-Не смей трогать моего омегу!

Ван Ибо тяжело дышит, он все еще чувствует запах Сяо Чжаня, но понимает, что в этот раз галлюцинация была невероятно сильной, не только сенсорной, но и визуальной. Он боится сам себя, растерян, ошеломлен, он мог укусить Сынёна, господи боже! Шок от происходящего перекрывает в нем даже гон, он просто лежит на полу с безумным видом и не может унять разогнавшееся биение сердца. Над ним разъяренный альфа Сонджу, похожий на тигра, а внизу извивается тело течного омеги, который кричит Киму:

-Я не твой омега! Пошел вон отсюда! Тебя никто не звал!

-Ты мой! Закрой рот! - орет альфа в ответ и снова оборачивается к Ибо, ожидая, что тот начнет бороться с ним.

-Я не хочу больше проводить с тобой течки! Я хочу только Ибо!

Ван Ибо облизывает губы и говорит Сонджу:

-Ким Сонджу, я не хотел всего этого… Господи, пожалуйста, увезите его отсюда.

Поняв, что Ибо на его омегу не покушается, Ким Сонджу пытается поднять Сынёна с пола, но тот брыкается и отпихивает его, заявляя, что хочет быть только с Ибо, и Ким вообще не имел права вмешиваться. Тогда Сонджу поступает жестко, но действенно: одним ударом он вырубает омегу, взваливает тело себе на плечо и покидает дом.

Конечно, после всего случившегося, сна у Ван Ибо ни в одном глазу. Он прокручивает в голове все события до самого утра, а потом выпивает три кружки кофе и спускается на работу. Настает понедельник.

Вопреки его ожиданиям, Сынён и Ким приезжают, даже без опозданий. Ибо не знает, что они делали всю ночь - трахались, или ссорились, но оба знатно потрепанные, невыспавшиеся, омега под подавителями, а еще у него на скуле хорошая припухшая ссадина. Все трое смотрят друг на друга и понимают, что не обсудить такое просто невозможно.

Корейцы берут себе по кофе, Ван Ибо воздерживается. Они садятся в кабинете Сонджу и какое-то время молчат, ситуация неловкая. В конце концов, Чо Сынён начинает первым:

-Ван Ибо, я должен извиниться перед тобой. Прости меня. С моей стороны такое поведение было некрасивое и непозволительное, какие бы чувства я к тебе ни питал. Я поставил тебя в практически безвыходное положение, воспользовался ситуацией и… в общем, прошу, прости меня.

Ибо облизывает пересохшие губы, кивает:

-И ты прости меня, Чо Сынён. Я впал в гон и перестал контролировать себя. И я… должен был еще раньше рассказать тебе кое-что. Если бы ты знал, думаю, ты бы не приехал ко мне вчера.

Сынён и Сонджу вместе поднимают на него вопросительный взгляд, а Ибо поясняет, глядя на свои руки:

-У Сяо Чжаня от меня метка. И я тоже ощущаю ее влияние. Всякий раз, когда… я возбуждаюсь, хоть немного, мне чудится его запах. Очень явно. А вчера… вчера галлюцинации были еще и зрительными. Я не видел тебя, Сынён, я думал, что ты - это Сяо Чжань. И я даже чуть не укусил тебя, потому что видел на тебе свою метку.

Корейцы потрясенно молчат, глядя на Ибо, тот понимает, насколько безумно все это звучит. Сонджу вздыхает и первым обретает дар речи:

-Значит, вчера я был как никогда вовремя… Господи боже мой, еще бы немного…

А Сынён просто начинает плакать. Ван Ибо видит, как крупные слезы, словно градины, падают на его колени с опущенных глаз, и омега произносит так жалобно:

-Так значит, все это было даже не со мной…

-Чо Сынён… - Сонджу касается его руки, но омега резко вырывается, вскакивая со своего места:

-А с тобой я вообще разговаривать не хочу! Тоже мне, “любит он меня”! Твоя любовь - вон, у меня на лице! - его глаза сверкают бешено, но всю ярость он направляет почему-то именно на Сонджу, - Я должен был послезавтра поехать в Пусан. Я уезжаю сегодня! Хватит с меня!

И омега покидает кабинет стремительно, оставляя двух альф наедине друг с другом. Ван Ибо тоже неловко поднимается со своего места:

-Прошу вас, не сердитесь на Чо Сынёна… он… вы же понимаете, для него это просто все… слишком.

Ким Сонджу поднимает на юношу злой, раздраженный взгляд и отвечает, еле сдерживаясь:

-Думаешь, я не понимаю? Думаешь, я не знаю Сынёна? Да я понимаю его лучше, чем вы все!

Ибо на это нечего ответить. Он просто кивает Сонджу и выходит.

В канун Нового Года Сяо Чжань решает сделать себе маленький подарок. Хотя, подарком такое вряд ли назовешь. В общем, он решает рискнуть и сделать то, на что не решался почти полгода - зайти в спальню Ибо, которая с самого его отъезда стояла запертая и нетронутая.

Он боялся этого. И не из-за тяжелых эмоций, к такому он был готов, а именно из-за возможного приступа течки. Он не знал свой организм и не мог предугадать, как тот поведет себя. Но тоска по Ван Ибо была слишком сильной. Ему нужно было это, хоть какое-то ощущение альфы рядом, что тот вообще был в его жизни.

Омега распахивает смежную дверь их спален с гулко бьющимся сердцем. Все сжимается в нем от одного вида этой комнаты, от ненужных вещей, которые тот предпочел не брать с собой в Корею. Они были рассыпаны по кровати и столу, что-то валялось на полу - явное свидетельство того, что он собирался в спешке.

С подрагивающими губами омега проходит дальше, открывает шкаф. Некоторые вещи еще остались, Сяо Чжань вдыхает их полной грудью, но запаха Ибо уже почти не чувствуется. Поэтому метка молчит. Но мужчина все равно стягивает свою футболку и надевает одну из оставленных футболок Ибо, а потом залезает в его постель и трется о подушки лицом, понимая, что и там уже нет следов его альфы, ведь в последние месяцы они спали вместе в его спальне. Но все равно, одно осознание того, что он в комнате Ибо, в футболке Ибо, в кровати Ибо - делает его как будто к нему ближе. Он уже хочет закрыть глаза и уснуть, как вдруг замечает россыпь черных волос на белой наволочке. Что?

Сяо Чжань садится в постели и просто проводит рукой по голове, наблюдая, как его волосы чуть ли не дождем сыпятся на покрывало.

“Кажется, началось”, - думает он.

========== Первая половина 2017 - го ==========

Наступил 2017 -ый год.

Ибо звонил Сяо Чжаню где-то раз десять, чтобы поздравить его с Новым Годом, но дозвониться уже не мог. Он скучал. Хотелось быть рядом, или отпустить его, наконец. Но как отпустишь, когда образ и запах Сяо Чжаня всплывали в голове каждый раз, когда он хотел тихо подрочить?

Да и произошедшее с Сынёном здорово напугало юношу. Ведь он чуть не укусил мужчину, когда ему казалось, что это Сяо Чжань. Получается, любой омега, который захочет быть с ним, потенциально находился в опасности. Ван Ибо может потерять контроль и начать ставить метки налево и направо, воображая, что каждый омега - его Сяо Чжань. Это было ужасно, опасно, преступление, в конце концов! Ведь за метку против воли грозило уголовное наказание. Поэтому Ибо жил почти как монах, ударился в работу и учебу, впрочем, как всегда. Он сам курсировал между Сеулом и Пусаном, помогая Сынёну и Сонджу с открытием нового филиала, а также с подготовкой к презентации феромонов с запахом “Альфа: абрикос и красное дерево” - как гласила надпись на различных макетах этикетки, предоставленной им дизайнером.

После того разговора в кабинете, Сынён отдалился от него. В общем, это было логично, Ибо и не ждал чего-то иного. Просто постоянно испытывал чувство вины перед омегой и некоторое чувство стыда перед Сонджу. Они больше не обсуждали случившееся и просто работали вместе.

Только однажды, когда Ибо заходил на дежурство, а Сынён его сдавал, тот обмолвился нервно, как бы невзначай:

-Проветри помещение, потому что у меня вот-вот должна начаться течка. Для тебя, наверное, уже сильно пахнет… Ненавижу это состояние, особенно в первый день. Я всегда немного на нервах… Просто пойду сегодня в какой-нибудь клуб и оторвусь по полной.

Ибо немного тревожно оглядывает омегу и, краснея ушами, замечает:

-Я думал, Ким Сонджу помогает тебе справляться с течками.

От слов Ибо омегу передергивает, он отвечает ему холодно: