— Уже поздно. — Я поднимаюсь, расправляя затекшие плечи. За окнами сереет горизонт и на сон осталась всего пара часов. Я устала, и голова кажется слишком тяжелой для шеи. Будь моя воля — так бы и уснула в уютном кресле. — Ты можешь воспользоваться одной из комнат.

Я стараюсь, чтобы мое предложение прозвучало натянуто. Не потому, что опасаюсь поползновений с его стороны, а чтобы исключить их с Блайтом случайное столкновение. Странно уже то, что белобрысый даже носа не показывал все это время, а Шиира регулярно нашептывала, что Райль беззаботно спит в своей постели.

«Где он?» — спрашиваю мысленно, надеясь услышать, что Блайт просто убрался.

«В твоей постели, — сально хихикает Шиира. — Спит. Совершенно голый».

Ох, Триединые, дайте мне терпения!

Вопреки моим ожиданиям, Риваль соглашается остаться на ночь. Шиира подсказывает, какая из комнат в наиболее подходящем состоянии, чтобы принять принца, и я лично отвожу его туда. Извиняюсь за то, что пока еще это далеко не то, что положено ему по статусу, и мы вместе смеемся, вспоминая, как однажды заснули на куче соломы в конюшне.

— Я благодарен тебе, Дэш, — говорит Риваль с искренней улыбкой.

Давненько я не видела искренности, так что охотно возвращаю ее в ответ. Мне нужен друг. Или, по крайней мере, человек, которому смогу доверять. Немного. Потому что доверять целиком я могу лишь себе.

[1]Скрибб — горячий алкогольный напиток.

Нужно ли говорить, что я не захожу в свою комнату до самого рассвета? Возвращаюсь в гостиную, прошу Шииру развести огонь в камине и дремлю в кресле, потому что сон от усталости не идет. Мне нужно отдохнуть хоть немного, потому что понадобятся силы, чтобы разобраться с моим потерявшим память Мастером и рогами, которые подмастерье моего лекаря обещал подготовить.

С первыми лучами рассвета наведываюсь к Гриму: мой верный страж крепко спит и едва ли чувствует, как я рукой проверяю его лоб. Кажется, беда миновала.

Остается последнее: разбудить белобрысого головореза, угостить его обещанным завтраком и сделать все, чтобы наши пути больше никогда не пересекались.

Но, увы, все не так просто. Потому что первое, на что натыкаюсь, прокрадываясь, словно воришка, в собственную комнату — торчащие из-под одеяла босые пятки Блайта. Топчусь в пороге, разрываясь между желанием уйти и посмотреть на него спящего. Это плохая идея, но ноги сами несут к кровати. Мне девятнадцать, а я ни разу в жизни не видела спящего мужчину в собственной постели. И обнаженного, кстати, тоже, но заглядывать под одеяло точно не собираюсь.

Блайт выглядит крепко спящим. Лежит на спине, закинув обе руки за голову. Белоснежные волосы разметались по подушке, но челка все так же упрямо скрывает лицо. Покрывало сбилось у пояса, и даже ниже, потому что я хорошо вижу бедренные кости.

Ладно, можно признаться хотя бы себе: он — самый красивый мужчина из всех, что я видела. Идеальный. Безупречный. Воплощенная фантазия любой девушки. На самом деле приходится заложить руки за спину и сцепить пальцы в замок, чтобы не отодвинуть его волосы с лица.

«Просто племенной жеребец», — все так же сально хихикает Шиира, и я впервые в жизни жалею, что она бестелесная и не в моей власти надавать ей пинков под зад. Даже если это звучит не женственно.

Ладно, пусть поспит еще немного. Божество или нет, а отдых нужен всем.

Поворачиваюсь к двери — и сонный голос мурлычет:

— Ты будешь жалеть об этом всю жизнь, сладенькая.

От наваждения не остается и следа — его сносит мощной волной негодования. Да кем он себя возомнил?! Думает, что любая женщина с радостью раздвинет перед ним ноги?!

— Конкретно тебя, Дэш, я предпочел бы видеть на коленях, покорную, — отзывается он.

