Но мужчина лишь ткнул жирным пальцем в пластиковый ярлык на ключе: номер 238.

– Вы очень любезны, – произнес Кормак: обычно его на сарказм не тянуло, а тут не удержался. – Спасибо вам огромное! За все!

Но вахтер то ли его не расслышал, то ли вообще не слушал. Видимо, потому что это Лондон. Кормак снова взял рюкзак и направился к старому скрипучему лифту.

С каждой стороны от центрального лифта было по двенадцать комнат, а в обоих концах коридора – по грязной кухне и по два санузла с душем. Ремонт здесь явно давно не делали, зато окна большие: выходят на ту самую круговую развязку и реку, а на другом берегу виднеется Северный Лондон.

Повозившись с замком, Макферсон вошел в маленькую комнату: ни дать ни взять спальня студенческого общежития. Кормак сам не знал, что ожидал увидеть, но комната оказалась голая и неуютная. Окно на север, односпальная кровать, раковина с зеркалом, грубый коричневый ковер, дешевый одежный шкаф с парой вешалок внутри. Тут Кормак забеспокоился: может, надо было убрать из коттеджа личные вещи? А он все оставил: и книги, и картины, и коврики. Что, если он должен был полностью очистить дом? Но нет – ради каких-то трех месяцев он всю свою жизнь выносить не станет.

А эта девушка вынесла. Ничегошеньки не оставила.

Лисса вылезла из автобуса, да так и застыла на месте. Она добиралась так долго, что, судя по ощущениям, заехала слишком далеко. Вдобавок автобус, похоже, катался по кругу: повсюду холмы, скотина на пастбищах, глубокая синева озера, тени, отбрасываемые на поля горными кряжами, и фермеры, засеивающие поля. Разумеется, все это очень мило. Но видеть пейзажи через грязные окна автобуса – все равно что смотреть на них по телевизору. Будто наблюдаешь со стороны, а сам в этом не участвуешь.

А потом Лисса забеспокоилась, что проехала свою остановку. Она была готова поставить какую угодно сумму на то, что такси здесь днем с огнем не сыщешь. Вдобавок все как-то странно на нее поглядывали (нет, правда!). А водитель автобуса все пытался завести с пассажиркой разговор – похоже, клеился. Короче говоря, положение складывалось отчаянное. Ее расшатанным нервам такие приключения совсем не на пользу.

Так прошло полчаса. Лисса сидела тихо, как мышка, старалась дышать ровно и держать себя в руках. Шофер сорок минут безуспешно пытался втянуть девушку в разговор и искренне недоумевал, почему она не понимает, что поболтать с водителем – святая обязанность каждого пассажира. Наконец он остановил автобус на центральной площади Кирринфифа. Обычно здесь он любил устраивать себе небольшой перерыв. Можно, скажем, зайти в книжный магазинчик. Водитель улыбнулся последней оставшейся пассажирке, симпатичной кудрявой девушке. Вид у нее был перепуганный.

– Вылезай, дочка. Приехали, – ободряюще произнес он.

Лисса уставилась на водителя. Ну и выговор! Ни словечка не разберешь. Шофер кивнул в сторону дверей. Лисса поспешно вскочила и протиснулась мимо его кресла. Неужели и впрямь добралась?

Волоча тяжеленный чемодан, девушка слезла по ступенькам, игнорируя предложение водителя ей помочь. Он и раньше был невысокого мнения об англичанах, а теперь только лишний раз убедился в своей правоте. Надо же, даже «спасибо» не сказала!

Но взвинченной до предела Лиссе было наплевать, что о ней думают. Она попробовала мобилизоваться. Она ведь прежде такой не была! Однажды летом, еще когда училась в колледже, летала в Южную Америку. Путешествовала по странам, о которых ничего не знала, танцевала в незнакомых барах, пила текилу на пляже в сомнительных районах. Куда подевалась та девчонка? Одно-единственное потрясение – и всю лихость развеяло как дым. А ведь если посмотреть со стороны, у нее все в порядке. Лисса стыдилась собственных переживаний: разве она имеет на них право? Она ведь никого и ничего не потеряла, тогда как другие потеряли все.

Ей не хватало той бесшабашной Лиссы. Да что же это такое? Вот она в крошечном заштатном городишке, где абсолютно безопасно, однако пальцы, стискивающие ручку чемодана на колесиках, дрожат.

