— Что за Катин подвал? — удивился Володя.

— Есть у нас Катя. Пятиклассница. Так она лом из-под земли выкопает. Недавно она нашла всеми забытый подвал. Там оказалось столько лома, что его целую неделю переносили. Нелегкая была работа!

— А вот на этой платформе разбитый фашистский танк.

— Танк! — удивился Володя. — Как же вы его перетащили?

— Ну перетащить мы его не смогли бы, да вот Колин папа помог.

— Что он за силач такой, Колин папа? — усмехнулся Володя.

— Он не силач, а сварщик. Когда мы в лесу в овраге нашли старый танк, он приехал туда с аппаратом и разрезал махину на кусочки, чтобы удобнее было перевозить.

Володя посмотрел на платформу, где громоздились огромные непонятной формы куски металла. На одном из них он различил черный крест.

Так Володя со своими новыми знакомыми шел от вагона к вагону и узнавал всё новые и новые истории. Да, оказывается, каждая ржавая железяка имела свою историю.

Теперь уже огромный состав не казался Володе свалкой на колесах. Володя вспомнил, как он с ребятами собирал лом и как после этой работы побаливали мышцы. Лом сваливали в кучу за школой, потом приходили машины и лом увозили. Куда? Каким сталеварам? Об этом никто не задумывался. И вся работа казалась малозаметной. А этот эшелон едет за сотни километров. Ему уступают путь. Его ждут на заводе.

И тогда Володя спросил:

— А почему вы везете знамя?

— А как же без знамени! Раз с этим знаменем работали — значит, и рапортовать будем с ним, — ответили ребята.

В это время над станцией прозвучал паровозный гудок. Это гудел паровоз пионерского эшелона.

Ребята попрощались с Володей и побежали к своему зеленому вагону, а Володя направился к своему.

И вот Володя стоит у окна и смотрит, как один за другим мимо него проплывают вагоны, груженные ломом. Они бегут все быстрее, быстрее, будто спешат поскорее попасть в горячий цех к сталевару Петру Махоте. А вот побежал последний зеленый вагончик. И Володя увидел в одном из окон красный краешек пионерского знамени. Он посмотрел ему вслед и невольно помахал рукой, хотя никто из ребят, конечно, не заметил этого приветствия: окна были закрыты.

Тронулся и Володин поезд. А мальчик все стоял у окна и думал о красном знамени.

С красным знаменем революционеры бились на баррикадах, громили беляков, строили города и освобождали родную землю от фашистской нечисти. И даже человек, которому еще мало лет, имеет свое красное знамя и может прославить его своим трудом, своей борьбой.

Повалил снег. За его белыми хлопьями скрылись дома, деревья, телеграфные столбы. И Володе казалось, что он сквозь эту белую пелену видит красное знамя, на котором золотом написано: «Будь готов!»

Володя Бубенец дома!

Это не значит, что он взбежал по лестнице на второй этаж и нетерпеливо нажал кнопку звонка. И это не значит, что он распахнул дверь своей комнаты, швырнул свой чемоданчик и заглянул в зеленоватый аквариум, чтобы убедиться, что все его рыбки живы и здоровы.

Володя дома — это означает, что он приехал в родной город, идет по знакомым улицам, глядит по сторонам так, будто видит свой город впервые или по крайней мере не был здесь сто лет.

Володя дошел до большого перекрестка и решительно повернул направо. Стой, друг! Можно подумать, что ты за неделю забыл дорогу домой. Тебе надо свернуть налево, а ты идешь направо. Но Володя прекрасно знает, куда он идет. Он спешит не домой, а в школу. И чем ближе он подходит к высокому зданию, тем быстрей и быстрей начинают шагать ноги.

Могут ли попутные трамваи плестись где-то в хвосте, словно их колеса не катятся вперед, а вращаются на месте? Могут ли, как вихрь, бежать навстречу дома, табачные киоски, заснеженные деревья скверов?

Могут!

