рассмотрели другие варианты.

Я киваю.

– В делах об исчезновении вы работаете исходя из четырех сценариев, так ведь? Те, кто просто уезжают по собственной воле, самоубийцы, пострадавшие от несчастного случая и пропавшие в результате уголовного преступления.

– Полагаю, что вы сейчас не собираетесь говорить о несчастном случае или самоубийстве, – фыркает Кенни, пиная гравий.

Я качаю головой.

– Значит, уголовное преступление.

– Вы сами сказали: Роберт, вероятно, хотел отложить на полку версию об Ибице. А в каждом уголовном преступлении участвует один или несколько преступников. В таких делах, как это, мы можем разделить их на две категории…

– Господи, Торкильд. Я знаю это, я понимаю…

– …либо мы говорим о случайной встрече, – продолжаю я, не обращая внимания на возражения Кенни, – либо о человеке, который знал их или с кем они раньше встречались. В случае с Оливией это определение необходимо расширить и до тех, кто знал ее мать, а также тех, кто был в курсе, что Милла наняла Роберта для поисков дочери.

– Вы действительно так думаете? – он стоит настолько близко, что я чувствую его горячее дыхание на щеке, но не хочу поворачиваться. – Вы по-прежнему так возбуждаетесь, когда портите карьеру полицейским, что действительно думаете, будто мы с Ивером не…

– Все, что я хочу сказать, – наконец поворачиваюсь я, и мы оказываемся лицом к лицу, – у меня создалось впечатление, что вы решили полностью игнорировать остальные варианты кроме того, где девочки по собственной воле уезжают на юг. Когда единственное, что мы вообще знаем, – они вышли из входной двери за нами, спустились по дорожке, на которой мы стоим сейчас, вон туда, – я показываю на автобусный карман перед нами, – и сели в машину. Мы не знаем, были ли они знакомы с водителем или поймали машину автостопом и их подобрал случайный человек. Но мы знаем, что меньше месяца спустя Роберт получил пулю в затылок в тот же день, когда созвал встречу со всеми вовлеченными в дело сторонами, чтобы обсудить возможное изменение курса расследования.

– Смерть Роберта не имеет к этому никакого отношения.

Я последний раз смотрю на дорогу и автобусный карман.

– Да, – вздыхаю я и иду к машине, – вы все как один повторяете это каждый раз, когда я спрашиваю.

Полтора часа спустя мы паркуемся у дома Ивера, вертикально разделенного на две семьи здания в жилом районе к юго-западу от Драммена, где нас ждут Милла с Ивером. Кенни заходит внутрь и сбрасывает ботинки в коридоре. Я следую за ним.

На кухне стоит Ивер, спиной опершись о холодильник, а Милла сидит за обеденным столом. Исполненные нетерпеливого ожидания, они смотрят на нас, когда мы входим.

– Торкильд хочет вам что-то сказать. – Кенни опускается в одно из кресел напротив Миллы.

– А? – Ивер с любопытством смотрит на меня. – Что-нибудь обнаружили? Что мы можем использовать в дальнейшей работе?

– Девочки планировали побег, – начинаю я и занимаю место у кухонного стола, пока Ивер продолжает стоять у холодильника. – В это я верю. Либо они ждали машину, либо поймали автостопом, но в тот день в школу они не собирались, думаю, это мы можем сказать с уверенностью. Мальчик, с которым я говорил, рассказал, что Оливия была в хорошем настроении накануне вечером, необычно хорошем. Это также вписывается в сценарий, над которым вы работали. Но… – добавляю я.