Оленёк его оказался на дальнем причале для ледоколов и совсем не походил на белый пароход загранплавания. Это было судно не для моряков, имеющих визу и обходящих стороной такие посудины. При всем романтизме северных широт бывалые моряки предпочитали южные моря и зарплату в валюте, которая тогда шла девяносто копеек за доллар, но за доллары можно было купить все, что угодно даже во Владивостоке, в валютном магазине. Андрея в тот момент все эти тонкости не интересовали, тем более, что за первую практику им, практикантам, никто не собирался платить ни в рублях, ни в валюте. Он знал, что практика его будет скоротечна настолько, что не успеет ему наскучить. Его манила новизна впечатлений своей неизвестностью, и он поднимался на борт по деревянному трапу с веревочными перилами не ногами, а на цыпочках души.
Ого! К нам гардемарин! - приветствовал его на палубе вахтенный - пожилой дядька с усами, как впоследствии оказалось, старший матрос. Он так до конца практики и называл Андрея гардемарином за его курсантскую форму, в которой все были одинаковы - и будущие штурманы, и будущие механики. Вахтенный был в телогрейке, с красной повязкой на рукаве. Дело было в июне - самый промозглый месяц от туманов, которые солнце разгоняло только к обеду. Вахтенный вызвал молодого матросика и приказал ему отвести Андрея к мастеру, на английский манер называя капитана. Пока шли по коридорам, матросик назвался Васькой и рассказал, что сразу после армии, в мае, устроился матросом и зарабатывает визу. Через год получу визу - и в загранку! - мечтательно произнес он и тут же добавил: Если залетов не будет. Тут ведь все такие, - объяснял он Андрею, шагавшему сзади: Или визу зарабатывают, или лишенцы за пьянку или за таможню. Только визу заработают - и айда белый пароход искать! А ты тоже без визы? - обернулся он к Андрею. - Ну, да. Нам еще не успели открыть, - пробормотал тот в ответ.
Каюта капитана была на верхней палубе, под рулевой рубкой. Ее иллюминаторы выходили на главную палубу с открытыми трюмами, куда шла погрузка. Капитан, моложавый упитанный мужчина с седыми волосами, недолго рассматривал направление на практику из пароходства. Он спокойным голосом отправил Андрея к старшему электромеханику, давая понять, что прием на судно состоялся. Напоследок напутствовал Андрея словами: Учти! Команда у нас на судне хорошая, но контингент специфический. Не знаешь чего от них ждать, как дети малые. От тебя зависит отношение к тебе. Народ тут простой. Ты флюорографию проходил?- глянул он в сторону Андрея. --- Конечно! - удивился тот, не ожидая такого вопроса после всех инстанций, связанных с медкомиссией. Так вот, - улыбнулся капитан: На судне - как в рентгене. Тут всех насквозь видно, только не тело, а душу. А теперь ступай, - махнул капитан в сторону двери.
Васька не бросил его, и они долго бродили по судну в поисках СЭМа, пока не нашли в машинном отделении. Васька запихнул Андрея в помещение, где оказался старший электромеханик и со словами: Некогда мне, меня уже потеряли, - захлопнул дверь снаружи. Помещение оказалось узким и длинным. Вдоль него тянулись высокие желтые панели с многочисленными вольтметрами, амперметрами, с кнопками. Повсюду торчали аккуратные тумблеры автоматических выключателей. Грозно торчали вверх и вниз черные рукоятки рубильников. А-а-а, практикант! - обрадовался СЭМ: Это хорошо! У нас лишних рук не бывает! Работы хватит всем. Какой курс? Второй? Первая практика? Считай, повезло тебе, что на электроход попал. Тут много чего увидишь. Хотя учить вас всему этому, - он обвел руками помещение: Будут на пятом курсе. Гребные электроустановки. А пока будешь все глазами смотреть и руками трогать, когда разрешат. Если на теплоходе вторым лицом после капитана является старший механик, или дед, морским языком, то на дизель- электроходе вторым лицом после капитана является старший электромеханик. Команда у меня большая - четыре электромеханика, шесть электриков. Круглосуточная вахта дежурит здесь, в ЦПУ, куда вход воспрещен, как в рулевую рубку. Это ГРЩ, - он обвел рукой желтые панели: Главный распредщит судна. А остальное тебе покажет второй электромеханик, он сейчас свободен. Демьян Григорьевич, зайди в ЦПУ! - крикнул СЭМ в трубку и повесил ее на место. Это сейчас, на стоянке, здесь тихо, - снова обратился он к Андрею: В рейсе четыре часа вахты приходится в наушниках сидеть, шума хватает.
