– Математический набор? Ты о чем?

– Ну, знаешь, бывают такие наборы в небольших серебристых коробочках?

Люк перевел взгляд на меня.

– Тебе нужна помощь с производными?

Несмотря на то что Мэл готовила меня к этому моменту, я покраснела.

– Да, типа того.

– Я уже все подзабыла, – пожаловалась Мэл. – Но в школе я отлично разбиралась в геометрии. Пойду-ка поищу свой старый калькулятор.

Она вышла из кухни и направилась к лестнице. Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Мэл так вошла в образ старенькой бабушки, что ее представление начало производить комический эффект.

Люк повернулся ко мне спиной, чтобы налить в стакан еще воды, и сказал:

– Я позанимаюсь с тобой.

Я не могла поверить, что Мэл оказалась права. Он и правда сам предложил мне помочь.

– Если хочешь, конечно, – добавил он, разворачиваясь лицом ко мне.

– Было бы чудесно, – выпалила я. – Это точно удобно?

Он пожал плечами.

– А почему нет?

Люк допил воду и, пройдя через всю кухню, остановился в паре сантиметров от меня. Я не сводила с него глаз, пока он тянулся к корзине фруктов, стоявшей за моей спиной, поэтому не успела заметить, как его вторая рука коснулась моего подбородка.

– Начнем завтра? – спросил он.

Мы одновременно опустили глаза: мука, которую он смахнул с моего подбородка, осела на его черные шорты, оставив на них белое пятнышко.

– Начнем завтра, – прошептала я.

Производные.

Учитывая, что я была сосредоточена совершенно на другом, за этот час я узнала о них гораздо больше, чем рассчитывала. Мы с Люком расположились за столом, за которым обычно ужинали. Только теперь там не было никого, кроме нас двоих.

Мы сидели рядом, слегка наклонившись друг к другу, и наши головы соприкоснулись уже два раза. Я поняла, что легкий запах мяты, который я ощутила в машине, когда мы ехали забирать Роуэна с вечеринки Силии, все-таки исходил от Люка. Когда я пододвинулась еще ближе, то четко почувствовала свежий запах мыла, исходящий от его кожи. В моей голове тут же замелькали всевозможные обонятельные уравнения. Мятная жвачка + порошок с отдушкой «Океанский бриз», которым пользовалась Мэл = уникальный запах Люка? Или мятные конфетки + пока остающийся неизвестным гель для душа? Как бы то ни было мне нестерпимо хотелось уткнуться в грудь Люка головой.

Роуэн пах по-другому. От него исходил запах «Олд спайс», смешанного с потом, который, надо признаться, был не таким вонючим, как у других людей – если, конечно, не нюхать Ро, когда тот только вернулся с корта. Интересно, у них с Люком было разное мыло, хоть они и пользовались одним и тем же душем?

Пожалуй, я должна была знать их достаточно хорошо, чтобы ответить на этот вопрос. Я начинала казаться себе маньячкой – у Мэл появились бы основания выставить меня из своего дома навечно, узнай она, как сильно я хотела узнать ответ.

– Ты знаешь, что делаешь, – внезапно сказал Люк, и я поняла, что все кончено. Я попалась. Он прочитал мои мысли.

– В смысле? – переспросила я, убирая прядь волос за ухо и отодвигаясь подальше к спинке стула. Мои попытки понюхать Люка привели к тому, что я уже почти сидела у него на коленках. Я не знала, что со мной творилось. Господи, Мэл ведь сидела в соседней комнате.

– Ты знаешь, что делаешь, – повторил он. – Не думай, что примеры сложнее, чем кажутся.

– А… Спасибо, – пролепетала я, чувствуя, как у меня загораются щеки. То ли на меня так подействовала его похвала, то ли безумные мысли, которые никак не шли из головы. – Ты очень добрый учитель.

Так оно и было. Я знала, что Люк редко выходит из себя и, понятное дело, отличается поразительным умом, но я оказалась не готова к тому, с каким терпением он подходил к нашим занятиям. Он никуда не спешил, не давил на меня и делал комплименты.

– А что, нужно быть позлее? – спросил он, и его взгляд – всего в паре сантиметров от моего лица – показался мне ощутимым, словно прикосновение.

– Нет-нет, все хорошо. Мне нравятся добрые.

