Мечты прервал грубоватый оклик, и охотница подняла голову.
Перед ней стояли Федул и Егорша – старые приятели Микора, а с ними ещё несколько парней помладше:
– Ты что это здесь делаешь?
– Венок плету. Или не видишь? – Кира продолжила заниматься своим делом.
С Федунькой у охотницы, когда-то ещё в незапамятные времена, образовалась взаимная неприязнь. Как и большинство парней, он полагали, что девке с Защитником тренироваться не след, и даже пригрозить пытался. Но особенно крепко все в этом уверились после того, как она ему и Егорше по разу бока намяла. С тех пор и задирались, но теперь всё больше издалека. Микор же только посмеивался, но не лез.
– Но ведь Микора тут нет, – как-то холодно и серьёзно ответил Федул.
– И что с того?
– Микора тут нет, – с нажимом повторил парень. – Зачем тебе венок?
– Да ещё и с дубовым листом! – В голосе Егорши прозвучало возмущение.
Кира вдруг разозлилась. Не столько словам, сколько не понравилось ей выражение лиц у парней. Хмурые, будто бы и не праздник вовсе.
– А вам, вообще, чего надо-то? – Демонстративно нахлобучив на голову законченный венок, охотница поправила распущенные, чуть волнящиеся, волосы и поднялась. – Идите к своим. Девчонки, небось, заскучали без вас. Того и гляди – другие уведут.
– Наших не уведёшь. Они не такие, как некоторые, – Егорша окатил презрением с ног до головы. Кира даже внутренне вздрогнула от его взгляда.
– Шла бы ты, охотница, домой подобру-поздорову, – внезапно выдал Федул.
– А ты, Федунька, когда это такой храбрый стал? – Взъярилась Кира, делая шаг навстречу. – Или решил, коли я теперь в сарафане, так и управы на тебя не найду?
– А почто ты такая сильно смелая? С чего бы?
Федул не пошевелился и не сошёл с места. Он уже вырос и ничуть не напоминал того худенького, вечно боящегося всего и вся мальца.
– Да она ж теперь с Защитником Паситой, с чего бы ей тебя бояться? – Выкрикнули из-за спины, но Кира не разобрала, чей это был голос.
– Чего болтаешь? – Она даже растерялась от такого заявления.
– Да видели все, как он тебя домой провожал. Ты с ним милуешься только потому, что он первый, кто тебя побить смог? Так можешь особо не гордиться. Остальные просто не дерутся с девчонками, – Федул снова скривился.
– Зря Микор не бил, не знал, какой к тебе нужен подход.
– Или бил, да мы чего-то не знаем? – Егорша многозначительно посмотрел на глумливо хихикающих товарищей.
– Защитник, знамо дело, крепче бьёт! – Добавил снова голос балагура, прячущегося за спины остальных.
Парни зло расхохотались, и охотница поняла, ребятам мёд, да пиво горячат кровь. А иначе, чем объяснить недобрые речи, да ещё в такой вечер, как сегодня?
– А ежели мы тебя все вместе поколотим, ты с каждым станешь миловаться? – не унимались насмешники.
– Убирайся, Федул, не доводи до греха! – Кира, сжала кулаки и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться: «Негоже в праздник затевать драку. А ну случайно спалю кого, как пугал Пасита?»
– А и правда, иди-ка своей дорогой, Федул. Я с тобою позже побеседую.
Никто не заметил, как сзади подошёл Лютобор. Строго посмотрел на каждого охальника и встал рядом. По другую руку возникла Ламита и взяла охотницу под локоть, поглаживая по плечу, успокаивая.
– Люта, а ты что же? На её стороне? – Федул явно удивился, ведь Микор никогда не дружил с Лютобором, но встал на защиту его недостойной подруги.
– Ну уж точно не на вашей.
– Люта, ты хотя Микору другом и не был, ужели одобряешь, как она поступает?
– Да и ты, похоже, Микору не друг. Иди своей дорогой и не попадайся мне сегодня боле. Не стерплю!
Парни, нехотя, отошли в сторону.
– Не обращай внимания. Это Глафира их завела, – шепнула Ламита.
– Глашка? – Удивилась Кира. – Она-то тут при чём?
– Полюбила она Паситу, несмотря ни на что. Даже про Микора думать забыла. А тут его с тобой увидала, разозлилась – оба ведь около тебя крутятся, – Ламита произнесла это каким-то извиняющимся тоном. – Обозлилась Глашка вот ребят и раззадорила. Ты же знаешь, у неё ядовитый язык.
