Джаймтон отрицательно покачал головой.

— Вы отказываетесь? — вскричал я.

— Вам лучше переждать здесь, — тихо проговорил Джаймтон. — Даже с посольскими флагами мобиль может быть обстрелян над боевыми порядками наших войск. — Он отвернулся от меня, словно собираясь уходить.

— Куда ты? — закричал я, протягивая ему мнемо. — Поверь, это действительность!

Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Затем подошел и сжал своими пальцами мою руку с зажатым мнемо. Я не ожидал, что в нем столько силы.

— Поверь мне, Там, что я все знаю... И еще, я хотел бы предостеречь вас, мистер Олин, чтобы вы не вмешивались больше ни во что! Мы выступаем.

Блек повернулся и...

— Ты лжец! — я должен был остановить его и поэтому, схватив со стола солидограф, швырнул его на пол.

Френдлизец повернулся, как кот, и бросился к моим ногам собирать осколки.

— Вот что вы делаете! — крикнул я, указывая на них.

Он посмотрел на меня так, что я замер.

— Если бы не мои обязанности, то...

Он умолк. Я увидел его глаза, впившиеся в меня. Это был убийца!

— Ты... — спросил я медленно. — Ты не веришь мне?

— Что заставило тебя думать, что мнемо принудит меня изменить свои убеждения?

— Прочти! — прорычал я. — Брайт написал, что помощи не будет! И вам ничего не сказали из опасения, что вы капитулируете!

— Вот что ты понял!

— А как же еще? Что же другое можно было прочитать в этом приказе?

— Так, как там написано, — он встал прямо, сверля меня глазами. — Вы прочитали это без веры, ньюсмен, отбросив Имя и Волю Божью. Старейшина Брайт не писал, что мы покинуты. Он вверяет нас в руки нашего Бога! А если нам не сообщили об этом, то только для того, чтобы никто не суетился и не надевал на себя венец мученика. Взгляните, мистер Олин, это написано черным по белому!

— Но он не это имел в виду. Не это! Кроме того, ведь он сам приказал, чтобы вам сообщили о прекращении поддержки. Но вам никто ничего не говорил. Значит, в его окружении...

— Мистер Олин, — покачал головой Блек, — я не могу оставить вас в таком заблуждении.

Я всмотрелся в его лицо и заметил искры симпатии к себе.

— Это ваша собственная слепота, — начал он, — сбивает вас. Вы ничего не видите и поэтому верите, что человек не может видеть. Наш Бог — не имя.

Вот почему в наших церквях нет украшений, которые создавали бы экран между нами и нашим Богом. Послушайте меня, мистер Олин. Церкви сами по себе ничего не значат. Наши Старейшины и Вожди, хотя они и Избранные и Посвященные, являются не более чем простыми смертными. Никто не может поколебать нашу веру, ни люди, ни вещи, ни обстоятельства. Даже если бы то, что вы сейчас говорите, и имело место и наши Старейшины и были бы горсткой тиранов, то вы не можете этого доказать! Допустим, это даже вам удалось бы каким-то немыслимым образом, но веру и надежду в наших сердцах вам так и не удалось бы убить! И даже если бы против нас выступили все легионы Вселенной, я все равно повел бы своих солдат на них и ничто не смогло бы остановить меня!

Он умолк и отвернулся. Постояв секунду, он вышел из комнаты.

Я стоял, не зная, что предпринять. Выбежав из комнаты, я уже не смог догнать Джаймтона.

Военный бронеавтомобиль уже трогался с места.

— Это верно для вас, ну, а для ваших людей? — закричал я ему вдогонку.

Они могли и не услышать меня. Неудержимые слезы побежали из моих глаз. Но я продолжал кричать, что есть мочи.

— Ты убиваешь своих людей, чтобы доказать свою правоту! Ты убиваешь беспомощных людей!

Взлетающий бронеавтомобиль направлялся на юго-запад к ожидавшим его войскам. И мои слова только глухим эхом отразились от пустых зданий и деревьев.

Мне следовало бы уехать в космопорт, но я снова сел в аэромобиль и перелетел через линию фронта и оказался в штабе войск Грима.

