После гибели родителей, она чувствовала себя совершенно одинокой и потерянной. Быть может поэтому ее чувства к Жданову приняли такую нездоровую форму. Ей банально не хватало любви, близких людей рядом, не хватало хороших преданных друзей. Каждый раз муштруя женсоветчиц, Воропаева с горечью ловила себя на мысли, что завидует их сплочённости, их горячей и трепетной дружбе.

— Я приехала одна, — ответила Кира после небольшой паузы. Она собралась было что-то придумывать, но решила, что Никите наверное всё равно, а поэтому и незачем было сочинять небылицы.

— Дааа, тебе стоило заранее сообщить о своем визите. Дом надо было подготовить, отопить, снег расчистить.

— Дачей занимается Саша, но с ним мне не удалось переговорить. Я очень спонтанно решила поехать. — кратко объяснила девушка и предприняла очередную попытку открыть дверь. Замок всё так же не поддавался.

— Кира, оставь. Дай я открою. Смотри, у тебя руки заледенели, да и сама ты вся продрогла. — Минаев скинул с себя куртку и бережно укутал в нее соседку.

Мужского натиска замок не выдержал, и дверь наконец распахнулась.

В доме было чисто, убрано, все лежало на своих местах. Конечно, ощущалось, что помещение нежилое, но также было видно, что за домом периодически следят.

— Ты присядь, а я пока всё проверю — электричество, газ, водопровод. — сказал Никита, усаживая Киру на диван. Вернулся он через минут десять, печально констатировав, что трубы замёрзли, а поэтому включить отопление у них не получится. Вызывать аварийную службу было бесполезно в новогоднюю ночь, а оставаться в мороз в ледяном доме было исключено, поэтому девушка с досадой пришла к выводу, что придётся ей возвращаться обратно в Москву.

— Нет, ты что?! Я тебя никуда не пущу. Там уже всё небо затянуло. Уже совсем темно, метель начинается! — возразил Минаев. Кира улыбнулась. Как же приятно, когда о тебе заботятся. Она вдруг попыталась вспомнить, когда в последний раз это делал Андрей. А было ли это вообще в их отношениях? Волновало ли его когда-нибудь ее физическое и моральное состояние? — «Он просто такой человек. Эгоист и бесчувственный тиран, как говорит Милко.» — она снова искала Жданову оправдания, но здравый смысл отчётливо твердил — «он просто тебя не любит», а поэтому стоило наконец это признать и достойно принять.

— Кир, останься. Пойдем к нам. Там родители, Настя с мужем и детьми. Они будут рады тебя видеть. Встретим Новый год все вместе. А завтра попробуем реанимировать здесь всё. Ну, или вернёшься в Москву, если захочешь. — не унимался Никита, и Кира взвесив все за и против согласилась. Она давно не видела дядю Мишу с тётей Олей, да и соскучилась по Насте, с которой они всё детство были подругами.

Дочь соседей по даче Минаевы приняли как родную. Тётя Оля и Настя тут же увлекли ее с собой на кухню, чтобы поболтать. Женщины насплетничались и насмеялись вдоволь. Давно Кира не чувствовала себя так легко. Ей было искренне весело и отрадно в компании подруги детства и ее матери. Она чувствовала, что развеялась и у нее даже получилось полностью отвлечься от мыслей об Андрее. Девушка достала телефон из кармана джинсов и посмотрела на дисплей — ни одного звонка после их последнего разговора. Тяжело вздохнув, Кира покачала головой. Всё-таки она уже начинала свыкаться с мыслью, что Жданов был не ее человеком жизни.

В гостиной за большим круглым столом встретили новый год. Кира впервые за несколько лет была счастлива. Искренне и всецело. Она как и прежде радостно хохотала над остротами дяди Миши, с любовью умилялась Настиным детям, а главное — впервые за последние годы ей было приятно внимание другого мужчины. Никита буквально не сводил с нее глаз, а у нее самой в животе появилось давно забытое ощущение порхающих бабочек от одного только присутствия Минаева-младшего. Она вдруг снова почувствовала себя той маленькой влюблённой девочкой, и от этого ощущения улыбка сама рождалась на ее губах.

После ужина продолжили разговоры, но уже перед растопленным камином. И тут Кира не переставала восхищаться. Как же она отвыкла от таких простых и милых сердцу семейных посиделок. Как же ей не хватало родителей и семейного тепла. Хоть Ждановы и пытались заменить ей мать и отца, она все равно чувствовала себя чужой в их семье, а здесь ей было так комфортно, так легко, что она невольно почувствовала себя дома. Под бой курантов она зажмурила глаза и загадала самое сокровенное желание — иметь большую и дружную семью. Неприятно кололо осознание того, что эти годы она жила не своей жизнью и почти безвозвратно потерялась в ней. Та холодная, стервозная и заносчивая женщина была не Кира Воропаева, а несчастный и неудовлетворённый человек. Настоящей она была сейчас — в кругу этих добрых и весёлых людей.

Гостье приготовили постель в уютной спальне и, лежа на свежих ароматных простынях, девушка прокручивала в памяти этот незабываемый день и чудесный вечер. Как же прекрасно для нее начался новый год! С надеждой в сердце она думала, что быть может всё у нее наладится теперь, она отпустит Андрея и наконец-то начнёт жить своей собственной жизнью. Жизнью, в которой непременно появится человек, который ее полюбит. Почему-то ей отчётливо представилось лицо Никиты, его мягкие черты и спокойные, бархатные глаза, в которых отражалось танцующее пламя камина. Он так смотрел на нее, что сердце сладко сжималось, а по телу бежали мурашки. Кира закрыла лицо ладонями и заулыбалась. Но вдруг ее сладкие мечтания прервал осторожный стук в дверь.

— Войдите, — ответила Воропаева, приподнявшись на постели.

Дверь тихо приоткрылась и в комнату по-шпионски беззвучно вошёл Никита с бутылкой вина и двумя бокалами в руках.

— Я почему-то подумал, что ты не спишь, — произнёс он шепотом с заговорщической улыбкой. — Там на улице такой снег. Хочешь пойти выпить вина в беседке? — Девушка кивнула. Они спустились вниз и, укутавшись в зимние вещи, вышли на заснеженный двор.

Погода стояла чудесная. Медленно шёл снег, а снежинки крупными хлопьями кружили в затейливом завораживающем танце. Двор, освещенный десятком небольших фонарей, искрился и сиял, будто бы все происходило не в Подмосковье, а в детской волшебной сказке. Эта атмосфера невольно наполняла душу радостью, разбавляя серость бытия нотками лёгкой ностальгии и романтики. Расположившись в беседке, Никита открыл вино, разлил по бокалам и протянул Кире.

— С новым годом, девочка из моей беззаботной юности, — произнес он с улыбкой, но в голосе все же прозвучала тихая, светлая грусть.

— С новым счастьем, — нежно ответила Кира и пригубила вино.

А потом они долго и увлечённо говорили, рассказывая друг другу обо всем на свете, и казалось, что стрелки часов остановились, а эта новогодняя ночь длилась целую вечность. За эту самую вечность Кира осознала, что единственный человек, который не давал ей дышать полной грудью была она сама. Она не давала себе быть счастливой, терзаясь ревностью и злостью. Ведь наше восприятие определяет реальность, и если разум чист, а сердце открыто, то чтобы обрести настоящее счастье не нужна никакая магия.

— А помнишь… — спросил Никита смеясь, но вдруг осекся, внимательно оглядев девушку серьёзным взглядом.

— Ты про ту мою записку? — открыто ответила Кира, немного смутившись. — Да, я помню. Напора по отношению к мужчинам мне, по всей видимости, всегда было не занимать. Ты мне еще сказал тогда, чтобы я подросла, — расхохоталась Воропаева, подливая себе еще вина, но Никита оставался серьёзным.

— Я бы многое отдал, чтобы вернуть то время и твои чувства, — произнес он тихо, подойдя ближе к Кире. — Жаль, что нельзя ничего исправить и ты уже чужая невеста.

Кира поставила бокал на перила и посмотрела Никите в глаза. Этот взгляд ее ласкал, убаюкивал, умиротворял. Если в глазах Жданова полыхал адский огонь, то в глазах Никиты теплился мягкий, согревающий свет.

— Я больше не его невеста, — сказала Кира вполголоса, — И я подросла… — мягко добавила она, обвивая шею Минаева руками. Мужчина тут же наклонился к ней и притянул к себе. Робко коснувшись ее губ нежным поцелуем, он провёл ладонью по ее щеке, смахнув две крупные снежинки.