Лисса добралась до скамейки. Солнце вышло из-за туч, но ветер дул пронизывающе-холодный. В Лондоне ветра как-то не замечаешь. Его чувствуешь, только когда переходишь через Темзу. На мосту Миллениум неподалеку от общежития для медсестер всегда дует.

А здесь, на прелестной мощеной площади Кирринфифа, ветер пробирал до костей. Лисса поплотнее запахнула новый пуховик. Дома из серого камня стояли вразнобой. Двери выходили прямо на тротуар. Ни одной плоской кровли видно не было. Из некоторых труб шел дым. На углу расположился уютный старый паб. У входа висели корзины с цветами. Фасад магазина был выкрашен в ярко-красный цвет. У окна стояли швабры и щетки. Неподалеку был припаркован бледно-голубой фургон: это передвижной книжный магазинчик.

Лисса с ностальгией вспомнила те времена, когда могла спокойно сидеть и читать книгу. Теперь для нее это занятие было чем-то из области фантастики. Выкинуть из головы лихорадочные мысли, сосредоточиться настолько, чтобы погрузиться в историю… Не говоря уже о том, что Лисса не в состоянии была читать грустные истории – такие, где случается что-либо похожее на то, что произошло с Каем. Еще одно утраченное удовольствие.

Девушка поглядела на часы. Местный врач общей практики должна встретить ее и ввести в курс дела. Похоже, доктор здесь – мастер на все руки. Больниц мало, и они находятся на значительном расстоянии друг от друга. В Лондоне иногда кажется, что медицинские учреждения натыканы через каждые сто ярдов. А здесь, похоже, не так.

Лисса еще раз осмотрелась по сторонам. Взглянула на склон холма. Длинные улицы узких домов рядовой застройки, извиваясь, карабкались вверх на фоне темной насыщенной зелени гор. Слева солнечные лучи отражались от поверхности озера Лох-Несс. Даже не верится, что Лисса увидела его своими глазами. Интересно, удобно будет спросить про чудовище? Что и говорить, местечко симпатичное. Вот только чем, скажите на милость, люди здесь занимаются? Нет, правда. Ни тебе ресторанов, ни театров, ни ночных клубов, ни торговых центров, ни выставок, ни коктейль-баров – да здесь же ничегошеньки нет!

Вдруг на площадь на бешеной скорости въехала самая древняя и грязная машина из всех, какие доводилось видеть Лиссе. Здоровенный старый «вольво-эстейт» крайне неприятного коричневого оттенка, судя по виду кузова, в основном использовался для перевозки соломы и собак. Машина с визгом затормозила рядом с Лиссой. Из автомобиля вышла высокая, внушительного вида женщина в твидовой юбке и темно-зеленой водолазке. Черты лица не лишены изящества, но макияж отсутствует, а кожа сильно обветренная. Седые волосы подстрижены коротко, и непохоже, чтобы дама заморачивалась прической. У девушки возникло странное ощущение, будто стиль эта особа не меняла с тех пор, как впервые пошла в школу. Да, насчет собак интуиция Лиссу не обманула: они лаяли внутри машины и кидались на стекло.

– ЗДРАВСТВУЙТЕ! – рявкнула доктор Джоан Дэвенпорт.

Лисса нахмурилась. Сердце забилось быстрее, нервозность все нарастала.

– Э-э-э… – протянула она.

– Вы Алисса Уэсткотт?

– Можно просто Лисса.

Джоан, похоже, пропустила ее слова мимо ушей.

– Значит, теперь вы моя подчиненная. Ну и ну! Я же просила прислать мальчика![2]

Девушка растерянно уставилась на нее.

– Шучу! Не обращайте внимания! Знаю, знаю – в наше время никто не читает классику.

– Вы врач общей практики? – уточнила Лисса.

Джоан приблизилась к ней.

– А?.. Ну ясное дело, кто же еще? Кормак разве вам не объяснял?

Лисса не решалась сказать, что за многочисленными переживаниями и треволнениями так и не связалась с Кормаком, чтобы задать ему все необходимые вопросы. Более того, на его мейл она ответила короткой отпиской. Будто, игнорируя проблему, надеялась от нее избавиться.