Я совершенно не заботился о своей жизни. Здесь мы, вероятно, были похожи сейчас с Джаймтоном. Думаю, что меня по крайней мере дважды обстреляли, несмотря на посольские флажки, пока я пересекал линию фронта.

Незнакомые люди окружили меня, когда я посадил машину возле командного пункта Грима. Пришлось предъявить им свои документы.

Меня провели к опушке небольшой дубовой рощи и здесь, в тени огромного дуба, я увидел небольшую группу людей. Грим, Ладна и офицеры штаба наблюдали по приборам за перемещением своих войск и отрядов противника. Но громкая речь была вызвана поступающими данными из центра связи, находящегося тут же, невдалеке.

Солнце едва просвечивало сквозь густую крону деревьев. Был почти полдень, день стоял ясный и теплый. Никто не обратил на меня внимания. И только Джекол бросил мне холодный взгляд, продолжая заниматься своим делом. Но, должно быть, выглядел я довольно паршиво, потому что, оторвавшись от компьютера, он предложил мне стаканчик дорсайского виски.

— Спасибо, — поблагодарил я его после того, как одним махом опорожнил запотевшую рюмку.

— Не стоит, — капитан опять занимался своим делом.

— Джекол, — попросил я, — расскажите мне, что происходит.

— Смотрите сами.

— Я ничего не понимаю. Извините меня за то, что я предпринял против вас. Но ведь это моя работа — добывать новости. А меня хотели оградить...

— Мне запрещено болтать с гражданскими, — начал было капитан, но тут лицо его просветлело. — Так и быть, ньюсмен. Я согласен, но только потому, что вы хороший боксер. Ваш «хук» правой был великолепен. Пошли.

Он подвел меня к смотровому экрану, где стояли Ладна и Кейси, рассматривая непонятные линии и значки.

— Это, — указал Джекол, — перед вами, ньюсмен, карта местности, на которой будут развертываться боевые действия. Вот это, — палец показал на две извивающихся линии, — реки Макинток и Сарай. Там, где они сходятся, в десяти милях отсюда, находится Джозефтаун. Вот эти холмы, как вы видите, как раз между реками. Хорошая позиция, чтобы обороняться, и плохая, чтобы наступать.

— Почему?

— Если вы туда попадете, то увидите, что здесь, — палец опять показал на извилистые линии рек, — высокие обрывистые берега, на которые нелегко взобраться, но откуда очень легко отбить любой десант. Кроме того, прямо перед холмами открытая ровная местность, хорошо просматриваемая. И так до самого Джозефтауна. С другой стороны также довольно открытая местность и, проводя атаку, придется очень долгое время находиться под огнем противника. Поэтому-то мы и не спешим. Мы занимаем лучшую позицию, лучше вооружены и превосходим противника численностью.

В голосах людей, стоящих вокруг нас, что-то изменилось. Мы повернулись. Все всматривались в экран видеофона. Мы протиснулись между двумя офицерами и увидели на экране лужайку, поросшую травой, на небольшом холме. В центре холма возле длинного стола развевался френдлизский флаг.

Возле стола было много стульев, но сидел лишь один френдлизский офицер.

Местность была довольно живописна. Лужайка, поросшая по краям цветущими кустами псевдосирени, окаймленная высокими темно-зелеными «дубами», выглядела на экране очень красиво.

— Я знаю это место, — начал было я объяснять Джеколу.

— Тихо, — приказал он.

И тут я услышал, что перед нашей группой говорил только один голос.

— ...стол переговоров.

— Они вызвали? — послышался голос Кейси.

— Нет, сэр, — произнес первоначальный голос.

— Они просто передали в эфир этот видеосюжет без комментариев. Похоже, что это все же «стол переговоров».

— Похоже! — согласился голос Кейси. — Придется идти.

Я протиснулся через толпу и, увидев уходящих Кейси и Ладну, бросился вдогонку. Послышался крик Джекола, но я не обратил на него никакого внимания. Я был уже возле них, когда, услышав крики, они обернулись.

— Я пойду с вами, — предложил я без всяких предисловий.

— Если так хотите, — согласился сразу же Кейси, — то пожалуйста. Оставьте его нам, Джекол, — сказал он подбежавшему капитану.