Практически тут же вышли в свет «Уложения для управления Большой действующей армией». Одним из секретных дополнений этого важного законодательного акта было образование Высшей воинской полиции, на которую и была впервые возложена организация военной контрразведки.

Уже в марте 1812 года все инструкции были разосланы в войска, а в апреле они были дополнены «Кратким руководством для директора Высшей воинской полиции», составленным лично Барклаем.

Михаил Богданович был уверен в том, что «надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык».

Что же касается Высшей воинской полиции, на которую легли контрразведывательные функции, то у нее имелись представители при каждой из трех действовавших в начале войны русских армий, а в 1-й Западной армии, находившейся под непосредственным руководством Барклая, ее представлял сын французского эмигранта Яков Иванович де Санглен. Он прибыл в армию в марте 1812 года, как было сказано, «для выполнения миссий наисекретнейших». Этот человек родился в Москве и до этого был преподавателем Московского университета. В 1807 году он оставил преподавание и был причислен к штабу князя П.М. Волконского, занимавшегося изучением военной организации во Франции. В 1810 году он перешел на службу в Министерство полиции, под начальство генерала А.Д. Балашова. А с 17 апреля он стал директором Высшей воинской полиции при военном министре, то есть руководителем всей русской военной контрразведки.

Перед войной люди де Санглена были заняты в основном выявлением наполеоновской шпионской агентуры в западных губерниях, после же начала боевых действий их главной задачей стал сбор сведений о передвижениях войск противника.

В городах, занятых Великой армией, из местных граждан были созданы законспирированные группы, связь с которыми поддерживали сотрудники Высшей воинской полиции. Специальная группа занималась добыванием языков.

Что же касается борьбы с вражеской агентурой в России, то в документах того времени фигурируют 98 лиц, разыскивавшихся по подозрению в шпионаже. В любом случае, бесспорным фактом остается следующее: контрразведывательная деятельность в России в те времена была организована гораздо лучше, чем во Франции.

В качестве примеров успешно проведенных акций можно привести аресты еще в 1811 году эльзасского купца Франсуа-Ксавье Гуртера (он во всем сознался и до 1816 года просидел в тюрьме), отставного ротмистра польской службы Друза (при нем был обнаружен план Динабургской крепости, но ему удалось бежать из-под стражи), жителя Белостока Хаима Цыгана (он оказался двойным агентом, и его показания о злоупотреблениях на границе неоднократно пересылались военному министру).

А еще перед войной была обнаружена разведгруппа, действовавшая в Бресте (из группы были арестованы Станислав Сокович и Кастан Езерский), отдан под суд ряд агентов на Украине (были осуждены за шпионаж таможенник Грознов, дворяне Игнатий Гаевский и Август Петри), взяты под стражу поручик Загурский, агент для связи Адам Стецкий, а также один из матерых асов польской «глубокой разведки» генерал Ян-Генрик Володкович. Последний, кстати, пользовался личным уважением Наполеона, и его имя ныне значится на Триумфальной арке в Париже. Он был арестован в марте 1812 года, отправлен в Тамбов и оставался там до конца апреля 1814 года.

Уже в ходе военных действий были выявлены: в Риге – купец Карл Цебе (он был послан в разведку под видом доктора и выполнял задание прусского генерала Людвига Йорка фон Вартенбурга), в Санкт-Петербурге – дворянин Иван Мобургень, посланный туда для сбора сведений генералом Сокольницким, возглавлявшим военно-оперативную разведку Великой армии, входившим в свиту Наполеона и именовавшимся шефом «специальной службы».

В Главной квартире русской армии был обезврежен шпион Иван Левкович, направленный туда в июле 1812 года, на Дону взяли руководителя особой разведгруппы полковника французской службы Александра Платера, имевшего фальшивый паспорт на имя некоего Збиевского.

Но это все будет потом, а пока же до начала наполеоновского вторжения в Россию оставалось немногим более двух лет. Но в правительственных, и особенно военных, кругах Франции и России уже сознавали, что новый военный конфликт между двумя великими державами неизбежен.

В частности, военный министр Михаил Богданович Барклай-де-Толли уже в 1810 году доложил императору Александру I свои соображения о необходимости наращивания усилий по сбору сведений о французской армии. Для этих целей в составе военного министерства предлагалось создать отдел, который бы организовывал эту работу, руководил деятельностью русских офицеров, входивших в состав посольств, определял им задачи по сбору сведений о французской армии.

Предложения Барклая были одобрены, и при военном министерстве была создана «Секретная экспедиция». Ее сотрудники занимались рассылкой указаний военного министра командующим русскими армиями и главам дипломатических миссий.

Например, 26 августа (7 сентября) 1810 года Барклай направил посланнику России в Берлине графу Х.А. Ливену развернутый перечень разведывательных сведений, «подлежащих добыванию». Больше всего его интересовали данные «о числе войск, особенно в каждой державе, об устройстве, образовании и вооружении их и расположении по квартирам, о состоянии крепостей, способностях и достоинствах лучших генералов и расположении духа войск».

Для сбора такой информации в дальние зарубежные командировки были направлены полковник Тейль ван Сераскеркен (в Вену), полковник Роберт Ренни (в Берлин), майор Виктор Прендель (в Дрезден), поручик Павел Граббе (в Мюнхен) и т. д. Это были опытные офицеры, отлично знавшие военное дело и иностранные языки (например, Прендель владел пятью языками), любознательные и весьма наблюдательные.

В этой же системе оказался и Александр Иванович Чернышев.

Следует отметить, что в дипломатических миссиях эти офицеры официально состояли адъютантами послов, имевших генеральские чины (например, Харьковского драгунского полка майор В.А. Прендель был назначен адъютантом к посланнику в Саксонии генерал-лейтенанту В.В. Ханыкову).

Военный министр при этом настоятельно просил послов и агентов «закупать издаваемые в стране карты и сочинения в военной области» и обещал: «Сколько же на это потребно будет суммы, я не премину своевременно выслать».

М.Б. Барклай-де-Толли был заинтересован в получении и других сведений разведывательного характера. Так, он просил послов «не менее еще желательно достаточное иметь известие о числе, благосостоянии, характере и духе народа, о местоположениях и произведениях земли, о внутренних источниках сей империи или средствах к продолжению войны». Убеждая посланников в необходимости добывания военных сведений, Барклай писал: «Настоящее ваше пребывание открывает удобный случай доставать секретные сочинения и планы».

Подобные послания в конце 1810 года были направлены в Австрию графу П.А. Шувалову, в Саксонию – генерал-лейтенанту В.В. Ханыкову, в Баварию – князю И.И. Барятинскому, в Швецию – графу П.К. Сухтелену и во Францию – князю А.Б. Куракину.

Возвращаясь к А.И. Чернышеву, отметим, что он был направлен в Париж в качестве постоянного личного представителя российского императора при императоре французов. Ниже мы увидим, что, на первый взгляд, Чернышев вел в Париже легкомысленную светскую жизнь, но на самом деле он выполнял там ответственное задание.