Что бы ни происходило с Ро, это останется неизменным.

Меня охватил гнев, смешанный с сожалением.

Нужно было настоять на своем. Не нужно было уходить.

И, если честно, я понимала это и без слов Люка. Я всем сердцем чувствовала, что должна была вместе с Коэнами пережить этот вечер – худший в жизни каждого из нас.

Мама уже заканчивала разговор с Мэл, поэтому я не ответила на сообщение Люка.

Я сунула телефон обратно в карман и снова подошла к кровати.

– Береги себя, Мелани, – произнесла мама печальным голосом, и в моем горле образовался комок.

Она повесила трубку и обо всем мне рассказала. Она произнесла эти слова быстро, как будто считала, что будет милосерднее оторвать пластырь настолько резко, насколько возможно. Если бы в тот момент я могла мыслить разумно, я была бы ей за это благодарна.

Я спрятала лицо в ладонях, зарыдав так, словно состояла из одной только воды, и тогда моя мама сделала то, что не делала никогда раньше.

Она пододвинулась на середину кровати, чтобы я могла прилечь рядом с ней.

Я лежала в комнате родителей и плакала так, словно больше никогда в жизни не увижу Мэл. Мама молча гладила меня по голове, пока я заливала ее простынь слезами и соплями.

Пока я росла, я порой не видела маму целыми днями. Она могла лежать в постели или сгорбившись сидеть в полутьме своей комнаты. Папа говорил, что ей нужно время. Ей нужно побыть в одиночестве.

Иногда он укутывал ее в теплую одежду и вел гулять в лучах закатного солнца. Ее глаза выглядели запавшими, а она сама – бледной и осунувшейся.

«Ей нужно подышать свежим воздухом».

А вот я никогда не была ей нужна. Правда, папа пользовался любой возможностью, чтобы сказать мне, что она меня любит.

Ей только нужно поправиться – но она меня любит.

Я не знаю, верила ли я его словам. Но если бы и не верила, тот вечер доказал мне, что папа был прав. Мама обнимала меня и слушала, как я плачу по женщине, которую я бы снова и снова предпочла ей – и предпочитала всегда.

Лето в Винчестере – та еще сволочь.

Год назад я занималась матанализом в летней школе и пыталась справиться с новостями – с такими, которые сотрясают твою жизнь до основания. Но, по крайней мере, у меня был кондиционер.

Капелька пота лениво стекает по моей спине, пока я подаю мячик за мячиком на другую сторону корта и пытаюсь избежать столкновения с гиперактивными девятилетками. Вероятно, занятия не тянулись бы так медленно, если бы я не опустошила бутылку с водой за первые полчаса. Или если бы за эту работу мне платили.

Наверняка существует множество оснований, по которым меня нельзя назвать идеальным учителем. Тем не менее, когда в прошлом году теннисный клуб остался без инструктора, я вызвалась помочь и по-прежнему не собираюсь отказываться от своих слов.

– Молодец, Мэдисон! – кричу я девочке, которая совсем недавно начала заниматься в моей группе. У нее широкие зубы, и она одевается во все розовое.

– Хорошо! Не забывай отводить ракетку до конца, Льюис, – говорю я другому ребенку.

Я достаю из корзины очередной мячик и бросаю его через сетку. Он возвращается назад с удвоенной скоростью, поэтому я не успеваю отпрыгнуть, и он попадает мне по правому колену.

– Ох, ты в порядке, Джесси?

Дерек сочувственно морщит лоб. Он стоит в левой части корта и тоже подает мечи выстроившимся в ряд детишкам.

– Да. Все хорошо.

Я растираю коленку, пытаясь прогнать боль.

Дерек подходит ближе и подносит мячик ко рту, чтобы никто, кроме меня, не расслышал его слов.

– У этого пацана отличный удар справа. Вот бы ему научиться не лупить по мячу со всей силы и хоть иногда попадать на корт.

– Вот уж правда, – соглашаюсь я.

Дереку немного за сорок. Он профессионально занимался теннисом в колледже и отличается отменной подачей. Он пришел в наш клуб «Выигрыш» всего пару месяцев назад, но уже хорошо показал себя на посту главного тренера, в отличие от вереницы преподавателей, которых новое руководство нанимало за последний год. Если бы он оставлял свои комментарии при себе, цены бы ему не было. Я скучаю по семейной паре, которая обучала нас с Ро, когда мы были детьми, но они два года назад вышли на пенсию и переехали во Флориду.

Остаток занятия проходит спокойно – мне удается больше не попасть ни под один мяч. Почистив корты, мы с Дереком заходим в здание клуба. В моем колене пульсирует боль, поэтому я беру лед в морозильнике на кухне и ковыляю в фойе, где работает благословенный кондиционер, чтобы рухнуть там на стул.

Едва усевшись, я вспоминаю все причины, по которым обычно сторонюсь фойе, словно оно – рассадник чумы. Здесь находится клубный «зал славы», и с одной из фотографий бывших «звезд Винчестера» на меня пялится пятнадцатилетний Роуэн, улыбающийся во весь рот. Его улыбка сияет еще с трех снимков. Тут даже есть наше общее фото – на нем нам лет по десять, и мы только что выиграли турнир в смешанном разряде. Мы светимся от счастья, словно это лучший день в нашей жизни.

Я чувствую, как в горле образуется комок, быстренько собираю вещи и вылетаю из фойе, по дороге забрасывая лед обратно в морозилку. Когда я снова оказываюсь под палящим солнцем и добираюсь до парковки, мне приходит СМС.

Мы с Брэттом идем на озеро сегодня днем. Давай с нами!

Это пишет Уиллоу Хэйстингз. Ее папа – владелец нашего теннисного клуба. В субботу утром она часто приходит в «Выигрыш», чтобы посмотреть на тренировки, и я радуюсь, что сегодня мы разминулись. У меня нет настроения слушать ее радостное щебетание, наполненное безудержным оптимизмом. Честно говоря, мы подружились каким-то чудом – по крайней мере, мне так кажется. Из-за всего, что произошло в прошлом году, я осталась в выпускном классе практически без друзей – пока в Винчестер не приехала Уиллоу. На ее долю выпало катастрофическое невезение – ей пришлось пережить переезд накануне второго семестра последнего года обучения в школе. Таким образом, мы с Уиллоу оказались единственными планетами в галактике Винчестера, на которые не действовало ничье притяжение, и по этой причине мы быстро вышли на орбиты друг друга. Сомневаюсь, что мы стали бы подругами, если бы она выросла здесь, как все остальные.

Я набираю ей СМС, не замедляя шага.

Не могу. У меня работа. В конце я ставлю грустный смайлик, как будто эта ситуация меня жутко расстраивает.

Опять нянчишься с дедушкой? – пишет она в ответ.

Я улыбаюсь, но не удостаиваю Уиллоу ответом.

Вместо этого сажусь в машину, которую родители подарили мне в начале года.

Пансионат Всех Святых расположен всего в нескольких километрах от теннисного клуба, и я останавливаюсь на парковке без четверти час – за пятнадцать минут до начала смены. Несмотря на это, я сразу захожу в здание, открыв дверь с помощью карточки-пропуска, вызываю лифт, поднимаюсь наверх и иду по коридору до двери Эрни.

Я стучусь, и он тут же кричит, что я могу войти. Шагнув в его маленькую квартирку, я оказываюсь на кухне. Свет включен, хотя еще только середина дня.

– Привет, Эрни. Вы в добром здравии?

– Вполне. – Я слышу привычный ответ и улыбаюсь.

Он сидит в гостиной перед телевизором и с выключенным звуком смотрит керлинг по телевизору.

– Как ваши дела?

Я плюхаюсь на диван, стоящий рядом с его любимым креслом-качалкой.

– Лучше, чем если бы они стали развиваться по другому сценарию.

– По какому это? – спрашиваю я, осознанно загоняя себя в ловушку тщательно подготовленной шутки. Я знаю, что он целыми днями придумывает анекдоты, чтобы опробовать их на мне, так что всегда ему подыгрываю.

– Если бы я оказался в сырой земле, как мой невезучий братец, сукин сын Гарет Ричард Соломон Четвертый.

– Эрни! – восклицаю я в притворном ужасе. – Не вынуждайте меня звонить вашей маме!

– А давай! Я уже много лет не был на хорошем спиритическом сеансе.

Я смеюсь.

– Не могу, когда вы так себя ведете, – говорю я, хотя он всегда ведет себя так, и именно по этой причине я возвращаюсь сюда снова и снова. И еще ради зарплаты, хотя, если честно, это кажется мне мошенничеством. Практически каждый раз время, проведенное здесь, становится для меня самой большой радостью за всю неделю. Когда в прошлом году я увидела объявление, размещенное родственниками Эрни, мне было страшно им звонить. Они искали человека, который мог бы составить ему компанию несколько раз в неделю, а у меня не было никакого опыта общения с пожилыми людьми – папины родители живут далеко от нас, а маминых я никогда не видела. К счастью, эта работа подошла мне идеально. Все, что мне нужно делать, – это сидеть с самым веселым старичком, которого я встречала в своей жизни, и обмениваться с ним шутками. И мне еще платят за это деньги.