- Мы не в Америке, - говорю с раздражением в голосе я. - Вы никому ничего не должны. У меня не пулевые раны, а обычные синяки и ушибы - я с лестницы упал. И попробуйте доказать обратное.

  На улице, засунув руки в карманы, я нащупываю листок. Я достаю его и разворачиваю. Кривыми буквами выложена надпись:

  "Не вернёшь завтра - убьём!".

  Подписи нету, но и так всё понятно. И поэтому дома я первым делом срываю с гвоздя "Деловое серебряное копытце" и ломаю картину об колено. Жалко. Когда-то я отдал за эту картину 3000 рублей.

  Но жизнь дороже.

  Вот только вечером вспыхивает первый бунт.

  Первым пропажу соседа замечает "Департамент свиней". Три свиньи в таких же пиджаках, как и у бывшего соседа, - Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф - хором вопрошают:

  - Где копытце?!

  Я отвечаю, что картина сломалась. Я говорю, что отнёс её в ремонт.

  - Ремонт для картины? Это тебе не обувь, парень! - строго говорит тюльпан - бунтовщик.

  - Я не перед кем не обязан отчитываться.

  - Ты сломал её! - восклицает кто-то писклявый.

  Я вспыхиваю как авиационная горючка.

  - Да!!! - кричу я. - Да, я его сломал! Он меня чуть не убил! Да вы и сами вчера всё видели! Кто из вас за меня заступился, пока меня хреначили те дуболомы? А?! Кто?!

  Все молчат.

  - И поэтому я вынужден был! Вынужден - понимаете?! Меня бы убили.

  Картины слушают меня, молчат, а потом Повар - тот самый Повар, которому я всегда помогал с едой, - говорит:

  - Он и нас утром сломает. Как только мы заснём. Вы что, не видите: он опасный маньяк!!

  Картины слушают его и наполняются гневом и яростью. По обезумевшему коридору разносятся угрозы, проклятья и оскорбления:

  - Выродок!..

  - Маньяк!..

  - Сгори в аду!..

  Тогда я иду на кухню и с силой хлопаю дверью.

  - Выходи! - кричат картины. - Выйди к нам, убивец!!

  Я не выхожу и они начинают хлопать рамами и стучать по стенам. Многие напевают: "Will we rock you".

  У меня кружится голова. Ноги трясутся и ходят ходуном.

  Топ-топ-хлоп. Топ-топ-хлоп.

  Это я должен злиться, а не они! Я!!!

  Топ-топ-хлоп. Топ-топ-хлоп. Самые разные пищащие, звенящие, пьянющие и фыркающие голоса напевают: Will wr rock you у меня в коридоре. Они желают мне месте. В качестве жеста солидарности их поддерживают и скульптуры из комнаты.

  - Выходи! Выходи! Выходи!..

  Ходуном ходят стены, пол дрожит, стучит посуда. Кажется, что началось небольшое землетрясение.

  Если я сожгу все картины, то вновь стану 98% заурядным обывателем.

  Ко всей этой какафонии ада примешивается и стук батарей. Это уже соседи. Значит, что плохо дело. Должно быть колотит тот самый нездоровый на голову самбист, про которого я уже упомянул ранее.

  Я выбегаю в коридор и картины замолкают. Они гневно сверлят меня взглядами. Их ярость передаётся и мне. Мне необходимо их успокоить. И как можно раньше.

  Из всех них в этой моральной экзекуции не участвует только Пётр и гномы. Они заняты колонизацией Марса. Их полотно пустует. Сзади - за скалой - слышны взрывы и грохот, а спереди утыкано в землю множество флагштоков с цветами флага Российской империи века так XVIII. Белый - чёрный - жёлтый.

  - Извините, - говорю я. - Да, сломал её, я сломал ту картину, но я её верну. У меня есть волшебное средство, понимаете? Оно может вернуть сломанную картину.

  В этот бред не поверил бы и нашырявшийся наркоман. Но картины в этот бред верят. Они хотят мне сказать что-то ещё, но в этот момент сотрясается входная дверь. Мгновенно наступает тишина.

  Глаз прилипает к глазку. В темноте подъезда вырисовываются огромные очертания. Затем в дверь стучат уже более настойчиво.

  - Сосед, слышишь?!

  Я слышу, но я молчу.

  - Замолчали там все я смотрю. Зассали значит, да? Вы там слышите меня?

  Молчу. Дверь опасно содрогается.

  - Я ведь вижу свет колеблется. Слышишь ты меня, вот и слушай: если ещё хоть шумок - хоть шумочек отсюда донесётся, то всё. Нос сломаю - ты понял?!

  Я киваю. Он уходит.

  Окидываю взглядом замершие картины и мысленно усмехаюсь. Всё-таки зассали. Теперь мне нужно быть осторожным. Картины так и не оживают и поэтому инстинкты несут меня к мягкой измятой кровати на кухне. Сон приходит под танковый ход холодильника "Бирюса".

  Осторожным быть очень и очень трудно, а особенно - в моём положении. На другую ночь картины замечают отсутствие собрата вновь.

  - Она всё ещё в ремонте. Картину я пока не успел забрать, но очень скоро она будет вместе с вами, - говорю я и мне не верят.

  Случается второй бунт.