– Киалана Заступница! – Вздохнула Кира. – Вот только этого ещё мне не хватало. Да я, и правда, с радостью бы ушла, если бы можно было, – взгляд непроизвольно скользнул по берегу, отыскивая среди гуляющих знакомую фигуру. Паситы нигде не было видно: «Хвала богам!»
– Выпей мёду, и идём веселиться. Нет у тебя такого права – в ночь Киаланы грустить! – Ламита потянула Киру к ближайшей корчаге. Сама наполнила чарку, подала. – Малиновый особенно удался.
Щёки девушки алели, даже в сумерках видно было, что она и сама уже отведала мёду. Жалась к Лютобору, как ласковая кошечка – приятно посмотреть.
– Твоя правда! – Кира не стала противиться. Залпом осушила чарку и надкусила сладкий пирожок, предложенный Лютобором.
4.
Как только на небе появилась первая звезда, все неженатые парни потихоньку пропали. Но ушли они недалеко. Поднялись на дальний холм, где в дубовой роще на священной поляне возвышалась статуя Керуна. Мужчины собрались в полукруг, готовясь к действу, вознося вполголоса молитвы богу-воину. Потом молодёжь отправится на берег к девчонкам. Прочие, подобрав остатки праздничного ужина и неспешно болтая, разбредутся по домам.
Во главе мужской братии сегодня был не кто иной, как Пасита тин Хорвейг. Именно ему была отведена честь вести обряд. Обряды служения Керуну он знал хорошо. Никто и разницы особой не заметил: что Каррон Защитник, что Пасита – благодать снизошла на всех.
Передавалась из рук в руки ритуальная чаша, произносились положенные слова. Каждый мысленно просил что-то своё: кто удачи в охоте, кто мужской силы, кто богатого урожая, а кто и хорошую жену, да побольше деток.
– Сегодняшняя ночь одними поцелуями не ограничится, – усмехнулся Мордан, передавая чашу брату.
– Сколько добавил? – Тихо спросил Харила.
– Тройную дозу, – хихикнул старший тин Шноббер.
Чаша вернулась к Пасите, и он поставил её у ног каменной статуи, а затем одним лишь взглядом разжёг огонь, сложенного подле костра.
– Славься Керун! Мы – твои сыновья! – Провозгласил он.
– Кер-р-ра! – Раскатисто отозвалось пять десятков глоток.
Пасита запел. Голос Защитника был мелодичен и чист. Белёная простая рубаха, подпоясанная широким кушаком, шла ему не хуже всех тех дорогих нарядов, к которым он так привык в столице. Коротко стриженные волосы уже немного отросли, а на щеках красовалась лёгкая щетина. Небывалое дело!
Интонации стали грозными, деревенские парни с охотой вторили, повторяя слова ритуальной песни. «Кер-р-ра!» – похожий на рык, боевой клич, услыхали даже ожидающие на берегу девушки. Мало у какой по рукам не побежали мурашки, столько первобытной мощи прозвучало в нём. Это была и угроза, и обещание, и своего рода сигнал.
Ратмара, самая старшая из незамужних девок, повернулась к остальным. Скороговоркой с переливами запела. Её звонкий голос разнёсся далеко над водой. Трелью откликнулись ночные птицы – добрый знак. Киалана слышит. К ней постепенно присоединялись и другие. Пели нарочно не в лад, но оттого только ещё лучше выходило. Песня славила природу, созидание, женское начало. Несла в себе скрытую между строк мольбу о здоровье, надёжном спутнике, лёгких родах и мире. Девушки взялись за руки и медленно направились друг за другом, постепенно сомкнувшись в кольцо хоровода.
Сумерки сгустились, и многочисленные костры залили берег Широкой золотым светом. Плавно двигались девы в беленых сарафанах, расшитых по подолу цветами, с расплетенными косами и венками на головах. Под ногами, вторя им, плясали тени, а за всем этим наблюдали многочисленные звёзды во главе с полную луной.
Хоровод разомкнулся и, извиваясь, змеей вполз на ближайший холм. Туда же из рощи, что находилась на соседнем, уже поднималась цепочка парней. Шли они широкими шагами, развернув плечи, высоко подняв головы. Шли найти и забрать своё, как воины древности когда-то. Шли, и летела впереди них песня. Вскоре мужские и женские голоса переплелись в шуточной подначке-перебранке, где куплетом на куплет отвечать принято.
