Фельдфебель снова уткнулся в документы. Когда он снова оторвал от них свой взгляд, лик его был грозен. Это был лик фанатика.

— Я знаю тебя, ньюсмен, — заревел он. — Ты один из тех писак, которые в своих статейках чернят Слово Божье. Твои документы — халтура и бессмыслица. Но ты мне нравишься, так как уже успел получить свою долю справедливости. И поэтому я отправлю тебя в госпиталь, и ты напишешь историю нашей борьбы, историю торжества Бога и его последователей.

— Отправь меня немедленно! — приказал я.

— Успеешь! — махнув рукой, прервал он меня. — В тех документах, которые ты мне дал, я нигде не нашел сведений о твоем помощнике. На его документах нет ни одной подписи наших командиров о том, что он твой помощник. А что это значит? А? А значит это то, что этот человек — шпион! И поэтому место его с другими военнопленными! И он встретит то, что угодно будет Богу!

Бросив документы к моим ногам, фельдфебель повернулся и пошел прочь.

Я закричал, требуя, чтобы он вернулся, но он не обратил на это никакого внимания.

Но Гретен подбежал к нему, схватил его за руку и что-то зашептал на ухо, указывая на группу пленных. Фельдфебель грязно выругался.

Подойдя к солдатам, он закричал:

— Становись!

Стрелки поспешно бросились выполнять команду.

— Смир-но! Напра-во! Шагом марш! Рядовой Гретен! По прибытии на командный пункт доложите командиру, что я послал вас на помощь атакующим.

Фельдфебель немного постоял, глядя вслед удаляющимся солдатам, а затем, вскинув оружие наизготовку, медленно направился к пленным.

— Теперь, когда ваши защитники ушли, — угрюмо начал он, — все стало на свои места. Нас впереди ждет не одна атака, и оставлять вас, врагов, в нашем тылу я не могу. А тратить солдат для вашей охраны тоже невозможно, когда на счету каждый боец. Поэтому я посылаю вас туда, откуда вы уже не сможете больше повредить помазанникам Божьим!

И только сейчас я окончательно понял, что он задумал.

Крик боли и ненависти, вырвавшийся из моего горла, потонул в громе автоматических выстрелов.

Я мало что помню после этого. Помню, как фельдфебель направился ко мне после того, как перестали шевелиться тела. Он тяжело шел ко мне, держа свое орудие в одной руке.

Он стоял возле меня и долгим задумчивым взглядом смотрел мне в глаза.

Я попытался встать, но не смог.

— Не беспокойся, ньюсмен, я тебя не трону, — сказал он, глядя на меня. Его голос был глубок и спокоен, но глаза были безумны. — Одного только прошу у тебя. Поспеши с этой историей. Ты будешь жить, чтобы всем рассказать о том, что здесь произошло! И пускай все узнают, как беспощадны могут быть Божьи воины к нечестивцам! Может быть, я скоро паду в штурме, в этом или в следующем, но я рад, что исполнил волю того, кто только что управлял моими пальцами! Твоя писанина ничего не значит для тех, кто читает только писание Бога Битв!

Он отступил назад.

— А теперь оставайся здесь, ньюсмен, — усмехнулся он одними губами. — Не бойся, они найдут тебя и спасут. — Фельдфебель повернулся и ушел. Я смотрел на его черную спину, тающую в темноте, до тех пор, пока не остался один в темном лесу, один на один с трупами.

Не знаю, как я добрался до них, как нашел Дэйва. Он был залит кровью, я чувствовал ее. Я приподнял его голову и поставил рядом горящий фонарь.

— Эйлин? — внезапно спросил он, когда луч света упал ему в глаза. Но глаз он так и не открыл. Я начал тормошить его, что-то говорить, что-то очень странное.

— Она скоро будет здесь, — пытался я его успокоить.

Он ничего больше не сказал, а только тяжело дышал.

Отчаяние разрывало мне сердце. Я не обращал внимания на боль, терзающую мое тело. Все мои мысли были заняты Дэйвом. Я что-то говорил, плакал, молил бога о помощи, но все было зря.

Внезапно я заметил, что Дэйв открыл глаза. Я наклонился и вдруг увидел на его лице счастливую улыбку.

