Его голос словно опять стал чужим.
- Пару недель назад.
- Не заметили ничего необычного в его поведении?
- Нет.
Эти казённые вопросы, что они могут дать? Кого спасти?
- Возможно, это из-за Марты... - Высказала предположение Женя.
- Он отрицал их связь. Мы проверим.
- Может быть, он убил её, и чувство вины...
- У вас нет доказательств. - Феоктистов взял её под локоть. - Не стойте так близко к трупу.
Трупу.
- А у вас имеются версии получше? - В ней вдруг проснулось желание дерзить.
Происходящее вокруг, насколько оно было дико, нелепо. Спокойная привычная жизнь рушилась. Даже страх начал отступать. Была лишь ледяная пустота.
- Водитель скрылся с места преступления. Тварь. - Сказал кто-то.
Кто-то, под чьи колёса никогда не бросался человек. Кто-то, кого не окутывал с головы до ног липкий ужас случившегося. Это был его выбор - выбор мертвеца. Почему другой должен отвечать за его жизнь? Должен ли?
Женя поёжилась. Бросила отстранённый взгляд на букву. Нет, она всё-таки не была первой буквой имени. Тогда чем? Первой буквой смерти?
- Ты вся дрожишь. - Тихо произнёс Феоктистов, впервые обращаясь к ней на "ты". - Посидишь в машине, пока я закончу, или останешься здесь?
Оставаться не было смысла - распростёртое тело ничего бы ей сказало. Оно унесло с собой какую-то тайну - ту же, что и Марта. Почему-то Женя решила так. Конечно, она не знала их достаточно, но два самоубийства подряд, связанные между собой невидимой нитью, - да и самоубийства ли?
- Я подожду в машине.
Альберт слегка улыбнулся, как бы стараясь подбодрить её. Она только вздохнула.
Мелкие капли дождя забарабанили по оконному стеклу. Голоса с улицы Женя слышала, как сквозь плотную пелену. Она видела, как Альберт осматривал тело, как нетерпеливо взмахивал руками, а потом даже закричал - на того, с бесцветными глазками, который удивился её присутствию здесь. Женя подула на руки. Ночь выдалась свежей, хотя и безветренной, но холодно Жене было по другой причине. Она на секунду представила себя сидящей за столом или лежащей здесь, с растекающейся тёмной лужей крови. Ужас поднимался в душе. Казалось, Каменев притворяется, кровь - вино, пролившееся из разбитой бутылки, мир вокруг - нелепая декорация. Иногда смерть выглядит искусственной, будто разыгранной на сцене театра. Дикой бутафорией. Феоктистов вернулся довольно скоро. Впрочем, время для Жени теперь текло иначе. Каждая минута растягивалась в год.
- Ты в порядке?
Нелепый вопрос. Почти дежурный. Женя предпочла бы, чтобы он обнял её. Чтобы закрыл от страшного морока. Чтобы она забыла, - забыла, каково это, когда смерть дышит тебе в спину. Когда сидит за твоим столом. Или лежит у твоих ног. Женя слабо кивнула.
- Отвезти тебя домой?
Её встретят встревоженные взгляды и омут расспросов. Беспокойство, как бы она не сошла с ума. Заснуть сегодня вряд ли удастся, а если и удастся, ничего хорошего она не увидит.
- Давай вернёмся к тебе.
Если бы не случившееся, Альберт бы, наверное, ухмыльнулся. Но сейчас он только внимательно посмотрел на неё.
Душная комната была такой же, какой они оставили её, - и одновременно совсем другой. И поцелуи были другими, как будто Женя хотела забыться. Выжечь из памяти серый асфальт и красное пятно. Бежевый плащ с алыми разводами. Застывшие зрачки.
Молочные плечи выглядели ненастоящими, нарисованными белой краской. Взгляд казался беззащитным - перед выходом Альберт стёр подводку. И эти губы; только они, казалось, и были способны уничтожить кровавое марево, заставить его отступить хотя бы ненадолго.
- Мне кажется, я схожу с ума.
Она даже сама не поняла, как сказала это. Голова Альберта послушно лежала у неё на плече, и она гладила его влажные волосы. Он приподнялся и посмотрел на Женю.
- Неудивительно. - Альберт невесело улыбнулся.
- Надо бы позвонить Феликсу... Я обещала вернуться после концерта.
- Взрослые мальчики. Сами поймут, в чём дело. - Его улыбка стала шаловливой. - Так почему тебе кажется, что?..
Женя сомневалась, рассказывать ли, ведь она почти его не знала. Вдруг и вправду подумает, что она спятила? Но его синие глаза смотрели так нежно, и он знал её, казалось, лучше, чем она себя... Откуда? Она ещё спросит. Может быть, легче будет сказать именно ему, ведь они знакомы всего три дня. Три маленьких вечности. И она рассказала. Про чаинки в день смерти Марты, сложившиеся в предзнаменование, - и про тот же символ на дне чашки, из которой Марта отравилась. Чаинки, которые вдруг стали напоминать изогнутые чёрные бусины. Приторный запах, сковывающий дыхание.
- На следующий день, после нашей с тобой встречи, я снова поехала в тот дом. - Женя на миг остановилась.
- Вот почему ты интересовалась, опечатан ли он. Но зачем?
- Я думала, смогу найти что-нибудь. На самом деле, сейчас я уже не знаю, почему сделала это. Будто кто-то подсказал, решил за меня. Не слушай, я говорю ерунду...
- Продолжай.
В доме было пусто, неуютно, говорила Женя. Впрочем, в последнее время там часто бывало так. А ещё запах, он не исчез, только усилился. Оседал внутри дурманом. Она прошла в комнату Марты, бывшую комнату Марты... И посмотрела в зеркало.