Осознав смысл своих слов, я с удвоенной силой принялась писать в тетради. Если я сделаю ошибку, у нас будет повод заговорить. Тогда наше негромкое дыхание и оглушительный стук моего предательского сердца потонут в шуме голосов.

Больше на этом уроке я таких глупостей не совершала. Наконец мы закончили, и я начала собираться.

– С этой темой ты разобралась, – сказал Люк. – Мы можем встречаться пару раз в неделю, пока ты не сдашь экзамен, если тебе удобно.

– Да, отлично. Сколько я тебе должна? У меня есть деньги, так что я могу заплатить.

Он покачал головой.

– Ты ничего мне не должна.

– Ого… хорошо, спасибо тебе! – сказала я и убежала прочь, как довольный щенок. Уже потом мне пришло в голову: а может, стоило его обнять? Пожалуй, мне удалось бы это провернуть, не вызвав подозрений. Все-таки он очень сильно мне помог.

К счастью, на следующем нашем уроке неловкости заметно поубавилось. Мэл прилегла поспать в своей комнате, а Роуэн был на работе, так что мы снова остались вдвоем, если не считать Сидни, лежавшей у наших ног. Почему-то наши занятия всегда выпадали на то время, когда Роуэн работал, а так как за расписание отвечал Люк, я начала предполагать, что это происходит не просто так. Вероятно, он опасался, что Ро будет нас отвлекать. Наверное, так оно и случилось бы, но я все-таки скучала по Роуэну. После того утра, когда он забрался в мою комнату через окно, он снова пропал со всех радаров. Я не могла застать Ро даже в его собственном доме. На мои сообщения он почти не отвечал. Я пыталась убедить себя, что он просто занят или что ему нужно побыть одному, чтобы свыкнуться с мыслью о болезни Мэл, но все-таки я не могла не задаваться вопросом, почему он так сильно от меня отдалился.

Я приказала себе не думать о ноющей боли в груди и сосредоточиться на своем настоящем – на этом моменте, в котором я была вместе с Люком.

В этот раз мы решали примеры и болтали о разных вещах. О лечении Мэл. О выпускном классе. Об университете.

– Мама очень хочет, чтобы я поехал учиться, – проговорил Люк, наблюдая за тем, как я переписываю пример из учебника. – Она говорит, что будет чувствовать себя гораздо лучше, если мы будем жить своей жизнью, а не откладывать все личные дела… неизвестно насколько.

Мы оба понимали, что значат эти слова: на то время, которое осталось Мэл. Ее Большое Зло никогда не давало нам ни капельки надежды. Счастливый финал был исключен. Стоял лишь один вопрос: когда именно все закончится?

– Она говорит, что, может быть, даже успеет увидеть, как я оканчиваю университет, – сухо продолжил он.

– Значит, думаешь поехать? – спросила я.

– Не знаю… наверное. – Люк запустил пальцы в волосы, и я почувствовала, как он мучается. – А что ты скажешь?.. Ты бы все-таки осталась?

Это был странный вопрос. Неужели его так сильно интересовало мое мнение? Неужели он так хотел знать, как бы я поступила, будь Мэл моей мамой?

– Я не стану тебя осуждать, если ты об этом, – наконец проговорила я, потому что это был самый честный ответ, который я могла дать.

Мне было легко заявлять, что я сделала или не сделала бы, если бы приходилась Мэл дочерью, но, как правильно заметил Ро (как бы горько это ни было для меня), я таковой не являлась. Я могла любить Мэл эгоистичной, незамысловатой любовью – как любят люди, не связанные родственными узами. И как я поняла за эти годы, возможно, именно поэтому Мэл значила для меня так много. Ее любовь ко мне была ее собственным выбором и не имела никаких гарантий; у Мэл не было передо мной никаких обязательств из-за уз крови или родственных связей. По этой причине ее отношение ко мне казалось таким особенным. И я тоже могла любить ее так необъективно, как мне хотелось. Мне было необязательно знать, умеет ли она распоряжаться деньгами. Для меня не имело значения, повела ли она себя с мистером Коэном так же несправедливо, как он повел себя с ней. Я могла слепо становиться на ее сторону. Все ее советы были для меня только советами, когда для Ро и Люка они являлись приказами.