Володя уже не идет, а бежит по родному городу, держа в руке свой чемоданчик. Чемодан хоть и не очень тяжелый, но бежать с ним неудобно. Володя то и дело перекладывает его из одной руки в другую и бежит. Время от времени он пытается замедлить шаг: ведь неловко мчаться по людным улицам. Но ноги не слушаются его, — они сами бегут вперед. Шапка сдвинута на затылок, тесемочки развеваются на ветру.

Один перекресток — за спиной.

Второй перекресток — за спиной.

Как далеко до школы. Никакого терпения не хватит!

Уже зажгли фонари. В окнах вспыхнул свет. И в трамваях загорелись веселые лампочки.

Наконец показалась школа.

И сердце его заколотилось в тревожном предчувствии.

Когда Володя вошел в школу, было непривычно пусто и тихо: еще не кончились каникулы. У вешалки на скамеечке сидела гардеробщица тетя Зина.

На мгновение в глазах Володи Бубенца возникла картина его последнего прихода в школу накануне каникул… Вот он вбежал в школу… «Пальто снимать не буду, я только на минутку…» Кому он сказал эти слова? Тете Зине! Да, да, тогда внизу у вешалки дежурила тетя Зина, это Володя помнил точно… И его мысль, как красная ниточка, потянулась по сложному лабиринту сомнений. Тетя Зина была последней из тех, кто видел знамя в руках у Володи.

Растерянный и смущенный подошел Володя Бубенец к тете Зине.

— Здравствуйте! — сказал он и испытующе посмотрел на тетю Зину, стараясь прочитать в ее глазах, знает ли она что-нибудь о происшествии, которое могло произойти в его отсутствие: о пропаже знамени.

Но тетя Зина посмотрела на Володю как ни в чем не бывало и приветливо ответила:

— Здравствуй, Володя. Зачем пожаловал?

— Мне бы пройти в пионерскую комнату, — неуверенным голосом сказал Володя.

— Зачем тебе? Там никого нет, — так же спокойно ответила тетя Зина.

— Мне только на минутку.

— Ты что, принес что-нибудь?

— Да, — сказал механически Володя.

— Ну пойдем.

Тетя Зина взяла с доски, на которой висели ключи от всех дверей школы, необходимый ключ и пошла на второй этаж. Володя шел за ней. «Сейчас узнаю. Сейчас узнаю!» Эта мысль больно, как молоточком, стучала в висок.

Вот пионерская комната. Тетя Зина вставила ключ в замочную скважину… Как долго она открывает дверь…

— Проходи!

Дверь перед Володей распахнулась. Он не вошел, а буквально влетел в пионерскую комнату, и то, что он там увидел, заставило его на несколько мгновений остаться неподвижным. Там, около шкафа, чуть прислонясь к стене, стояло знамя дружины. Алое его крыло было опущено. Наконечник едва поблескивал в лучах заходящего солнца.

Володя сделал шаг, другой и вдруг порывисто схватил знамя двумя руками и стал его рассматривать. Он не верил глазам. И поэтому потрогал знамя. Он трогал древко, полотнище и даже наклонил немного знамя, чтобы потрогать острый наконечник. Да, это было знамя дружины. Настоящее. Родное.

Тетя Зина, стоя в дверях, наблюдала за Володей и ничего не могла понять.

— Нашлось… Нашлось… — шептал мальчик, и что-то большое, тяжелое, неудобное медленно сползало с его плеч. Володя облегченно вздохнул.

— Что случилось? — спросила тетя Зина.

И тут Володя стал быстро и сбивчиво объяснять цель своего неожиданного прихода.

— Я думал, что оно пропало… Я поставил его в классе… В каком, не помню… Я думал, что нашу дружину теперь расформируют, как полк, а меня исключат из пионеров…

И он стал рассказывать пожилой гардеробщице о всех своих переживаниях, о встречах со знаменосцами, о том, с какой тревогой он возвращался домой, не зная о судьбе своего знамени.

А тетя Зина понимающе смотрела на мальчика и все кивала головой, будто вместе с ним пережила тяжелую неизвестность. Она смотрела на мальчика задумчивым взглядом, но не осуждала его, а скорее одобряла его тяжелое беспокойство.

Когда Володя наконец выговорился, он еще раз счастливым взглядом посмотрел на знамя, а потом повернулся к тете Зине и спросил: