<p>
Поджигатель застыл в двух шагах от солнечно-зелёной поросли, укрывшей проворную добычу, и перепелятник, не совладав с нахлынувшей на него робостью, поспешно убрался прочь, взмыл в наполненную трескучими сквозняками крону украдкой придержавшей его за крыло сосны и спрятался, потеряв из виду убежище лукавого духа субора. Кабы не присутствие человека, у настойчивого ястребка хватило бы терпения дождаться в засаде, когда трепыхнётся опрометчиво почувствовавшая себя в безопасности рыженькая вкуснятина. Но сейчас боязливый лиходей, раскачиваясь в недосягаемой для бескрылых пришельцев выси, заглаживал досаду, бережно выправляя крючковатым лощёным клювом треснутые опахала побившихся в игре перьев.</p>
<p>
Человек, заворожённый мимолётной лесной драмой, пригнувшись, высматривал чудом избежавшую гибели птичку. Огонёк, тлеющий у него на губе, затух. Поджигатель смахнул оземь пятернёй остывающее дымное лакомство, сплюнул. И увидел нахохлившуюся глазастую пичужку, испуганную и потерянную. Частое дыхание оживило затаившееся под угольками искрящегося ужасом взгляда пламечко, и то, распушившись упругими язычками, выдало себя дрожью. Человек шагнул вперёд, но птаха не взлетела. Заметалась, запрыгала на высоких тоненьких лапках по устланному шуршаньем дёрну, приспустив крылья.</p>
<p>
Задел тебя? Царапнул? Или ты о землю побился?</p>
<p>
И человек, не противясь неслышной позывке лесного духа, заковылял стёжкой хищника, брошенной осрамившимся ястребом. Сучковатая гуща подроста вынудила сгорбиться рослого поджигателя, согнула и скомкала его. Тем лучше, тем отчётливее он видел ничтожную юркую цель, вдруг затмившую его пламенные устремления.</p>
<p>
В броске человек едва не прихлопнул растопыренными ладонями раненую птичку. Распалённый неудачей, ускорился. Но Иричилль, одурачивший стремительного желтозорого перепелятника, с лёгкостью предугадывал всякую судорогу нерасторопного двуногого зверя и выскакивал из-под втыкающихся ногтями в податливый опад толстенных пальцев.</p>
<p>
Куда же ты, дурашка? Я помогу тебе...</p>
<p>
Лесной дух не приучен бояться человеческих рук. Ему привычно угощаться сочными бокоёрзиками из-под ладоней человека, светлых, тёплых и влажноватых, испачканных буроватой прелью.</p>
<p>
Ручищи поджигателя гораздо больше, шире, смуглее и грубей тонкокостных рук искательницы чудес, за глаза назвавшей его тварью. Он сам гораздо крупнее, выше, плечистее и тяжелее сероглазой гостьи. Тем и труднее ему прорываться сквозь истощённый приземистый ельник, бранящий каждое движение чужака щелчками и треском под неумолчный скрежет челюстей насыщающихся древоточцев. Пыхтя и сипловато похохатывая, гонящийся за щепоткой рыжих перьев человек вывалился на бесцветную окраину пожога, залитого солнечным зноем. Теперь каждый шаг поджигателя невнятно звенел, дребезжал и взрывался клубами золы. Ловец неуловимого двигался короткими перебежками мимо чёрных призраков выгоревших до сердцевины деревьев, поскальзываясь на слоистых хрупких грудах обугленных валежин.</p>
<p>
Расслышав и рассмотрев утомление преследователя, Иричилль замедлился, пригасив искромётный взор опаловыми веками и волоча по пепелищу левое крылышко.</p>
<p>
Угомонись, пискун. Я же помочь тебе хочу.</p>
<p>
Дух субора не ощущал в мыслях человека ни обмана, ни самообмана. Но узнавал охотничий раж, стремление обладать чужой жизнью... и желание помочь. И не понимал, чем способна услужить еле ворочающая беспёрыми конечностями тварь окрылённому исполнителю желаний. Приноровившись к вялым манёврам поджигателя, страстно увлёкшегося ловлей прыткой мелюзги, Иричилль предвидел любое его движение, невольное ли, намеренное ли, верное или ошибочное.</p>
<p>
И вновь неразумная птаха-зарянка, всплеснув крылышками, утекала из накрывающих её горстей посмеивающегося человека. Не ослабляя ни на миг натяжение ловчей паутинки задора.</p>
<p>
В гулкой подоблачной вышине заскрипели, загрохотали, соприкасаясь и скобля друг друга с душераздирающим визгом, согбенные ободранные стволы полумёртвых сосен. Посыпалась ржавая хвоя и спёкшееся окорье. Лютует, усиливаясь, ветер.</p>
<p>
Близко. Скоро.</p>
<p>
Выбившись из сил, отрывисто пищит запуганная птичка-огнёвка. Скворчат торопливые шестерёнки часов, прижатых к запястью стальными щитками браслета, резонируя с пульсом. Человек не слышит лязга отмеряющего время механизма, и не слышит тиканья в отчаянных писках зарянки.</p>
<p>
Попался, дурашка!</p>
<p>
Сложилась, хрустнув, под тяжёлой ступнёй трухлявая коряга, запорошённая пеплом. Человек, негромко вскрикнув от боли, пробившей лодыжку, повалился ниц. Застонал, упершись локтями в гарь, приподнял посеревшее лицо и заглянул в помрачённый зрачок неуязвимого подранка.</p>
<p>
Разъярившийся ветер преломил рассохшуюся в пекле сосновую лапу, расколол на щепы мёртвую древесину. Ухнула на очернённую землю тяжеловесная ветвь, круша и разбрызгивая освежёванные пожаром сучья. Вбила в угольную россыпь голову неповоротливого охотника за огненной птицей, и лопнул заглушённый прахом вопль.</p>
<p>
Едва обмякло бездыханное тело, а вызолоченная до блеска зелёная муха уже пробовала на вкус тёплую кожу ладони.</p>
<p>
Крошечное бронзовое отражение лобызающей мертвечину козявки суетливо пересекает чёрное бесстрастие взгляда лесного духа. Погода всё же более предсказуема, чем люди. Скоро ветер стихнет. В воздухе набухнет влага, сутки выстоится в тепле. Следующую ночь затопит дождём. К утру стихия иссякнет, истечёт мелкими каплями. Посвежеет.</p>
<p>
Лесной дух вознёсся над огнищем, пугнув золочёную муху и колыхнув жёлто-серые хвоинки обрушенной ветви, скользнул в еловую тень и исчез.</p>
<p>
Вызрела пасмурная духота, пролилась в золу, омыв туманное небо до звёздного мерцания. Повисла несметными росинками на игольчатом лапнике. По отсыревшей тропе очарованная лучистым утром сероглазая гостья, изумляясь, пришла на волшебный голос лесного духа.</p>
