Носу и глазам стало горячо, и Гарри совсем скорчился в своем углу. Веселый Гулливер недоуменно смотрел на съежившегося Гарри, открыл было рот для глупых вопросов, но всё понявший крылатый друг вовремя пихнул его локтем и тихо шепнул:

— Не лезь, дурак, он же из дома уезжает… это ты к папе едешь, а он, наоборот, от папы…

Гулливер побледнел и тактично заткнулся, состроив понимающую моську. Далее ребята деликатно молчали, кротко дожидаясь, когда их попутчик справится со своими эмоциями. А Гарри попыхтел-попыхтел, пожалел себя, поскулил внутренне да и успокоился — не мог он долго переживать. Это в детстве он умел болеть, когда папа в командировки уезжал, с тех пор его нервы покрепче стали, да и билетик у него имелся на обратный путь — конь Серебрянка. Утерев слезы и нос, Гарри поднял голову и посмотрел на спутников, те внимательно глазели на него и терпеливо ждали, когда он снизойдет до них. Гарри смущенно улыбнулся.

— Я просто не привык ещё…

— Понимаю, — живо отозвался Гулливер и представил друга: — Это Келли Ни, из народа Лоров.

Гарри с интересом глянул на крылатика, отмечая тонкое хрупкокостное, какое-то птичье телосложение, узкую цыплячью грудь, огромные серые глаза и темные волосы, покрытые белым пером крылья, и удивился.

— Ты не ангел?

Тот помотал головой, а Гулливер затарахтел, спеша просветить нового друга.

— Нет, он не ангел, он Лор или Лар, это одна из человеческих рас. Ещё на заре человечества существовало множество разных народностей. Ты читал об этом, Гарри? О людях каменного века, о всяких неандертальцах, кроманьонцах, питекантропах?

— Э-э-э… читал вроде, — осторожно ответил Гарри. — Но рассказов о людях с крыльями я что-то не припомню.

— Но… кажется, д’Эрвильи писал о племени людей-без-плеч, — возразил Гулливер. — Но не в этом суть. Просто в те прадавние времена было очень много разных рас, и многие из них эволюционировали в современных людей… ну например, кроманьонец стал европейцем, неандерталец — северянином-гиперборейцем, а питекантроп — африканцем. Так же и люди-без-плеч трансформировались в крылатых, кстати, среди эльфов такие тоже встречаются — гваделоры, альвы, авариэли, вот.

Гарри малость развеселился с наивного представление дарвена о цепочке питекантроп — африканец, но спорить не стал: кто его знает, может, и правда какое-то древнее доисторическое племя взяло и превратилось вот в таких крылатых недоангелов. Птичьи кости обычно хрупки и разлагаются очень быстро, наверное, по этой причине ученые и не находили в окаменелостях останки лоров. А может, они сами прятали тела своих соплеменников, кремировали, к примеру, разумная же раса, почему бы нет? Зато в памяти людей они, похоже, отметились и даже сохранились, ведь изображают же ангелов крылатыми. Подумав, он поинтересовался:

— Там, перед посадкой, я видел на перроне йети, хочу спросить, они тоже существуют?

— Ты же их видел! — съязвил Гулливер. — Что, глазам не веришь?

— Не верю, — пристыженно буркнул Гарри. Келли с укором посмотрел на дарвена и мягко обратился к Гарри:

— Ты не обижайся на Гулли, это он от волнения бравирует. А йети да, существуют, причем так внаглую пользуются своей известностью, что порой даже обычным людям показываются, а те из них, которые карлики, и вовсе среди людей живут.

— Это как? — удивился Гарри.

— Да ты, наверное, передачи видел с ними, выступают по телевидению, как необыкновенные люди с гипертрихозом, — подсказал Келли.

Гарри как представил их, лохматых волосатиков, так и сложился пополам, дико захохотав. Отсмеялся и спросил:

— Так йети — это люди-великаны?

— Ага! — развеселился Келли. — Они и есть, и, называя йети снежным человеком, ученые, по сути, недалеки от правды.

Гарри снова рассмеялся, от смеха выступили слезы, и он, вытирая их, повернулся к окну. Да так и замер. Поезд ехал по небу — за окном были облака и горизонт. Понятно, почему не слышно стука колес… Гарри придвинулся поближе, положил ладони на стекло и посмотрел вниз: там ничего не было, те же облака, белые и кучевые.

— Ребята! — испуганно позвал он. — Поезд же не летит по небу?