Дверь открылась и через нее, сильно пригнувшись, вошел длинный, худой мужчина с серым от щетины лицом, которое, похоже, не знало иного выражения, кроме как недовольство окружающим миром.--- Демьян Григорьевич, практикант вот прибыл. Сделай доброе дело, проведи его по машинному и определи с жильем к электрикам.
Х-х-хорошо. П-пошли, - кратко ответил тот , и Андрей вышел вслед за ним. Узнав, что Андрей второкурсник, Демьян Григорьевич разочарованно махнул рукой: С-с-салага. Б-будет х-хоть к-к-кому л-лампочки м-менять. Они у н-нас ч-ч-часто г-горят. Андрей шел и понимал, что никто не собирается тут воспринимать его всерьез как будущего инженера - электромеханика. Интересно, - подумалось ему: За что можно было лишить визы СЭМа или мрачного Демьяна Григорьевича? За какие дела? С такими мыслями он оказался возле кают команды.
Матросы, электрики, мотористы жили ниже главной палубы. Двери их кают выходили в длинный узкий коридор, за противоположной стеной которого, или, выражаясь морским языком, за переборкой, находилось машинное отделение со всеми доносившимися из него шумами и дребезжаниями. Каютка, куда его привел Демьян Григорьевич, была крохотной, хотя оказалась четырехместной, с двухъярусными койками, как в вагоне поезда. Там был маленький столик под иллюминатором, рундук (шкаф) для одежды и умывальник с зеркалом. Гальюн, то бишь, туалет, располагался в коридоре, общий на все каюты.
В-в-вот т-твоя к-койка, - указал Демьян Григорьевич на левую верхнюю кровать: Уст-т-раивайся. П-парни н-на работе. Д-д-дождись их. П-п-пойдете об-бедать. Лишних слов Демьян Григорьевич не говорил. Он повернулся и ушел, словно нырнул в судовую жизнь, неведомую Андрею. Оставшись один, он бросил сумку на свою кровать и присел на краешек нижней койки, оглядываясь. Все ему нравилось. Каютка была уютной. Над кроватями висели яркие фотографии из журналов с девицами в наспех наброшенных купальниках. Ожидание не успело ему наскучить, как в коридоре раздался шум. Послышались шаги, громкие голоса и в каюту вошли трое, заняв сразу почти все пространство.
А вот и студент! - громко произнес один из них - невысокий шустрый, белобрысый парень: Похоже, познакомился с нашим Демьяном? Вон как сидишь - п-п-по с-с-стойке СМИРНО! - рассмеялся он и тут же продолжил: Мы сначала умоемся, а потом знакомиться будем. Все они были в робах, с перемазанными руками. Андрей вскочил с кровати и бочком выбрался в коридор, чтобы не мешать.
Когда дверь каюты открылась, парни вышли в коридор, переодетые во все чистое, умытые, причесанные. Пошли, студент, на обед, - первым выскочил шустрый парень: Меня Саней зовут, будем знакомы. Но Демьян меня по-другому зовет - р-р-раздолбай, - передразнил он второго электромеханика. Жорка, - просто представился второй парень. Он был тоже худой, но высокий, постарше Саньки, смуглый, с кучерявыми черными волосами, с золотой фиксой во рту, с наколками на руках. Его черные глаза не просто смотрели, а стреляли по сторонам, словно выискивали по сторонам, что-нибудь такое, достойное внимания. Представился он, вроде бы, просто, но все его движения были какими-то резкими, импульсивными, как будто он весь был на шарнирах с пружинками. Вадим, - протянул руку третий хозяин каюты. Он тоже был худощавый, светловолосый, но постарше первых двух и поспокойней. Пошли, студент, обедать, - кричал Саня, первым шагая по коридору. В первые минуты пребывания на судне Андрей еще не знал, что у всех практикантов на судах было одно имя - студент, но и с первых минут он не видел ничего унизительного в этом снисходительном обращении, призванном напоминать салагам их истинное положение, выше которого, с их знаниями морской жизни, лучше не прыгать в глазах экипажа. Имя, как и морскую должность, еще надо было заработать на море. Его все устраивало.