— О, Эйлин, ты наконец пришла! — еле слышно произнес он.

Я не знал, что сказать, и только слезы капали из моих глаз.

Дэйв еще что-то прошептал и вдруг замолчал на полуслове.

В это время взошла одна из лун Новой Земли и при ее свете я увидел, что мой шурин мертв.

Меня нашли вскоре после восхода солнца, но не френдлизцы, а кассидиане. Кейси Грим ударил во фланг наступающим войскам Севера, опрокинул их и начал преследовать по всему фронту. И всего за сутки отряды Френдлиза, полностью обескровленные, вынуждены были капитулировать.

Гражданская война между Севером и Югом Новой Земли была закончена полной победой кассидиан.

Но меня это не беспокоило. В полубессознательном состоянии меня доставили в Блаувейн, в госпиталь. Излечение мое несколько затянулось, так как рана оказалась запущенной, и я потерял много крови. Положение еще ухудшилось моим ужасным моральным состоянием.

Чтобы немного привести меня в чувство, врач сказал мне, что фельдфебеля, который совершил то гнусное убийство, взяли в плен и после недолгого разбирательства расстреляли за нарушение Кодекса Наемников. Но что это могло изменить? Ведь я не смог уберечь Дэйва!

Я чувствовал себя как в те часы, которые только недавно сломались.

Они уже не могут показывать точного времени, но если их поднести к уху и немного потрясти, то можно было бы что-то и услышать. Я сломался, сломался внутренне. И даже известие, пришедшее из «Интерстеллар Ньюс Сервис» о моем зачислении полноправным членом Гильдии не могло ничего изменить в моей жизни. И тогда меня послали на Культис, на одну из двух планет Экзотики, для лечения.

На Культисе мне пообещали быстрое излечение, если удастся выбрать способ, которым меня можно будет вылечить. Дело в том, что они не могли применять в моем случае свою власть. Основная их философская концепция заключалась в том, что они не могли использовать силы их собственных личностей для проникновения в психику других индивидуумов. Они могли только предлагать идти по тому пути, который был бы желателен для успешного излечения.

И инструмент, который они выбрали в качестве указателя направления, был достаточно могущественен. Это была Лиза Кант!

— Но ты же не психиатр! — изумился я, когда она впервые появилась передо мной. Определенно, в ее присутствии я глупел, говорил резкости и легко раздражался.

— Но откуда тебе известно, кто я? — усмехнулась она. — Ведь с нашей последней встречи на Земле прошло без малого шесть лет! Не считая, правда, мимолетной встречи на Фриленде, но ты тогда даже не спросил, чем я занималась все это время. Так вот, знай, все это время я была студенткой и изучала психологию в одном из Университетов Культиса.

— Значит, ты и в самом деле психиатр?

— И да, и нет! — спокойно ответила она. Внезапно она улыбнулась мне.

— В любом случае, как мне кажется, психиатр тебе не нужен.

Когда она сказала это, я понял, что это была моя мысль, мысль, которую я всячески старался от себя прогнать. «Но если она это поняла так быстро, значит, она может все знать обо мне!»

— Может быть, это и правда, — усмехнулся я. — Может быть, мы сможем немного поболтать!

— Не возражаю, — просто сказала она.

— Почему Ладна думает, что ты... что ты могла... в общем, что ты должна была навестить меня?

— Не просто навестить тебя, а работать с тобой, — поправила она меня.

Она была одета не в одежду Экзотики, а в простое белое платье. Ее голубые глаза показались мне гораздо более голубыми, чем я помнил.

Внезапно она метнула в меня свой взгляд, как отточенное копье.

— Потому что он верит, что я единственный человек, кого ты можешь послушать.

Взгляд и слова потрясли меня. Я понял, что эта девушка что-то для меня значит в жизни.

Прошло несколько дней. К этому времени я, пробудившийся и настороженный, использовал свою способность смотреть и увидел, что делали со мной люди Экзотики. Я постоянно жил под тенью, искусно сплетенным общим давлением, давлением, которое не предназначалось для управления моим поведением, но которое постоянно вынуждало меня самому держать рукоять своего существования и направлять свою жизнь в определенную сторону.