Затем трудовик уединяется в подсобке. Класс тонет в тонне стружки, весёлом бормотании и звуках "жух-жух".
Костя стругает ножку. Получается та не очень. Дерево попалось плохое - слишком сухое и с трещинами. А ещё в нём есть необрабатываемая сердцевинка.
- Жух-Жух-Жух.., - раздаётся со всех сторон. - Жух-Жух-Жух...
Но помимо этого звука Косте чудится и другой. Писклявый и противный. Зовущий. Доносящийся из Кладовки. Надрывный до безобразия.
Папанька, папанька...
- Так, Курчинчкий, что случилось? Ты почему не работаешь?
Савельич стоит перед ним.
Костя вдруг вздрагивает и осознаёт, что очень долгое время просто смотрел на подсобку.
- Да я это.., - пытается оправдаться он. - Пытаюсь, но не выходит. Не стругается она, видите? Тут штука эта есть.
Савельич смотрит на него. Пронзительные маленькие глазки заставляют волосы шевелиться на голове. Он знает? Он что, знает? Да нет, же, нет...
Затем худая фигура удаляется. При каждом её шаге с сине-чёрной "мантии" сыплется стружка и опилки... Через несколько секунд он возвращается.
- Вот. Этот бери. Тот затупился просто. И поторопись, скоро перемена уже.
С новым рубанком дело и правда идёт гораздо легче. Вскоре ножка от стула готова. А там и вторая.
Всё это время он искоса поглядывает и на Савельича, что сидит за массивным зеленоватым столом и наблюдает за классом, и на таинственную запертую дверь.
Звенит звонок. Мастерская пустеет. Класс рядком - с Савельичем во главе - двигается в сторону столовой. Возле гардеробной Костя незаметно отделяется от остальных. Дверь в мастерскую не заперта и он оказывается внутри. Игнорируя запах стружки, он - медленно и неуверенно - крадётся к той самой двери. Ботинки при каждом шаге липнут в слоях стружки. В мёртвой тишине янтарная деревянная дверь ещё более зловещая, чем раньше.
Глаз неуверенно приближается к тёмному зловещему отверстию. Костя старается не издавать ни звука. Он даже не дышит.
Лампочка теперь не горит. Темнота такая, что хоть глаз выколи. От такого сравнения становится не по себе. В памяти снова всплывает тот ржавый гвоздь... Костя из о всех сил напрягает зрение и пытается понять хоть что-то, но ничего не выходит. Видны лишь слабые очертания - но и только.
А ещё что-то шуршит.
Костя прислушивается. Кажется, что там что-то перетаскивают.
- Папанька мной будет доволен.
Сердце в груди бахает словно пушка, Костя тут же отскакивает. И в этот момент на плечо ему ложится чья-то цепкая рука...
- Курчинский, ты чего тут?
Худое и впалое лицо Савельича теперь бледное как мел. Цепкие пальцы трясутся.
Пока Костя пытается наконец обрести контроль над онемевшими и пересохшими губами и вымолвить хоть что-нибудь, но за спиной раздаётся:
- Папанька пришёл! Паранька пришёл! Ура! Папанька, ты принёс? Папанька, ты мне куколку принёс?..
Грязные пальцы вдруг сильнее впиваются в плечо.
- Курчинский, ты это...
Пальцы разжимаются. Савельич дёрганной походкой идёт до двери. Закрывает её. На ключ! Потом убирает ключ в карман. Медленно подходит к столу - словно бы чего-то выискивая, - возвращается назад. В это время Костя уже может говорить:
- Савельич... То есть Игорь Павлович, я тут это... Я телефон забыл, вот и вернулся за ним.
- Ааа, телефон, - говорит хриплый голос.
- Папанька, папанька, папанька!..
Костя ощущает вдруг на своём запястье больнючую хватку.