Поворачиваюсь на пятках и пронзаю его злым взглядом. Блайт притягивает меня самым невозможно развратным взглядом, который изобрели Триединые. Наверное, так выглядит чистая квинтэссенция порока и желания. И я точно сошла с ума, раз таю от одного вида его крепких клыков, хвастливо выставленных в сладострастной улыбке.

— Я прочел все твои сны, сладенькая, — говорит, улыбаясь ровно настолько, чтобы я видела его крепкие верхние клыки. — Рад, что наши потребности наслаждаться друг другом так чудесно совпадают.

— Завтрак, который я обещала, готов, — говорю ледяным тоном, но внутри тлею и вот-вот загорюсь.

Этому всему должно быть какое-то рациональное объяснение. Но искать его самой — увольте.

Я хочу уйти. Почти вижу, как берусь за ручку двери и выскальзываю наружу, непокоренная. Но у подлеца и на это заготовлена хитрость. Он заводит руки за голову, кладет на спинку кровати скрещенные запястья.

— Свяжи меня, трусиха.

Я знаю, что это чистая провокация. Перворожденная, я бы даже сказала, та, которая породила лишь бледные копии себя. И Блайт даже не скрывает, что как бы я ни пыталась — мне не разгадать его намерения за этой маской вызова.

Он… Я могла бы любоваться им бесконечно. Подтянутый, тугой, жесткий, как занесенный для сокрушительного удара кулак. И эта покорность лишь для того, чтобы усыпить мою бдительность. Не настолько же я бестолкова, чтобы не разгадать уловку: даже если я свяжу его хитрым морским узлом, он все равно освободится. Потому что на этого мужчину каким-то образом не действует ничего, что властвует над простыми смертными.

— Ты, правда, божество? — задаю вопрос невпопад, все еще стоя на распутье собственных желаний.

— Я уже сказал однажды, — говорит он, забрасывая голову назад, чтобы я могла полюбоваться острой линией его идеально гладкого подбородка. — Не моя вина, что предрассудки мешают тебе поверить.

— Ни один нормальный человек бы не поверил, — огрызаюсь я.

— Сладенькая, как думаешь, почему я прилип к тебе, как банный лист?

Что-то внутри меня стонет, словно любовная струна под смычком маэстро. Я слышала множество изысканных комплиментов, знаю сотни слов, которыми мужчины пытаются соблазнить хорошенькую молодую вдову, но эта простая грубость буквально подкашивает мою уверенность в том, что в эту минуту я должна просто уйти.

— Почему? — Делаю шаг к нему.

«Беги!» — отчаянно колотит в грудную клетку инстинкт самосохранения, но я не хочу его слушать. Всего пара шагов, чтобы вблизи полюбоваться совершенством.

— Потому что ты не такая, как скучные приземленные нормальные люди, — переиначивает мои слова Блайт. Его скрещенные запястья все еще лежат на спинке, и весь он источает показное бессилие и покорность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я знаю, что он не простой смертный. Бог ли? Не факт. Как не факт и то, что я что-то значу в его скучной жизни.

— Этот шнурок вполне подойдет. — Блайт кивает на столбик кровати, к которому привязаны шторки балдахина.

Дрожащими пальцами развязываю золотистую косичку с длинными тяжелыми кистями. Блайт сглатывает, кадык медленно, словно плавник сытой акулы, скользит под кожей. Я понятия не имею, что делать дальше. Связать его можно только если сесть сверху.

— Мне нравится ход твоих мыслей, сладенькая, — улыбается Блайт.

— Хватит копаться в моей голове, — предупреждаю я. — И хватит называть меня сладенькой — я не одна из твоих девок.

— Ни одна из них так меня не интересует… Дэш, — говорит так искренне, что хочется верить. — Но тебе ведь нравится быть моей сладенькой герцогиней. Скажешь, нет?

Я бы и рада сказать, но слова умирают на языке, в то время как на уме вертится что-то вроде: мне нравится быть для тебя, кем пожелаешь.

— Мы еще не настолько продвинулись в наших отношениях, Дэш, но думай так почаще, если хочешь ускорить этот процесс.

Злюсь, потому что он читает меня, словно открытую книгу, а я совершенно беспомощна перед своими желаниями. Образы атакуют воображение — и каждый из них заставляет взгляд Блайта сверкать нереальными бирюзовыми искрами.