Картина, которая предстала перед глазами троицы учителей, была гораздо более необычная, чем  та, что увидела уборщица. Теперь баба Вера была главным действующим лицом. Она шваброй дралась с мешком мусора, который валялся в луже. Мешок, судя по всему, ей сопротивлялся и тоже издавал какие-то звуки. Мария Станиславовна ускорила шаг и встала перед бабой Верой с таким выражением лица, что та сразу почувствовала на себе ее взгляд, что-то промычала, пожала плечами и быстро удалилась. В этот момент Оксана Викторовна озвучила то, о чем Алеша только что подумал.

– Кажется, это какой-то алкаш.

   Они подошли ближе. В луже действительно валялся человек. Точнее, судя по всему, это был человек. Он напоминал оживший комок грязи. Лица было практически не разобрать. Мария Станиславовна наклонилась и попыталась поднять его за ворот куртки. Точнее, ворот какой-то бывшей одежды. Алеша поспешил ей на помощь и схватил его за то, что напоминало руку.

– Вы что делаете?  – удивилась математичка.

   В этот момент к ним подошел Антон Валерьевич.

– Сходи, участкового вызови, – обратился он к жене.

   Она, было, направилась, но Мария Станиславовна ее остановила:

– Мы сами разберемся.

   Завуч всмотрелся в грязное лицо.

– Я что-то не узнаю его, хотя, когда алкаши насвинячатся, то становятся очень похожи друг на друга. Ты что, его узнала? – ухмыльнулся он, глядя на физичку, явно намекая на ее темное прошлое.

   Та решила поступить с ним так же, как недавно поступила с одним наглым пауком, которого застала на нужном ей классном журнале. Мария Станиславовна смерила его взглядом и спокойно дождалась, когда тот быстро уползет плести паутину в каком-нибудь другом месте. К сожалению, Антон Валерьевич никуда не уполз, но неуместные шуточки прекратились.

   Алеша взвалил на себя мычащего незнакомца, мысленно попрощавшись со своим новеньким костюмом.

– Почему вы не хотите обратиться в полицию? Пусть они разбираются, – не унимался Антон Валерьевич.

– Да, разберутся, кирпичом по башке, – проворчал Алексей Юрьевич и нетвердой походкой направился в сторону своего дома.

   Физичка подобрала промокшую в луже небольшую сумку, видимо, принадлежавшую пьяному, и отправилась за ним. Но внезапно остановилась и попросила бывшую подругу позвать к ним Екатерину Борисовну.

– Ым-мым-муу, – раздавалось над ухом Алеши.

– Как тебя зовут-то? – попытался он наладить беседу.

   Но неожиданно за него ответила Мария Станиславовна:

– Светлов Юрий Юрьевич, 25 лет.

   От удивления Алеша чуть было не развернулся на 180 градусов, чтобы взглянуть на физичку, но ему помешала тяжесть тела, которая все ниже и ниже клонила его к земле.

– Вы что, правда, его знаете? – выдавил он из себя.

– Когда мы его отмоем, то сравним с фотографией в паспорте, который я нашла в сумке.

   До дома оставалось несколько метров, но сил у филолога хватало только на пару миллиметров. И, конечно, помог очередной камень, который внезапно возник на пути, и лужа, которая смягчила падение. Послышался всплеск, и через несколько секунд уже было сложно отличить одного Юрьевича от другого.

– Алеш, у меня же носилки были в кабинете! – раздался долгожданный голос Кати, которая, признаться, еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос.

– Он сам виноват, что лишил себя чистой одежды, – ворчал филолог, выбираясь из-под нового знакомого.

   Но, судя по всему, Светлову Юрию Юрьевичу очень понравилась эта лужа. Он поудобнее улегся на правый бок и подложил руку под голову, продолжая что-то мычать.

– Ба, да он чувствует себя как дома! Может, оставим его здесь? – предложила школьная медсестра.

   Но вскоре всем захотелось домой. Начал накрапывать дождик и завывать ветер. Троица спасателей моментально активизировалась, и наконец, втащила грязного незнакомца в комнату Алеши. Филолог порадовался, что все внимание поглотил Юрий Юрьевич, а не его пара мятых рубашек некстати свалившихся со стула, и не стопка книг, съехавшая со стола на табурет и вчерашний недоеденный бутерброд, и не пара клубов пыли, которые выкатились из-под стола не то встречать гостей, не то от сквозняка. В общем, учитель был рад, что в центре внимания был пьяный незнакомец, а не его вечно неубранная комната. В данный момент, тот лежал на полу под оценивающими взглядами учителей физики, физкультуры и литературы.

– Как вы думаете, его надо вначале помыть, а потом раздеть или наоборот? – несколько испуганно осведомился Алеша.

   Катерина деловито взяла все в свои руки.

– Принеси какой-нибудь мешок для его одежды, а ты, Маш, ставь греть воду, – распорядилась она.

   Филолог вначале непонимающе обернулся в поисках «Маш», не сразу сообразив, что так была названа великая и ужасная Мария Станиславовна, а потом отправился на поиски большого и ненужного пакета.

   Вскоре Юрия Юрьевича Светлова запихали в ванну-корыто, которое обычно использовал Алеша, так как терпеть не мог бань. По какому-то странному стечению обстоятельств бани в его сознании всегда отождествлялись с праздными жирными взрослыми, которые ради сомнительного удовольствия побить друг друга вениками могли наплевать на нужды родных и близких, послав их подальше, мотивировав свою занятость Банным Днем. Как говорил кто-то из них: «Хоть потоп, но по пятницам – баня», чем повергал в ужас впечатлительного Алешу. А вдруг и правда потоп, война или банальный грипп у близкого человека? Так вот, пришлось заиметь себе ванну, которая хотя бы отчасти напоминала цивилизацию.

   Даже третье ведро воды не смогло окончательно отрезвить их нового знакомого, который, попытался тут же утопиться.

– Эй! Да погоди ты! – выудил его голову из воды филолог.

– Почему вы не оставите меня в покое? – вдруг членораздельно произнес Юрий.

– С добрым утром, – поприветствовала его Катя.

– Где моя одежда?

– В помойке, – успокоила его Мария Станиславовна.

– Где я?

– Если мы скажем, что в Верхних Ямках, тебе это что-нибудь прояснит? – поинтересовалась Катя.

– В Верхних Ямках, – медленно произнес Юрий, словно пытаясь расшифровать данное словосочетание, и снова попытался утопиться.

   Катерина Борисовна пожертвовала немного нуждающуюся в ремонте кушетку, которую определили в комнате Алеши для Юрия Юрьевича Светлова. Тот решил проспать сутки, прежде чем вступить в новый неизвестный еще мир. Когда это все-таки произошло, филолог готовился к очередному уроку, откладывая, как всегда, на последнее проверку так называемых сочинений. Хотя, как показывала практика, их можно было проверять не так уж внимательно. Обнаружить пять ошибок (что получалось сразу же, без всякого искания), и со спокойной душой поставить два-два, предварительно подчеркнув волнистой линией неудобоваримое, неизвестного происхождения написание, адаптированное под русский язык.  Именно в этот момент рисования волнистых линий, который чем-то даже завораживал и отвлекал от сути чудовищной проблемы, послышался скрип полусломанной кушетки. Алеша внутренне сжался и помолился про себя, чтобы она все-таки не развалилась.