Сразу несколько туземцев бросились в хижину. Мне вынесли гору фруктов, у одного туземца в руках была тыква с отверстием. Я с жадностью схватил её. Там была вода! Организм не мог насытиться жидкостью, наслаждаясь каждым глотком. Потом были фрукты. Пока я восстанавливал силы, хозяев хижины прогнали прочь. Жестами я велел всем удалиться, а сам скрылся в хижине.

  Сколько я проспал - не знаю. Осознание того, что мне нечего опасаться, расслабило меня. Выбравшись наружу, я обнаружил у входа новую тыкву с водой и гору фруктов, жареную рыбу на больших зелёных листьях. Начиналась моя новая жизнь. Пример Блюка доказывал мне, что здесь можно выжить, но из головы не выходили его слова, заставляя сомневаться: По силам ли медику, простому доктору, то, на что способен политик? Смогу ли я устроить комфортную жизнь среди дикарей? Сам себе я признавался, что это новое дело мне не по зубам:

  - Они, дикари, должны почувствовать, что я существо иного рода, выше их по своей природе. Иначе меня ждут палки и копья за то, что я ничего не умею делать. Это скоро обнаружится - Прошлый опыт общения с туземцами вынуждал меня быстро принимать решения и менять свои представления о жизни. Гора фруктов возле хижины только подтверждала мои рассуждения: Я должен принимать своё положение. Оно поможет мне, как Блюку, научить дикарей законам цивилизации. Если дикари умеют делать лодки, то и колоды для голосования у них получатся - Мои мысли внушали мне оптимизм наряду с бананами.

  Так началась моя жизнь на острове. Вскоре в своих прогулках я обошёл его весь. Он был меньше острова Блюка и почти полностью покрыт густыми лесами, изобиловавшими дичью, фруктами. Там протекали ручьи с родниковой водой. Всюду меня сопровождали два дикаря с копьями, охраняя от лесных опасностей.

  Общаясь с дикарями, я столкнулся с главной трудностью Блюка в его попытке приучить туземцев к законам цивилизации. Мне надо было знать язык. Во всём остальном они были готовой почвой для зёрен законов и основ демократии. Пример Блюка стоял у меня перед глазами как залог выживания, как залог комфортной и безопасной жизни. Мне хотелось того же при полном отсутствии понимания как это можно сделать.

   Дни мои проходили в приятных прогулках по острову, во время которых я не давал покоя моим охранникам. Заставляя их называть всё то, что я видел вокруг себя. Запоминать названия было гораздо легче, чем произносить их. Слух мой привыкал к этим названиям, а язык учился произносить новые звуки, из которых состояла речь дикарей. Мне казалось, что дикари не разговаривали, а плевались словами. Речь их временами напоминала то тявканье собак, то карканье ворон, то гогот гусей. Оставалось только набраться терпения.

  Время шло. Вскоре силы мои восстановились настолько, что однажды, гуляя по деревне, я случайно задержал свой взгляд на юной дикарке. Тело её не знало ни роскошных нарядов, ни какой другой одежды, кроме узкой полоски на бёдрах. Сам я давно уже ничем не отличался от дикарей. Лохмотья мои сгорели на ритуальном костре, вместе с огнем вернувшись к богам, пославшим меня на Землю. Весь мой наряд состоял из набедренной повязки. Я настолько привык к ней, что не испытывал никакой тоски по моим былым одеждам. Каково же было моё удивление, когда, вернувшись в тот день после своих прогулок по острову, я обнаружил у себя в хижине юную дикарку, на которой задержался мой взгляд.

  Дикари служили мне, не дожидаясь моих приказов. Пример Блюка помогал мне во всём. С появлением в моей хижине хозяйки я старался не бросать взгляды в сторону её соплеменниц, чтобы не усложнять себе жизнь, хотя все они, а некоторые из них даже не стесняясь своего возраста, во время прогулок ловили мои взгляды и готовы были на всё ради благосклонности к ним сошедшего с небес. Потянулись месяцы жизни среди дикарей. Свою дикарку я называл Аби . Разве мог я забыть несравненную Абигаль, лицо которой виделось мне каждую ночь. Но наступало утро и отнимало у меня драгоценное видение.

  Я понимал, что таким беспечным положением обязан не своим способностям и стараниям, а стечению обстоятельств, более благоприятных, чем на острове Блюка. Мне ещё предстояло использовать эти обстоятельства в своих целях, чтобы не лишиться своего положения. Мне надо было постигать искусство политика. Но всё оказалось не так просто, и совсем не так, как на острове Блюка.

   4

  Чем дольше я жил среди дикарей, тем больше задумывался над словами Блюка. Наблюдение за жизнью дикарей привело меня к неожиданным выводам. Племя дикарей очень отставало в своём развитии от туземцев Блюка. Даже речь их была гораздо примитивней. Несмотря на это, я усмотрел в их жизни признаки цивилизации.

  У дикарей был вождь - глава племени, следивший за порядком. У них был колдун. Чем не признак цивилизации? Налицо было две ветви власти, о которых говорил Блюк. Мне необходимо было найти своё место в этой системе, чтобы выжить. Дальнейшие события не оправдали мои надежды и нарушили все планы на будущую жизнь.

  Однажды, прогуливаясь вдоль деревни в прекрасном расположении духа и размышляя о том, что мне приготовит на обед моя Аби, я оказался очевидцем жуткой сцены. Деревню со всех сторон окружал лес. На моих глазах из ближних к хижинам кустов выбралось существо - то ли зверь, то ли человек. Оно было покрыто густой коричневой шерстью с ног до головы, чем напоминало зверя. Но существо передвигалось на двух ногах, и все движения его походили на осмысленные действия человека.

  Существо двигалось стремительно, несмотря на свои внушительные размеры. Оно приблизилось к хижине, схватило молодую дикарку в охапку и скрылось в кустах. Мои охранники даже не попытались воспрепятствовать этому, хотя мы находились вблизи хижины. По их лицам я видел, что они не растерялись, не испугались, словно приняли происходящее за обычное явление. Я понял, что ещё плохо знаю здешние порядки, вопросительно кивнув охранникам в сторону хижины. Те в один голос забубнили: Мамба! Мамба! - и закивали головами в знак того, что всё видели.

  Ошеломлённый, я не мог думать ни о какой прогулке. Ноги сами понесли меня к хижине вождя. Жестами и угрожающими воплями я пытался рассказать ему о происшествии. Охранники присоединились ко мне и что-то быстро прорычали вождю, повторяя одно слово: Мамба! - Глядя на меня, вождь развёл руками. - Прямо как Блюк в минуту беспомощности перед моими вопросами - невольно подумал я. Рядом со мной не было Блюка. Никто ничего не мог мне объяснить.

  Похоже, Мамба чувствовал себя хозяином леса. Дикари с трепетом произносили его имя, и голос их при этом звучал смиренно, без злобы и ненависти. Я уже знал, что его визиты в деревню, больше похожие на бандитские набеги, были не редкостью. Каждый раз они заканчивались одинаково - похищением жителя деревни и безропотным молчанием остальных. Вскоре его визиты участились. Я не мог понять, кто всё это вытворяет - целая стая или один и тот же тип. Не мог понять - человек это или зверь. Меня удивляло то, что никто не оказывал Мамбе сопротивления, как будто он по праву брал себе всё, что хотел. Однажды в гневе он разрушил целый ряд хижин, разогнав женщин и детей, после чего утащил в лес древнюю старуху. Мои охранники, видя всё это, только почтительно склонялись в его сторону, словно ожидая своей участи.