— Нет-нет, — успокоил его Гулливер. — Это портальное пространство. Нейтральные земли мироздания или параллельные дороги, по которым наш поезд перемещается незаметно для остального мира.

— То есть он по земле едет? — уточнил Гарри, успокаиваясь.

— Ну да, — подтвердил Келли. И кивнул за окно: — Смотри, сейчас к Саламанджеру подъедем, тут короткая остановка будет.

Вскоре, как и обещалось, поезд беззвучно выехал из облака-тумана, и Гарри увидел старый длинный склад, возле которого громоздились транспортные клетки, ящики и тюки, несколько волшебников принялись за погрузку, левитируя груз и зверей в багажный вагон. Потом смотритель станции дал отмашку машинисту, и поезд снова въехал в туман, двинувшись дальше. Гарри это очень утешило: действительно, поезд едет по земле, пусть и не по рельсам без привычного перестука колес, но хоть по небу не летит!

Ближе к полудню по вагонам прошлись раздатчики пищи. В дверь купе кто-то постучался, потом она отъехала, и к мальчикам заглянула проводница, мило улыбнувшись, спросила:

— Привет, молодые люди, что желаете на обед?

Гарри вспомнил про сумку с провизией и хотел было отказаться, но его попутчики тут как начали заказывать… аж заслушаться!

— Мне ростбиф с зеленью, кроличье рагу с овощами и тарелку горячего куриного бульона с гренками, — перечислил Гулливер.

— А мне печеные креветки с соусом «Монреаль», суп из морепродуктов и апельсиновый сок с круассаном, — вставил Келли. Подумав, Гарри решил рискнуть.

— Чили с фасолью и говядиной, пожалуйста, — робко попросил он любимое папино блюдо.

— А к нему что? — спросила тётенька.

— Стакан пепси с овсяным печеньем, — смутившись, добавил Гарри.

Раздатчица стукнула палочкой по стальному кубу, стоявшему на тележке, открыла дверцу этой мини-печки и отлевитировала на столик в купе вышеназванные блюда. Что ж, чили оказалось отличное, как раз такое, какое любил отец, и Гарри добавил к нему бутерброд из сумки.

Ехать предстояло долго, целый день, и мальчики после сытного перекуса заскучали: делать было абсолютно нечего. Только в окно оставалось смотреть, когда поезд выныривал из тумана и делал короткие остановки, вот тогда ребятам было на что отвлечься. Средь луизианских болот к вагону приплыла лодочка, с которой в вагон перебрался какой-то зеленокожий тип, Гарри от неожиданности не успел его рассмотреть — он пялился на болото и пытался понять, как поезд не тонет?

Следующие две остановки произошли на Востоке. Первая вроде в Персии, поезд стоял около часа, и этот час пассажиры наблюдали, как в вагон грузится принцесса с толпой невольниц, нукеров и горой очень восточного багажа — ковры, паланкины, матрасы пуховые и шерстяные-волосяные, тюки и рулоны разноцветного щелка, громоздкие сундуки и даже мебель — кресла, пуфики и диваны со столиками-дастарханами… А вдали загадочно маячили купола со звездами прекрасного дворца царя-падишаха.

До Петры пассажиры ехали, малость оглушенные соседством царской дочери, а в самой Иордании и вовсе прифигели, наблюдая погрузку ещё одного восточного дива — циклопа. Полный ребёнок со скромным узелком на палке, но ребёнок высотой в два метра… он очень долго протискивался в узкие вагонные двери, пока их не расширили для него. Взрослые пятиметровые циклопы, провожающие «малыша», лишь лениво почесывались и хмыкали, глядя на потуги мелкого сородича умоститься-укомплектоваться в железную коробочку.

После той остановки Гарри долго отдувался и таращил глаза, не в силах унять изумление — ну ни фига себе у него однокурсники!

Ещё несколько остановочек там-сям, и поезд и время доползли до восьми вечера и Хогвартса. Остановился поезд прямо перед воротами, украшенными гранитными изваяниями крылатых вепрей. Потому что логично говоря: циклопа и кентавра на лодке через озеро не повезешь.

Огромная разномастная толпа заполонила всю площадь перед древним прекрасным замком, у него шесть высоких башен и четыре крыла, переходы-эстакады, террасы-эркеры, прозрачные бельведеры на фасаде перед балконами. Центральная башня самая широкая, она — Часовая, в ней внутри находятся часы. А сверху над часами кабинет директоров.